***
Троица быстро проходила между студентами, стараясь никого не задеть, а если и задевали, то ускорялись, даже не извинившись. — Сначала же у нас экономика с Вашингтоном, да? — резко останавливается посреди коридора Лоуренс. Александр на мгновение замирает в ступоре, медленно и очень растерянно смотрит на кучерявого, затем переводит взгляд в пол. — Физика у Адамса… — бормочет Гамильтон, словно прозрев. — Но мы тогда должны быть совсем в l'autre(2) месте! — ахает француз, положив руку на сердце. — Пойдём. — кучерявый берёт обоих за руки и силой ведёт их в противоположную сторону, тихо показывая всем богатый мир матерного языка. В итоге они опоздали минут на пять, но для Адамса прийти хотя бы на пару секунд позже — уже почти как преступление. Он слишком любил свой предмет и требовал максимальных результатов от каждого без исключения студента. Казалось, будто Джон вёл немую войну чуть ли не со всем миром и ненавидел каждого, даже к любимчикам был не менее жесток в плане преподавания, поэтому в его кабинет и заходить-то было стрёмно. Но времени на раздумья особо нет. Нужно заходить к Адамсу или будет хуже, если он узнает, что сразу трое студентов прогуляли его лекцию. А он узнает. Дверь с тихим скрипом открывается, и троица заходит в аудиторию под гробовую тишину и осуждающие взгляды остальных. — И где вы были? — голос Джона Адамса звучит совсем недружелюбно. Они молчат, стараясь не пересекаться взглядом с преподавателем. — Идите садитесь, после занятий зайдёте ко мне. И никаких отговорок. — видимо, у Адамса сегодня действительно более или менее хорошее расположение духа, раз сразу позволяет им идти на свои места. — Жирный мудак… — тихо, почти неслышно шепчет Алекс, бросая полный ненависти взгляд на него. Адамс тут же теряет интерес к опоздавшим и сразу отворачивается к доске, начиная объяснять материал под болезненное молчание студентов. Разве что, не страдали, наверное, зубрилы, но даже они считали Джона человеком со своими тараканами в голове. Мало кто понимал наискучнейшую речь преподавателя с формулами про угловое ускорение, лишь делали вид, что всё ясно, а задавать ему вопросы дело довольно рискованное. Другое дело лекции Вашингтона, он-то умел преподнести свой предмет, заинтересовать, не отпугнуть и заставить тяжко стонать при упоминании Джорджа. Но к нему ученики пойдут только через пытки Адамса, сначала отмучаются как следует. — Ещё же переться к нему после занятий… — тихо хнычет, как ребёнок, Лоуренс, утыкаясь лицом в стол. — Ну за что? Действительно, за что? Гамильтон понимающе смотрит на страдания Лоуренса и легонько приобнимает того, словно боится, что тот расплачется прямо посреди пары. — Немного потерпи, скоро звонок, — шепчет Алекс и оглядывается. Преподаватель не смотрит. — А после лекций сбежим. Втроём. Замётано? — Угу.***
— Plus vite, plus vite, plus vite! (3) — чуть ли не орёт Жильбер, когда прозвенел звонок с последней пары, но Александру с Джоном не нужно было напоминать, да и смысл слов был понятен даже без переводчика. Надо валить, пока есть возможность. Быстро схватив сумки, троица выбежала из аудитории, по пути ненароком задев одногруппника и даже не извинившись. Ничего, не сломался ведь. Конечно, Джон Адамс мог пойти на хитрость и ожидать их на первом этаже у выхода, своим соколиным глазом высматривать провинившихся, но если поторопиться, он может стоять там сколько угодно, ожидая их, ведь троица успеет раньше преподавателя. Не сбавляя скорости они добежали до первого этажа и остановились лишь внизу. — Он там? — шепчет Жильбер, переводя дух. — Иди и посмотри. — фырчит в ответ Алекс, подперев рукой стену. Да уж, бег это точно не его сильная сторона. — Почему я? — Ты спросил, ты и смотри. — Я посмотрю, — тут же выдаёт Лоуренс, аккуратно выглядывает из-за двери, за которой их не было видно. Быстро осматривается, ища невысокого преподавателя среди кучи студентов. Если Адамс точно их заметит, то всё, жди беды. — Вроде нет… — Вроде или нет? — Значит, не пришёл ещё. А Томаса там нет? — пытается выглянуть из-за Джона Гамильтон. — Зачем он тебе? — тут же веснушчатый бережно