Кино или жизнь?

На этот раз съёмки проходили в квартире старшего из братьев Бё. Несмотря на то, что снимали лишь Тарьея и Антона, остальные ребята не могли пропустить это событие. Ещё бы! Ведь не каждый день видишь, как самые отъявленные натуралы становятся геями. И ради чего? Исключительно для того, чтобы помочь приятелю получить диплом режиссёра. Едва Светлана переступила порог квартиры Тарьея, к ней подошёл Антон. Он заметно нервничал, покусывал губы и то и дело проводил подрагивающей рукой по волосам. — Привет, — Света ободряюще улыбнулась и взяла приятеля за руку. — Готов к труду и обороне? — Скорее, только к обороне. Надеюсь не допустить Бё до самого сокровенного и неприкосновенного. Света весело рассмеялась. Она была рада, что Антон изменил отношение к роли и теперь подшучивал и над собой, и над своим партнёром по съёмочной площадке. Об этом она и шепнула Бабикову на ушко, от чего тот лишь сильнее сжал её пальцы, всё ещё заключенные в его крепкой ладони: — Я очень благодарен тебе за тот разговор на причале. Если бы не ты, я бы уже давно снова жил своей обычной жизнью и готовился к новому сезону. Спасибо. — Брось! Я сказала только то, что должна была. Антон наклонился и коснулся губами смуглой кожи щеки Светы. Девушка мгновенно вспыхнула, почувствовав на себе тяжёлый взгляд, сразу догадавшись, кому он принадлежал, но сделала вид, что ничего не произошло. Она обняла Бабикова, и это разбудило вулкан в душе Эмиля. Он неотрывно наблюдал за русскими друзьями, несмотря на крутившуюся рядом и жужжащую над самым ухом Тириль Экхофф. Девушка что-то говорила, постоянно касаясь его руки, словно пытаясь обратить на себя внимание, но все усилия были тщетны — Эмиль не сводил глаз со Слепцовой и Бабикова. И когда их объятия показались ему очень уж жаркими, выходящими за рамки, мысленно им же и установленные, Свендсен молниеносно оказался рядом с ребятами. Его карие глаза при взгляде на друзей высекали искры, норовившие спалить всё вокруг. Эмиль взял Свету за руку, по-свойски покоящуюся на спине Антона, и посмотрел на парня: — Привет, дружище! Девушка одёрнула руку и уставилась на него, буравя его взглядом: — Виделись! — Антон, здорово! — Эмиль протянул руку Бабикову, даже не взглянув на девушку. Тот ответил на рукопожатие, отметив про себя напряжение, кружившее над их головами. Воздух словно накалился от взглядов друг на друга Эмиля и Светы. Все предпочитали делать вид, что не замечали перемен в отношениях друзей, но на самом деле это давно стало предметом обсуждения. Накал страстей было сложно не заметить. Вот и сейчас все наблюдали, как Свендсена изнутри съедает неистовая, тягостная ревность. Он понимал, что между Светланой и Антоном ничего нет, но ничего не мог с собой поделать. Обстановку разрядил Йенс. Он звонко хлопнул в ладоши и улыбнулся: — Ну, приступим к десерту! Я очень ждал этого дня. Антон, Тарьей, слушайте меня… — и он кратко рассказал парням, что хотел бы видеть в их исполнении. Ещё минута, и все замерли в ожидании. Парни расположились на широком диване перед телевизором, и съёмка началась. Антон улыбнулся и с почти ненаигранной нежностью посмотрел на Тарьея: — Не грусти, брат. Чёрт с ними, с бабами. А Бё, казалось, был в бешенстве: — Ева… Знаешь, иногда она меня раздражала. В постели особенно. Пищит, как мышь. Аж противно! Тебе смешно, а я бесился. А её болтовня о косметике и шмотках, любовь к сплетням — это же просто невыносимо!.. Чёрт! Прости, друг, я опять о ней… — Да всё нормально. Кто тебя выслушает, как не лучший друг? Мы ведь столько лет знакомы, у нас столько общего, что с лихвой хватило бы на десяток дружб. — Да, ты давно стал для меня незаменимым. Тарьей приподнялся на локте и посмотрел на Антона, лежащего совсем рядом. Вдруг Бё молниеносным движением накрыл губы друга жарким поцелуем. Эмиль не выдержал и громко расхохотался. Света тоже с трудом сдерживала смех, но всё-таки с опаской смотрела на Антона и Тарьея, очень переживая за здоровье последнего. Но услышав весёлый смех обоих, тоже дала волю эмоциям. Громкий хохот ребят долго сотрясал стены квартиры. Антон и Тарьей честно старались быть крайне убедительными, но, подшучивая друг над другом, откровенно