"А у тебя превосходная речь."

      Время, проведённое в университете, пролетело для Лафаетта незаметно. Точнее, прошло всего-то пару месяцев, но они были полны событий, как и в учёбе, так и во всём остальном. Например, Жильбер смог подтянуть оценки по предметам и чудом не вылетел из универа, за это спасибо Александру, — можно сказать, его личному репетитору — и Джорджу Вашингтону, который до конца надеялся, что француз сможет исправить свои неблагоприятные отметки и до последнего оттягивал ему сроки сдачи, пока в один прекрасный день Лафаетт не продемонстрировал преподавателю и друзьям оценки с довольным донельзя лицом. — Ого, кто-то пробился в любимчики самого Вашингтона! — с ухмылкой воскликнул Гамильтон (который тоже был в списке обожаемых у Джорджа, хотя сам Алекс не слишком взаимно относился к такому), когда Жильбер готов был чуть ли не переспать со своими отметками.       Также нельзя не рассказать про его успехи в изучении языка — Жильбер в свободное от учёбы время занимался в квартире у Геркулеса и уже успел выучить наизусть весь алфавит, а также начал более или менее неплохо читать и понимать грамматику. И, сказать честно, времяпровождение с Маллиганом для француза было одним из самых приятных моментов, помимо походов на выходных всем своим и старшим курсом в клуб, чтобы скоротать время у барной стойки да выпить по бокалу красного полусладкого.       Но признаться парню Жильберу так и не удалось — большую часть своего времени Маллиган проводил с Джоном и Александром, которые уже и без признания поняли, кто именно вскружил голову Лафаетту. — Ой, да ладно тебе, Лаф, — заговорил Лоуренс, когда Геркулес поспешно убежал на занятия. — Признайся ты уже, он только и ждёт своего француза на белом коне! — Нет, pas encore le temps(1). — хотя в глубине души Жильбер был согласен с веснушчатым, но торопить события не хотелось, вдруг преждевременное признание испортит их и так недолгую дружбу.       На ответ француза Гамильтон с Лоуренсом лишь закатили глаза, оба ожидая хоть каких-то действий со стороны Лафаетта.       Но ведь казалось, идеальнее момента для признания, чем их время «занятий» не сыскать, но стоит только рассмотреть неширокую улыбку Геркулеса и услышать его обычное «А ты молодец!» или «Быстро учишься!», как тут же слова о amour éternel(2) застрявали где-то в горле и приходилось строить из себя послушного ученика, глупо улыбаясь и мысленно сгорая от стыда. — Хей, Лаф, всё хорошо? — как-то спросил Маллиган, щёлкнув пальцами перед лицом француза, тем самым возвращая парня из грёз об их с Геркулесом жизни в Париже и двумя приёмными детьми. — Ah? Oui… То есть, да, я хорошо… — Жильбер на мгновение осёкся. — Всё хорошо. Tout est normal. Ой. Да, всё нормально (3)       Парень хихикнул в кулак, наблюдая за задумчиво-удивлённой физиономией француза. В ответ Лафаетт насупился и легонько влепил Геркулесу подзатыльник, но парень не остался в долгу — Жильберу прилетел едва ощутимый удар по щеке под смех этих двоих.       Вообще-то это не единственный случай, когда парни дурачились у Маллигана дома, из-за чего их посиделки часто затягивались на несколько часов, и домой в общежитие Лафаетт приходил поздно. Мэдисон часто бурчал по поводу долгих гулянок, а Лоуренс с Александром во всю уже шутили и про тайного любовника, и про будущую свадьбу, даже просились быть свидетелями. Сначала парень пытался отговорить их от подобных розыгрышей, затем же со смущённой улыбкой выслушивал их, словно это точное предсказание, что, мол, «Геркулес сто процентов женится на тебе, будете вы вдвое во Франции за городом жить, в собственном двухэтажном доме, с кошками. Ну, или с собаками, если твоя пассия их не любит».       Конечно, Гамильтон пытался и Маллигану сам намекнуть на чувства француза или же найти эти самые намёки в речи портного. — Скажи мне честно, Геркулес, — когда Александр начинал разговор с фразы «Скажи мне честно…», ничего хорошего не будет. — Тебе нравится кто-нибудь? — Нет. — Может девушка какая-то? Возьмём, например, Пегги Скайлер, хорошая де- — Нет. —…или тебя привлекают мужчины? — не унимался Алекс, как бы невзначай вставив данный вопрос.       Геркулес замолк, подбирая ответ. Гамильтон пытался разглядеть хотя бы малую каплю смущения на лице парня, но тот оставался непроницаемым, что заставляло Александра в мыслях изрядно беситься.