отталкивает того, мол, «не лезь». Ответа не последовало. Александр сразу стыдится заданного вопроса и следующую минуту старался не пересекаться с ним взглядом. Ага, значит не забыл… Всё же, троица осторожно вылезла из импровизированного укрытия и мигом побежала в раздевалку за своей одеждой. — Надеюсь, Адамс не придёт. — вздыхает Джон и в страхе оборачивается, словно ожидая там увидеть очертания недо-босса. Александр на всякий случай подошёл и выглянул из-за двери. Точно не пришёл. — Может забыл? — Вряд ли, — пожимает плечами Лоуренс, хотелось бы чтобы это была правда… — Но лучше побыстрее сгинуть отсюда. — Тоже верно, — низкий задумчиво, чуть нахмурившись, смотрит куда-то в угол, словно размышляет над главным решением его жизни. Резко Гамильтон встрепенулся и посмотрел на нервного Жильбера. — Удачи тебе с признанием. — Э-э-э, не оставлять меня! — Геркулес ещё не спустился, — поясняет Джон, тем самым пытаясь успокоить француза. — Ты подождёшь на первом этаже. — А вы? — Мы пойдём. Окей? —…Хорошо. Сразу после Алекс с кучерявым быстро убежали наперегонки, оставив Лафаетта одного смотреть им вслед. Должно быть, им хорошо вместе, пусть иногда Александр и повышает голос на Джона, а тому приходится терпеть выходки этого мелкого, как однажды выразился веснушчатый. Но даже это не делает им жизни в тягость, превращая и без того серые будни в ежедневный тест на выживание. Нет, француз не завидовал им. Алекс с Джоном разве не заслужили этого — коротать время рядом друг с другом? Хотя… Да, он завидовал. Пусть парочка не признавала себя таковой, но, кажется, все знали об их отношениях. И Лафаетт в том числе, точнее, сначала не хотел верить, пока однажды случайно не заметил парней, целующихся в туалете. К счастью, Жильбера не увидели, слишком были заняты, хотя бы на несколько минут позабыли про остальных и их мнения. Конечно, парни не ходят под ручку в универе, но даже, на первый взгляд, их невинная форма общения — ссориться и мириться одновременно — вызывает косые взгляды окружающих, подозрения, глупые сплетни без доказательств в руках. А парням было глубоко плевать на советы по типу «девушек себе лучше найдите!» Лафаетту хотелось немного их уверенности — к сожалению, он не мог похвастаться своей смелостью. Парень присел на диванчик, ожидая своего ненаглядного. Студенты спешили покинуть здание, но кто-то, как и он, убивали время в ожидании своих знакомых. Наконец с лестницы мелькнула знакомая фигура Маллигана, и Жильбер убрал телефон в карман, в котором зависал последние минут десять. Лафаетт испытывал смешанные эмоции — и необъяснимую тягу к парню, и желание обидеться на него из-за опоздания. Но злость быстро куда-то улетучилась. — Извини, нужно было остаться. — шмыгнул носом Маллиган. — Ничего, бывает. — таким же беспечным тоном отвечает француз. Больше никакого ответа не последовало, каждый размышлял о своём. Их поездки никогда не были многословными, в отличие от Алекса с Джоном, они всегда находили тему для разговора, Жильберу иногда не приходилось даже вступать в диалог, без этого было интересно вслушиваться в голос парня и, изредка, добавлять свои комментарии. С Геркулесом дела обстояли совсем по другому. Они не болтали попусту по дороге в скромную квартиру, находившись наедине. Конечно, будь бы эти двое в окружении какой-либо компании, Жильбер мог запросто завести с ним разговор, переходя с английского на французский, если не успеет умереть от смущения. Мысли путались, а сердце билось, как бешеное. И почему-то именно сейчас страх отказа сковал движения. Может ну его, это признание? Если Геркулес ничего не узнает, то и бояться нечего, верно? Не будет ни разочарований, ни боли, ничего, но с другой стороны он может потерять вообще какие-то шансы, вот так никогда и не признавшись, а потом Маллиган себе другую девушку или парня найдёт, Лафаетту ничего толком не останется. » — Слишком сложно… — думает парень.» И вправду, слишком сложно. Но в нерешительности Жильбер пребывал недолго. Он принял решение, когда страх ненадолго отступил. Парень прокашлялся. — Геркулес, надо поговорить. — француз сдержался от