дурачась, едва не сорвали съёмку. С боем, убив кучу времени, сил и нервов Йенса, эпизод был отснят. Даже, можно сказать, довольно быстро по меркам кино. Жизнь шла своим чередом. Ну как «своим»? Немного иначе, конечно, учитывая съёмки, но в остальном после их встречи на «бис» под прицелом видеокамер в отношениях Светланы и Эмиля мало что изменилось. Они всё так же молчали, несмотря на то, что проводили вместе почти двадцать четыре часа в сутки. Они были вместе на съёмочной площадке, старательно изображая (или это не было игрой?) влюблённых, которые пока в силу обстоятельств были не вместе. После команды Йенса «Мотор!» Светлана смотрела на Эмиля с тоской, смешавшейся с безысходностью, а когда тот в кадре обнимал и целовал Тириль, в душе Светы бушевала ревность. Эмиль отвечал ей такими же взглядами, но едва съёмки заканчивались, они прятали глаза, чтобы посмотреть друг на друга уже завтра после очередной команды режиссёра, возвещавшей о начале работы. Светлане жизнь и чувства всё больше напоминали цирк. Она чувствовала себя дрессированной собачкой, носившейся по арене, по кругу, не видя ни начала, на конца. Ей так хотелось всё изменить, но страх быть обманутой был сильнее, и она молила всех богов, чтобы Эмиль и Тириль вновь сошлись, чтобы в жизни Светы появилась хоть какая-то определённость. Светлана догадывалась, что и Свендсен чувствовал нечто подобное, но оба не решались об этом заговорить. Они с показной лёгкостью вели непринуждённые беседы, играя свои роли, как профессиональные актёры, но чего им это стоило! Они сидели в номере отеля, снятого специально для съёмок, на огромной кровати, застеленной светлым шёлковым бельём. Эмиль держал Светлану за руку, пытаясь угодить Лиену и сыграть так, чтобы тому понравилось. Но чем больше ребята старались, тем хуже у них получалось. Постельная же сцена, начинающаяся по сценарию с признания в любви, не клеилась совершенно. Они натянуто улыбались друг другу, то и дело пряча глаза, сбивались и не могли произнести ни слова. — Стоп! — раздался недовольный голос Йенса, а Эмиль и Светлана, как по команде, отвернулись друг от друга. — Мне надоело смотреть на эту бездарную игру! — Мы не актёры! — огрызнулся Свендсен. — Ну правда, Йенс! — вступился за друзей Тарьей Бё. — Ты требуешь от нас невозможного. — Я не прошу вас играть! — разозлился Лиен и шарахнул кулаком по пластмассовому столику, на котором стояла бутылка минеральной воды. От удара она подскочила и, упав к ногам режиссёра, лишь чудом не разлетелась вдребезги. — Я прошу вас быть самими собой, и только! — Интересное кино, — проворчал Антон, исподлобья взглянув на него. — Я и Бё далеко не геи, как нам быть собой? — С вами как раз на удивление всё прекрасно! Это требование сейчас относится к Светлане и Эмилю. Поэтому, ребята, даю вам последний дубль, или я пошлю вас к чертям, и мы поедем к Тарьею снимать гей-сцены. Антону, кажется, не терпится к ним вернуться… — Очень смешно… — …Итак, Эмиль, Света, признание и постельная сцена, последний шанс. Мотор!.. Как же не хватает мне девочки-хлопушки! Поехали! Йенс, чертыхнувшись, сам щёлкнул хлопушкой, и камеры заработали. Взгляды Светланы и Эмиля снова встретились, глаза вдруг послушно наполнились любовью и ожиданием скорого счастья. В сценарии для этой сцены не было написано ни слова, поэтому Йенс и ждал импровизации. Режиссёр, наверное, видел их насквозь, поэтому и ждал естественности. Эмиль слегка улыбнулся и снова взял Свету за руку: — Мы — два дурака, тебе не кажется? Думаю, уже всем очевидно, что мы пытаемся скрыть даже от самих себя. Тебе не надоело бегать от меня, прятать глаза и делать вид, что ничего не произошло? Ты же понимаешь, что всё уже не так, как раньше, что мы — больше не друзья и никогда уже ими не будем? Понимаешь… — Помолчи… Света нежно коснулась подушечками пальцев горячих губ, которые жаждала целовать, ощущать вкус на своих губах, чувствовать горячие поцелуи на своём теле. Этот жест заставил Эмиля замолчать, но его глаза продолжали говорить, что они просто обязаны забыть обо всём, обо всех, и быть вместе, отдаться своим чувствам и желаниям, стать счастливыми. Свендсен больше не мог владеть собой — он обвил руками