***
— Думаю, сегодня на пары вам придётся пойти без меня, — говорил Гамильтон, обрабатывая рану и попутно рассматривая синяки на руках. — Не хочу, чтобы Вашингтон увидел. Жильбер получше начал осматривать рану на губе. Всё оказалось не так уж и серьёзно; конечно же, не ерундовая царапина, но и не так уж и ужасно Томас расквасил ему лицо, как казалось вчера. — Est-ce que ça fait mal beaucoup? (1) — осторожно поинтересовался Лафаетт. — Не смертельно. — фыркнул Гамильтон. Видимо, он всё ещё мечтал проехаться кулаком по роже этого выскочки Томаса. Небось Джефферсон уже в университете всем рассказал, как смог хорошенько подбить мелкого, естественно, заметно приукрасив. — Bonne chance! (2) — попытался улыбнуться Алекс, но в следующую секунду сморщился.***
— Я пытался предупредить его! — от громкого восклика кучерявого некоторые студенты удивлённо уставились на троицу. — Да тише ты! — шикнул Геркулес. — В общежитии скажешь ему всё, что захочешь. Только сейчас не нужно привлекать лишнее внимание, окей? Лоуренс лишь кивнул, в мыслях уже перебирая все нецензурные выражения. Пары тянулись мучительно неприятно и медленно, а из речи преподавателей Лафаетт понимал ровно ничего; всё время Жильбер тупо чиркал ручкой по тетради странные, лишь ему понятные узоры и молча молил всех известных ему Богов о снисхождении. На одной из перемен друзья, как обычно, направились к Маллигану, который учился на старшем курсе. Обменявшись фразочками с Лоуренсом (видимо, опять обсуждали поведение Гамильтона, если судить по раздражённому лицу кудрявого), Геркулес без слов развернулся к Лафаетту и вручил ему в руки клочек бумажки, вырванной из тетради. «Je peux aider avec l'apprentissage de l'anglais, nous pouvons nous rencontrer chez moi, si vous êtes d'accord»(3) Вычитал француз, не совсем веря своим глазам. На всякий случай Лафаетт перечитал написанное ещё раз. — Oui(4) — с улыбкой на лице воскликнул француз и, неожиданно для самого себя, стиснул в объятиях Маллигана. — Что ты там ему такое предложил? — Джон рассмеялся от такой реакции Жильбера, вырвав листочек и попытался хоть что-то разобрать, но Лоуренс лишь при взгляде на французский вернул в руки Лафаетта, который тут же перечитал новость с энтузиазмом в глазах, а затем блаженно вздохнул. Конечно, изучение английского, несомненно, хорошо, но… В это время Жильбер думал немного о другом. Он и Геркулес. Одни. Во всём доме. Не то, чтобы ему не нравится данная атмосфера, даже наоборот, его устраивает… «Только ты и он, — с часто бьющимся сердцем подумал Лафаетт. — И никого больше.» Не будет ни вспыльчивого Александра, ни критичного Лоуренса. Нет, ему безусловно нравились его новые друзья, но Геркулес… Сейчас Жильбер смог взглянуть на него под немного иным углом и потерялся в мечтах, как они с Маллиганом, прижавшись друг к другу, читают какую-то детскую сказку по слогам. Геркулес бы бережно указывал ему на слово, которое француз произнёс неправильно, и говорит уже верно… Жильбер так сильно предался мечтам, что не расслышал зов Джона. Оказалось, что следующая лекция уже вот-вот начнётся, и нужно спешить, если не хочешь получить за опоздание. — До встречи, Герк! — крикнул Лоуренс на прощание, хватая Лафаетта за руку и быстро уводя его в другую от Маллигана сторону.***
Следующие учебные часы француз провёл, как на иголках — вечно хотел куда-то бежать, ещё быстрее хотел закончить мучения на сегодня в университете и отправиться в уже знакомую квартиру Геркулеса, одновременно волнуясь и желая мчаться по первому удачному моменту. На предпоследнюю и последнюю лекции Лоуренс не пошёл — отпросился под предлогом сильной головной боли. Лафаетту пришлось лишь через окно аудитории наблюдать, как Лоуренс с радостно поднятыми руками бежал к общежитию — видимо, притворился больным. Но Жильбера это не так сильно огорчило, хоть и стало довольно тихо без вечных, непонятных для француза, рассказов веснушчатого о всём, что только можно рассказать. Также на лекции Джон, помимо записи конспектов, рисовал Жильбера по плечи. Рисунок Лафаетт приклелил на скотч к тетради, чтобы, мол, «Il n'a pas disparu"(5). От такого действия счастью Лоуренса не было предела; серьёзно, если бы не аудитория и присутствие преподавателя, Джон сейчас бы крепко-крепко обнимал друга. Со звонком француз первый выбежал из кабинета и пулей летел на первый этаж, остановившись только когда случайно пробежал мимо Геркулеса. И то, даже не понял этого, пока его громко не позвали по имени. — Ты куда это так летишь? — насмешливо фыркнул Маллиган, по-братски постучав того по плечу. — Ладно, пойдём уже. Всю дорогу оба молчали, находясь в своих мыслях. Лафаетту не терпелось приехать к Геркулесу домой, и, кажется, именно сейчас время решило тянуться ещё медленнее, чем на парах, слово испытывая Жильбера на прочность. Мысли путались, а сам француз иногда чуть ли не в открытую пялился на своего друга, вглядываясь в его тёмные кудрявые волосы, часть которых была скрыта под бини, несмотря на жару, и исследуя черты немного пухлого лица. Внутри Жильбера сильнее вскипало ещё незнакомое чувство, когда кажется, что больше никого лучше быть не может его, хотя многие могут посчитать его некрасивым и с самым отвратительным характером. И данное чувство было очень приятное, пусть и сильно терзало изнутри. Жильбер тут же нахмурился, стараясь избавиться от лишних мыслей и сосредоточиться на главной цели их поездки.***
— Вот и пришли, заранее извиняюсь за беспорядок. Некогда было убираться. Маллиган быстро открыл дверь ключом и отошёл, пропуская француза вперёд. Жильбер прошёлся взглядом по небольшой квартире. Он подобрал с пола куски чёрной ткани. К слову, ткань тут валялась везде, кроме кухни, ходи да подбирай. — Не обращай внимания, — Геркулес взял в руки недоделанные штаны и встряхнул их, пытаясь избавиться от пыли. — Шить люблю просто, даже на заказ пару раз шил… Ай, пыльные какие! Лафаетт кинул кусочек на пол и присел на диван, наблюдая за другом. Бросив штаны, Маллиган ушёл на минуту и вернулся с детской азбукой. — Только такое у меня с детства осталось, — пожал плечами парень, открывая книгу на нужной странице. — Но ничего страшного, и так, думаю, сможешь выучиться. Жильбер тупо вглядывался в страницу, на верху которой была изображена большая и красная буква. — Смотри. Это буква «А». Буква «А-а-а»… — Геркулес указал на эту большую букву. — А-а-а-а. — протянул Жильбер, пытаясь сосредоточиться. — Droit? (6) — Хорошо, — слабо улыбнулся Геркулес. — Ещё раз. «А-а-а-а». — А-а-а-а-а? — Очень хорошо. Или как у вас говорят? très bien? (7) — Oui, Hercule! (8)— не сдержался Лафаетт и расплылся в лучезарной улыбке, только сейчас понимая, что сильно влюбился в «учителя».