Кино или жизнь?

Светлана брела по ярко освещённым центральным улицам Осло, волоча за собой чемодан, под завязку набитый вещами. Она понимала, что поступала некрасиво, сбегая от Эмиля после всего, что было, начиная с вкусностей на завтраки и ужины и заканчивая сегодняшним внезапным сексом, но сердце подсказывало, что сейчас это — единственно правильный выход. Она понимала, что они окончательно разрушили дружбу, но обсуждать это с Эмилем не хотелось. Хотя надо было бы. Света ещё пыталась убедить себя, что не любит Свендсена, что и он слукавил, говоря о своих чувствах, но сердце отказывалось в это верить, начиная безудержно биться при одной лишь мысли об Эмиле, о прикосновениях, ласках. Память усердно возвращала Свету в недавнее прошлое, заставляя вновь и вновь ощущать тепло рук Свендсена на коже, жадность его губ, страстное дыхание, блуждающий по её обнажённому телу взгляд. Девушка тряхнула головой, уже в который раз отгоняя эти мысли. Пора было взять себя в руки и подумать, где бы переночевать. А завтра… Завтра она возьмёт билет на самолёт, и уже совсем скоро окажется дома и попытается забыть эту поездку, как страшный сон. Светлана достала из кармана джинс свой мобильный, но набрать номер Антона Бабикова не успела. Возле неё затормозил дорогущий «Мерседес», а из открытого окна смотрели лукаво искрящиеся, смеющиеся глаза Тарьея Бё. Из-за его спины маячило улыбающееся лицо Бабикова. Ребята явно были настроены на весёлую ночь. — Какие люди! — подмигнул Светлане Тарьей. — Ты не заблудилась? И где твой новоиспечённый жених? Кстати, вы так естественно играли… Ну просто прирожденные актёры! — Заткнись! — прошипела Света. Она оглянулась по сторонам и, убедившись, что на вопли Бё никто из прохожих не обратил внимания (ну или сделал вид), подошла к «Мерседесу». — Что ты разорался? Тарьей, заметив в руках подруги чемодан, вопросительно взглянул на неё: — Что случилось? Слепцова вдруг почувствовала, что горячие солёные капли обожгли кожу, глаза резало от яркого света, и она уже не сдерживала рыдания, оседая на мостовую. Словно во сне видела, как из машины выскочили Антон и Тарьей, на лицах которых ясно читался испуг, чувствовала, как кто-то из них подхватил её на руки и посадил в машину, кто-то бросил в багажник чемодан. Рядом со Светой на заднее сидение плюхнулся Антон, а Бё мгновенно сорвал машину с места. Девушка, уткнувшись в грудь Бабикова, плакала, мысленно умоляя друзей, чтобы не задавали вопросов, не упоминали Свендсена и помогли поскорее вернуться в Россию. Слепцовой казалось, что уж дома-то она сумеет справиться с собой и своими чувствами, все забыть и жить дальше, как прежде. Мысли путались, вытесняя из головы воспоминания, и Света понемногу успокоилась. Она, всё ещё прижавшись к Антону, смотрела на мелькающие за окном огни ночного Осло и благодарила судьбу за то, что ребята оказались на той улице в самый нужный момент. Когда они вошли в квартиру Бё, Антон помог Свете устроиться на диване в гостиной, укрыл ноги лёгким пледом, а Тарьей вернулся из кухни с подносом, на котором стояли три бокала, бутылка виски, кола и ваза с фруктами. Он аккуратно поставил свою ношу на стеклянный столик, стоявший вплотную к дивану, наполнил бокалы и один из них протянул девушке, но та запротестовала: — Я не буду алкоголь! Тарьей улыбнулся: — А по-моему, тебе необходимо расслабиться. Я же не заставляю тебя напиваться до беспамятства. Всего пару глотков, чтобы отвлечься от мыслей. Светлана вздохнула и приняла бокал. Парни тоже взяли стаканы, и Антон как-то даже торжественно провозгласил тост, вытянув руку вверх: — За естественность в кино! Тарьей хрюкнул, попытался спрятать улыбку, но не выдержал и громко расхохотался. Светлане же было не до смеха. Света залилась краской, от стыда став пурпурной, и опустила мокрые от слез глаза. Норвежец, заметив это, замолчал так же резко, как и рассмеялся, и с укоризной взглянул на Бабикова: — Мне кажется, или я налил тебе лишнего? И только после этих слов Светлана заметила, что Антон был пьян. Эту догадку тут же подтвердил вновь заговоривший Бё: — Прости его, Света. И меня тоже. Антон до поездки выпил пол бутылки рома, поэтому несёт невесть что. А я планировал напиться позже, поэтому уже настроился на его волну. Мы — идиоты. Слепцова вдруг ощутила укол беззлобной зависти. Ей тоже нестерпимо захотелось напиться, чтобы забыть, что произошло. Не только сегодня, а вообще всё, что было связано с Эмилем Хегле Свендсеном. Поэтому она, озорно блеснув