соблазна заговорить на родном языке. Волнение вдруг вернулось, и мысль об отмене каминг-аута и своей откровенности снова не кажется ненормальной. — Да, хорошо, говори. — Не… — парень задумался. Как это слово звучало? —… здесь. Геркулес неуверенно смотрит на Жильбера, явно пытаясь понять, что на него нашло, к чему такая скрытность. — Ладно. Оба быстро завернули за угол какого-то здания. Отступать некуда. Лафаетт пытался взять под контроль свои эмоции, старался правильно подобрать свои слова. — Как ты относиться к геям? — его голос звучал отнюдь не уверено. Он старался не встречаться взглядом с Геркулесом, пока тот подбирал ответ. — Нормально, наверное, — он пожимает плечами. — К чему ты клонишь? — резко спрашивает Маллиган. Жильбер тихо вздыхает и подходит к нему. Подходящий момент ли для этого? Возможно. Парень тут же наклоняется и целует Геркулеса. Это был не тот страстный поцелуй, как в фильмах, но и не простой "чмок" в щёку. Скорее, это можно было бы назвать обычным прикосновением к губам. Поцелуй, если его можно было так назвать, длился всего несколько секунд, которые хотелось растянуть в вечность. Только сейчас к Лафаетту пришло осознание содеянного. Он поцеловал его. Да, это не приснилось. Это происходило наяву. — O, Seigneur… (4) — смог выдавить из себя француз. Маллиган какое-то время ничего не говорил, пялясь куда-то в пустоту. Сказать, что он был шокирован — ничего не сказать. — Ч-что…? — Но его вопрос так и не был задан. Парень поднял взгляд на убегающего Жильбера. — Эй, подожди! Но Лафаетт не замедлил бег, даже не обернулся, попросту сбежал. Струсил. Возможно, сам себе уже яму выкопал. Хотя, нельзя отрицать, что поцелуй ему не понравился, на глаза наворачивались беспомощные слёзы. Что делать? Вдруг в голове словно что-то щёлкнуло. Алекс и Джон! Они-то точно выслушают, может быть даже помогут чем-то. Главное — сейчас не накосячить.***
—…и я бежать. — вкратце пересказал им всё Жильбер, отводя взгляд и стыдясь своей трусости, хотя тогда сбежать казалась самой лучшей идеей. Видимо, нет. Парни переглянулись, пару секунд молчали, переваривая информацию, они явно не были готовы к такому повороту. — Погоди, ты сделал что?! — первый опомнился Александр, тот подскочил с кровати и осуждающе посмотрел на Лафаетта. — Убежать. — Надо было остаться. — мягко произнёс Джон, словно такое поведение никак не удивляло. — И что теперь делать? Вновь повисла тишина, только шаги Александра прерывали его — парень ходил из стороны в сторону, всерьёз задумавшись над вопросом. — Ничего, — спокойно говорит Лоуренс. — Тем не менее, тебе рано или поздно придётся поговорить с Геркулесом насчёт этого. — Но… — тут же занервничал француз. Разговаривать? После этого? Ему на секунду показалось, что веснушчатый бредит, как минимум. — У тебя нет выбора, Жильбер. — холодно отрезал парень. А кто бы ему дал этот выбор? — Что я могу сказать? — смирившись, вздыхает Лафаетт. — Что думаешь. Отвечай ему честно. — фырчит Гамильтон, наконец-то перестав ходить из стороны в сторону. Что думаешь… Им, вообще-то, легко говорить. Не Александру придётся жутко волноваться, мысленно молиться и за спиной скрещивать пальцы. Не Джон будет краснеть, как ненормальный, или заикаться, словно его заело. Но они правы, этого разговора не избежать, и неважно, приятный он или нет.Спустя примерно полгода
— Ну что, теперь идти собирать вещи? — весело, чуть ли не скача от радости, выпалил Алекс. — Собирать? — не понял Жильбер. — Да, — укоризнено пялится на того Александр. — Летние каникулы уже настали для нас, дурачок! — на удивление, далеко не каждый их одногруппник сможет продолжить учёбу в этом университете. Например Чарльзу Ли (совсем противный тип, Лоуренс часто кликовал его крысой за отвратительный характер) придётся искать себе другое место учёбы. Жара на улице стояла невыносимая для конца июня. Наконец-то они заслужили право отдыхать целых два месяца, а учеба только в сентябре. Это ли не повод хорошенько отпраздновать сие событие за бокалом-другим вина? Хотя напиваться в хлам очень не рекомендовалось — впереди ещё поездка домой, но перед этим долгий