***

—…в общем, не знаю я, взаимна ли твоя любовь. — вкратце пересказал парень недавний диалог.       Жильбер вздохнул, со скукой перелистывая очередную книгу про экономику, подпирая голову рукой, в то время как Алекс стоял на стуле, пытаясь достать книгу с полки и, одновременно, рассказывая о предмете воздыханий. — Но это не означает «нет» всерьёз! Может он…ну…смущается? — вставил Лоуренс, придерживая Гамильтону шатающийся стул.       Видимо, Джон держал его недостаточно крепко, потому что в следующую секунду стул перевернулся, уронив низкого Александра на пол с книгой в руках. Веснушчатый тихо ахнул, быстро и несколько раз извинился, но парень лишь отмахнулся от извинений, как всегда начиная ругаться чуть ли не на весь мир. — Угораздило же меня родиться таким! — фыркнул тот, быстро поднял книгу и тут же продолжил ругаться. — Надо же Вашингтону завалить нас дополнительной работой ближе к новогодним праздникам! Нет, чтобы по программе что-то задать, нужно обязательно гонять нас по библиотекам в поисках информации потому что в интернете её мало! — Не ори ты… — шёпотом произнёс Джон, старясь утихомирить Гамильтона.       Парень ещё раз ругнулся, но затем перестал жаловаться, лишь скривился и начал искать нужную страницу.       Лафаетт не вслушивался в их разговор, лишь лениво листал книгу, в которой уже начались главы о самых известных и выдающихся экономистах, иногда беря карандаш и подчёркивая некоторые предложения, которые, по мнению Жильбера, могли бы пригодиться. Но в мыслях парень сейчас в прямом смысле витал в облаках, мечтая о чём-то лёгком, воздушном… француз блаженно прикрыл глаза, предаваясь мыслям, но немилосердный ощутимый толчок заставил его спуститься с небес на землю. — Ты там уснул? — Александр ещё раз толкнул парня. — А? Нет… — Лафаетт несколько секунд пытался прийти в себя после такого «выпада из реальности». — Что ты смог найти? — Гамильтон указал на книгу, раскрытую почти в самом конце. — Много что. — Жильбер начал показывать страницы, где была подчёркнута некоторая полезная информация. — Молодец! — парень тут же взял книгу, стоило французу только закончить, и сам начал быстро пересматривать, что Лафаетт подчеркнул. — У тебя ничего не болит? А то ты плохо выглядишь, вялый какой-то. — Джон по-отцовски прижал тыльную сторону ладони сначала ко лбу, затем к щеке француза, пытаясь примерно определить температуру. — Вя… Вялый? — Да. Это когда ты в ужасном состоянии, es malade(4) например. — Нет, я не вялый. — отмахнулся Лафаетт. — Тогда что случилось? Опять чувства в голову ударили? Жильбер замолк. Сказать или нет… — Я решить признаться Герку. — на одном дыхании сказал он. …но ведь они его друзья, обязательно помогут!       В помещении повисла напряжённая тишина, Александр переглянулся с Лоуренсом, уж не шутит ли? — Правда? — одновременно выпалили парни. — Да, — немного подумав, промямлил Жильбер, видимо, всё ещё размышляя над решением. — Но не знать, как… — А когда ты снова пойдёшь к нему? — Завтра идти. — Вот и признаешься завтра. — подытожил Джон. — А как?       На мгновение вся троица затихла — действительно, как? — Просто скажи всё, что думаешь, — Гамильтон отвёл взгляд и чуть нахмурился, словно перед принятием сложного решения. — Пойди с ним куда-нибудь за угол и скажи что любишь его. А там уже посмотрим что будет. — Если Геркулес не лю… не любить меня? — Тогда ничего не делай, — Лоуренс с лёгкой улыбкой взглянул на парня. — Но мы в тебя верим! — веснушчатый всё-таки не смог сдержать улыбку и похлопал француза по плечу, как будто пытаясь передать ему своему уверенность.       Кажется, после слов Джона Лафаетт успокоился и был готов хоть сейчас идти к Маллигану, зная, что его друзья будут надеяться на лучшее. — Значит, завтра? — Александр сунул книги в сумку, уже собираясь уходить. — Да, завтра. — твёрдо сказал Лоуренс. — Завтра… — эхом отозвался Жильбер.       Лафаетт уверен, они точно на его стороне!