голубыми глазами, с вызовом подняла бокал: — Отличный тост, Антон! За это и выпьем! И, шумно выдохнув, одним махом осушила бокал. Ребята, переглянувшись, одобрительно кивнули и последовали её примеру. С каждым выпитым бокалом, сделанным глотком, висевшее сначала в воздухе напряжение постепенно сменялось лёгкостью. Света почувствовала воздушность и в теле, и в голове, когда мысли об Эмиле стали понемногу отходить на второй план, освобождая место хмельному веселью и беззаботности. Тарьей, будучи известным приколистом, неустанно шутил, рассказывал весёлые истории из жизни, заставляя русских друзей хвататься за животы, которые от смеха начинали болеть. Уже глубокой ночью Антон ушёл в свою комнату, а Света и Тарьей говорили и говорили. Девушка, захмелев, вдруг начала изливать душу приятелю, а тот внимательно, не перебивая, слушал. Светлана, сама того не желая, рассказала о чувствах к Эмилю, о том, что произошло вечером, о мыслях и страхах. Да, она доверила Тарьею все тайны, обнажила перед ним душу. В тот момент парень — балагур и весельчак, — внезапно стал серьёзным, надёжным другом, которому не стыдно было признаться во всем, что наболело и можно было надеяться, что он поймёт и не осудит. И Тарьей понял и не осудил. Он молча прижал Светлану к себе и долго не отпускал, пытаясь показать, что рядом с ним она под надежной защитой. А Свете стало легко и спокойно. Да и алкоголь делал своё дело, расслабляя и лишая самоконтроля. Поэтому, когда Тарьей вдруг потянулся к девушке, она только закрыла глаза, позволяя ему делать всё, что заблагорассудится. Но это была лишь секундная слабость. Едва Бё коснулся поцелуем губ Светланы, она резко отстранилась и открыла глаза. Их взгляды встретились, и Тарьей, на лице которого не было и тени раскаяния, тихо сказал: — Ты очень мне нравишься. Света смутилась и отвела глаза. Она хоть и была немного пьяна, уловила нотки здравого смысла, ощутила укол совести, призывавшей немедленно расставить все точки над «i». Поэтому она взяла парня за руку и шепнула: — Я не могу… Прости. — Это ты меня прости. Кажется, я перешёл границу… — Ты замечательный, Тарьей, но… Я люблю Эмиля. Это признание ошеломило обоих. Света наконец призналась в этом не только другу, но и себе. Она пожалела о сказанном, проклиная и собственный язык, и виски, и любовь, но слово — не воробей. — Я понимаю, — Тарьей был готов к подобному признанию, но в глубине души тешил себя надеждой, что ему удастся занять место Свендсена в душе Светланы. — Прошу тебя, пусть этот разговор останется между нами, — Света смотрела на него умоляюще. — Могла бы и не просить, — обиженно надул губы Бё и поднялся. — Ладно, пойду приготовлю тебе постель. Пора спать. Он вышел из гостиной, а Света достала из сумки мобильный и набрала номер Таши. Она долго слушала длинные гудки, но наконец терпение было вознаграждено — в трубке послышался недовольный, сонный голос подруги: — Чёрт бы тебя побрал, Слепцова! Ты на время смотрела? Светлана перевела взгляд на часы и удивлённо вскинула брови — они показывали половину второго ночи. Значит, в Ханты-Мансийске было 4:30. Света вдруг представила ночные тихие, безлюдные улицы родного города, вспомнила обволакивающий покой, которым они пропитаны, их безмолвие в ещё несмелых утренних лучах северного солнца. — Скажи, Ташка, а белые ночи ещё не закончились? — То есть ты не дала мне поспать в единственный выходной ради ответа на вот этот вопрос, да? Слушай, я прощу то, что ты меня разбудила, только в одном-единственном случае — если это было вопросом жизни и смерти! — Я переспала со Свендсеном! — на одном дыхании выпалила Света. Повисло тягостное молчание, потом в трубке раздались нечленораздельные звуки, издаваемые изумлённой Ташей. — Ты же говорила, что между вами ничего нет, — смогла наконец выдавить из себя она. — Я люблю его, — Светлана всхлипнула и потёрла глаза свободной рукой, пытаясь скрыть слёзы от вошедшего в гостиную Тарьея. Она говорила с Ташей на русском языке и поэтому не переживала, что друг мог расслышать последнюю фразу. Бё жестами показал, что постель готова, и Света, прижимая телефон к уху, направилась за Тарьеем. Оставшись одна в комнате, она рассказала подруге всё, что произошло в Осло, второй раз за ночь переживая события, к которым добавились разговор с Бё, его признание и несостоявшийся поцелуй. — Ну ты даешь! — воскликнула Таша, когда Светлана замолчала. — За такой короткий промежуток времени умудрилась влюбить в себя двух норвежцев, одного из