сбор своих вещей. — А ты куда поедешь, Лаф? — поинтересовался Джон. — Назад во Францию. — Но ты же вернёшься? — вставил Геркулес. Лафаетт на секунду замешкался. Почему они так подумали? — Я вернусь конечно! — словно оскорблённый вопросом, то ли возмущается, то ли радостно отвечает тот. — И улетаю сегодня через три часа где-то. — Ого, тогда стоит поторопиться! — восклицает Алекс, вечно выбегая вперёд остальной компании. Откуда у него вообще столько энергии? Жильбер кивает, находя в словах Гамильтона долю правды, торопиться действительно нужно, если на самолёт опоздать не хочется. Ему самому не терпелось встретить родственников (которые милосердно выслали ему деньги на билеты), да и вообще очень хотелось вновь увидеть родную страну, почувствовать себя ее частицей, а не рассматривать фотографии в интернете. Они быстро зашли в общежитие, стараясь случайно не столкнуться со студентами с чемоданами или забитыми доверху сумками. Пока Алекс довольно громко жаловался кому-то из вахтёров насчёт ключа, который не особо хотел открывать дверь от их квартиры, Джону с Жильбером пришлось мучаться с самой дверью и непослушным ключом. Геркулес же остался ждать вне общежития. Кстати, немного о Маллигане и Лафаетте. Тот самый «неприятный разговор» всё-таки состоялся, хотя француз старался оттянуть его как можно надолго, например он три дня притворялся больным, чтобы не встречаться с возлюбленным. Потом Жильбер понял, что не может это тянуть бесконечно, лучше сразу ответить за свои действия. — И что же это значит? — спрашивал Геркулес на перерыве между парами. Лафаетт старался не нервничать, но тем не менее сумел ляпнуть, о чём явно жалеет сейчас. Он не помнит, что точно сказал, но, заметьте, из смеси французкого и английского вряд ли выйдет хорошее объяснение и признание в любви. Было больно слышать отказ от его любви. Конечно, Жильбер не винил Маллигана за отсутствие более, чем дружеских, чувств, но неприятный осадок на душе всё же остался. И пускай всё случилось не так, как планировал Лафаетт, они продолжили неплохо общаться, и Геркулес продолжал учить его английскому. Но в будущем Маллиган сам признался в тёплых чувствах французу и получил согласие, а их занятия скорее превращались в скромные свидания***
Лафаетт вывез свой чемодан на улицу, заодно придержав дверь Александру и Лоуренсу. Геркулес, как и обещал, ждал у выхода, облокотившись об стену. — Ну наконец-то, думал вечность вас ждать буду, — фырчит тот, но сразу же улыбается. — Вы сейчас куда? — Маллиган повернулся к Джону, перехватив его сумку, словно она для парня весила ровно ничего. — Домой к отцу, — морщится Лоуренс, он не любил упоминать отца в разговоре, а причины презирать его Джон не называл. — Алекс со мной поедет, нам по пути. А сам что делать будешь? — Жить, как и всегда жил, — отшучивается парень. — Ну, вообще-то подрабатывать буду, в съёмной квартире жить. Ничего нового, так до сентября, потом, наверное, к вам в общагу перееду. Если пустите, конечно. — вновь усмешка. — Да пустим, чего уж там! — смеётся кучерявый и забирает у парня свою сумку. — Ладно, мы пойдём. Созвонимся, окей? — Ладно, — кивает Геркулес, а затем обращается к Лафаетту. — Всё-таки во Францию едешь? — Да. Ты боишься, что не вернусь? — подшучивает француз. — Да не боюсь я, — Маллиган делает вид, что очень обижен подколом, но потом расплывается в улыбке. — Давай хоть до аэропорта провожу? — Я такси до него уже вызвал. — Подожду. — Нет, ты домой иди, а то неудобно как-то. — качает головой парень. — Да неважно удобно или нет. Но если так хочешь, ладно, пойду. Только вот что, — Геркулес становится напротив того, кладет руку ему на плечо и целует в щёку. — Обязательно звони мне, ладно? Расскажешь, как там, во Франции, может быть потом полечу с тобой. — Конечно, mon amour(5)! — парень улыбается во весь рот и обнимает его так, словно не будет видеться не два месяца, а полвека. — Удачи с перелётом! И обязательно не забудь позвонить! — говорит на прощание Маллиган, оставив Жильбера глупо улыбаться ему вслед. Они увидятся вновь, вся четвёрка, снова. И именно в этом Лафаетт был уверен.