талию Светы, прижав девушку к себе, и накрыл её губы жарким поцелуем. По телам пробежала дрожь, сердца трепетали, кровь бурлила, вскипая под натиском страсти. Лишь на долю секунды Эмиль отстранился от девушки, чтобы утонуть в её глазах и успеть сказать самое заветное… — Я люблю тебя. Его шёпот обжёг нежную кожу, и Света невольно вздрогнула, но попыталась скрыть неловкость за полуулыбкой: — Я тоже тебя люблю. И они напрочь забыли о работе, друзьях-приятелях и иже с ними, наслаждаясь друг другом. Их поцелуй заполнял номер страстью, и присутствующим вдруг стало неловко. Антон и Тарьей опустили глаза, Тириль пыталась сдержать слёзы, понимая, что это — уже не кино. Лишь Йенс не сводил с них глаз, удовлетворённо улыбаясь, да всевидящие камеры моргали красными глазками, напоминая присутствующим о том, что съёмка продолжается. — Постель… — тихо напомнил режиссер, но это было лишним. Эмиль, уже не сдерживая желания, ободрённый теплом поцелуя, проник под лёгкую кофточку Светланы и непослушными пальцами пытался расстегнуть крючки бюстгальтера, а девушка принялась за пуговицы его рубашки, которые с готовностью поддавались лёгким движениям рук, обнажая торс Свендсена. Горячие пальцы скользнули по его коже, от чего дыхание обоих участилось, тела неистово трепетали, а предвкушение наслаждения было слаще самого удовольствия. Эмиль, медленно обнажая тело Светланы, нежно покрывая поцелуями, опустил девушку на подготовленное для сцены ложе. Она запрокинула голову, с готовностью подставляя шею и грудь горячим губам, которые, казалось, оставляли ожоги на теле. Руки Светы нежно скользили по голой спине Эмиля, вызывая бурное желание. — Снято! — даже Йенс охрип от такой естественности. Но его не слышали. Тогда он кивнул в сторону выхода из номера, призывая остальных оставить влюблённых наедине. Минута, и в номере остались только Светлана, Эмиль и их безудержная страсть. Они ничего не видели и не слышали, поглощённые только собой. Они не знали, сколько прошло времени, когда наконец смогли оторваться друг от друга. Обессилев в этом танце страсти, отдав себя без остатка, они прильнули друг к другу разгорячёнными телами, нехотя возвращаясь с пика блаженства на грешную землю. Эмиль, восстановив дыхание, поднялся на локте и приблизился к губам Светланы, скользнув по ним беглым поцелуем: — Я так долго этого ждал… Но Света вдруг залилась краской, соскользнула с кровати и, завернувшись в шёлк воздушного пледа, встала посреди номера и удивлённо смотрела в пустоту, туда, где совсем недавно располагалась съёмочная группа. — Где все? — она старалась не смотреть на нечаянного любовника и, чтобы скрыть неловкость, принялась собирать вещи, разбросанные вокруг кровати и на ней. — Чёрт! Как это могло получиться? Эмиль соскочил с кровати и вплотную приблизился к Свете, тем самым заставив девушку замереть на месте. Он нежно провёл ладонью по каштановым волосам, коснулся щеки сначала пальцами, а потом, наклонившись, и губами, тихо шепнул: — Наши друзья оказались весьма деликатными людьми — не стали мешать рождению новой любви и оставили нас одних. Я им за это очень благодарен. — Господи, как неудобно, — Света с трудом выговаривала слова. Её голос дрожал, яркий румянец проступил сквозь бронзовый загар, выдавая смущение и растерянность. — Надо извиниться… — За что? — Эмиль, закинув голову, громко расхохотался. — Лиену нужна была естественность? Он её получил. — Поехали отсюда. Голос Светланы был совсем тихим, в глазах горел лихорадочный огонь, умоляющий взгляд блуждал по комнате, стараясь не встретиться с глазами Эмиля. — Как хочешь, — пожал плечами он. — Только в душ схожу. Едва Свендсен скрылся в ванной комнате, Света моментально оделась и бросилась на улицу. Она выскочила из отеля, села в стоявшее перед входом такси и назвала адрес Эмиля. Девушка смотрела на улицы города, уже тонувшие в сумерках, наблюдала, как зажигаются огни и уже не сдерживала слёз. Её смятение было рождено не только ситуацией с друзьями, но и вдруг нахлынувшими чувствами, внезапностью всего, что происходило с нею в Осло. Она вдруг поняла, что не хотела никаких изменений в жизни, а ещё меньше желала вновь пересечься с Эмилем Хегле Свендсеном.