которых увела у девушки, влюбиться сама и сбежать после бурного секса! Слепцова, ты сумасшедшая! — Ты говоришь очевидные вещи, — проворчала Света. — Лучше скажи, что мне делать дальше? — По-моему, ответ очевиден. Либо остаться со своим Эмилькой, либо бежать оттуда, пока не поздно. Решение вдруг пришло мгновенно, и Света твёрдо сказала: — Ташка, а закажи-ка мне билет до Москвы на ближайший рейс. — Уверена? — Абсолютно. — А почему я? — Тебе сложно? Копия моего загранпаспорта у тебя есть со времён поездки в Эмираты. Электронный билет можешь прислать мне на почту. — Слушай, — Таша пыталась понять, насколько решение было обдуманным. — Может, ты поспишь, приведёшь в порядок мысли, а вечером мы с тобой поговорим об этом снова? — Нет! — Света была непреклонна. — Жду билет. — Я спать хочу! Это не может подождать хотя бы до обеда? — Я всё сказала. Светлана сбросила вызов и, не раздеваясь, прилегла на кровать. Она старательно гнала от себя сон, чтобы не проспать послание Таши. Оно, кстати, не заставило себя ждать. Уже через пятнадцать минут на электронную почту пришло сообщение с вложенным авиабилетом и словами о том, какая же «ты, Слепцова, дура, что решила сбежать от своего Свендсена». Но решение было принято и казалось единственно верным. Вылет ближайшего самолёта до Москвы был совсем скоро, поэтому Света, похозяйничав на кухне, поставила варить кофе и бросилась в ванну, чтобы смыть с себя хмель и события прошлых дней. Скоро, совсем скоро всё закончится, она будет далеко отсюда и забудет эту глупую поездку. Девушка с наслаждением ощущала, как по обнажённому телу сбегают прохладные капли, приводя в порядок мысли и с новой силой убеждая в правильности принятого решения, но то и дело память выуживала на поверхность воспоминания о нежных руках Эмиля, жарких объятиях и обжигающих тело поцелуях, страстных, настойчивых ласках, о едва уловимом «люблю», заглушаемом страстными стонами, то и дело срывавшимися с губ обоих… Вместе с водой Света полотенцем стёрла с лица слёзы, насухо вытерла тело, оделась и вышла из ванной на кухню, где её уже ждал горячий, ароматный кофе. Девушка с удовольствием ощущала, как обжигающий напиток дарит бодрость. Сон понемногу отступал. Света допила кофе, взяла чемодан и тихо, чтобы не разбудить ребят, вышла из квартиры в раннее норвежское утро. Ей удалось немного поспать в аэропорту в ожидании начала регистрации на рейс. Почему она сбежала? Света сквозь одолевающую её дремоту думала об этом. Если бы она сказала об этом решении друзьям, они непременно стали бы уговаривать остаться, а Света, конечно, сдалась бы и осталась в Осло. А это значило, что рядом с Эмилем. Но девушка этого не хотела. Светлана считала, что они совершили непростительную ошибку, жалеть о которой им предстояло всю жизнь. Света же предпочитала корить себя за слабость в одиночестве. А пытаться разлюбить Эмиля и не думать о нём в его же квартире было невозможно. Поэтому выход был только один — вернуться в Россию. Через несколько часов голос информатора по аэропорту объявил о начале регистрации на рейс до Москвы. Света с трудом открыла глаза, но идти к стойке не торопилась. Она потянулась, встала, взяла чемодан и направилась в противоположную сторону. Ей вдруг захотелось прогуляться. Она шла тем же путем, что и в день своего прилёта в Осло. Света так же озиралась по сторонам в поисках Эмиля, хоть и знала, что он никак не мог здесь оказаться. Но в сердце теплилась робкая надежда — а вдруг?.. Светлана опять вглядывалась в лица прохожих, разочарованно вздыхала, пытаясь унять бешеный стук сердца и сглотнуть ком, который мешал дышать. Она бродила по зданию аэропорта и по улице рядом с ним ровно до того момента, когда до окончания регистрации на рейс оставалось не больше десяти минут. Света ещё раз огляделась и, не встретив в толпе любимых карих глаз, тяжело вздохнула и пошла к стойке. Она была единственной из пассажиров, не прошедших контроль. — Света! Девушку кто-то крепко схватил за руку и, не дав опомниться, прижал к себе. Она вдохнула до боли знакомый и такой любимый аромат, который никогда не перепутала бы ни с каким другим. Светлана слышала, как гулко в унисон бьются два сердца и не могла сдержать слёз счастья. — Эмиль… — Девушка, — услышали они голос сотрудника таможни. — У вас времени на прощание совсем не осталось. Вы летите? Света счастливо улыбнулась и едва открыла рот, чтобы ответить, но её опередил Эмиль: — Никуда она не летит, — он повернулся и накрыл её губы долгим поцелуем.