POV Николай Зорькин.
Готовить Дашка не умела. Вообще! Никак! Даже яичницу умудрилась спалить дотла. — Мда… Наверное, это будет первый и последний случай в истории человечества, — хохотнул я. — Ты о чем? — наивно посмотрела на меня Дашуля. — Придется тебе поучиться готовить у Катьки. Думаю, что такого еще не было, чтобы любовница обучалась кашеварить у законной супруги любовника. Упс! Лучше бы я молчал. Во дурак-то, совсем забыл, что мои шуточки хороши для подруги, а не для любимой женщины. — Чему еще я должна поучиться у твоей Катеньки? — спросила Дарья, сощурив глаза, что было отнюдь не самым хорошим признаком, скорее всего, мы опять поссоримся. — Может, она меня еще научит как в постели тебя убла… — Не надо, не стоит говорить того, о чем потом будешь жалеть, — перебил я ее. — Я был неправ. Прости. — Коль, у меня больше нет сил соперничать с твоей Катей, — Даша совсем закрыла веки, наверное, чтобы я не увидел слез. — Я предлагаю расстаться или хотя бы сделать паузу в отношениях, пока ты не разведешься. Я ревную, я злюсь, я психую, а мне это совершенно не свойственно, это не я. И меня такие отношения не устраивают. Понимаешь? — Я все понимаю. Но… — Нет, ты ничего не понимаешь! — она даже вскрикнула, чего раньше не было никогда. — Ты вчера меня позвал к себе, я обрадовалась, думала, что наконец, ты решился ввести меня в круг своих друзей, что я поближе познакомлюсь с твоей Катей, может, даже с ней подружусь… А что получилось? Ты меня снова скрываешь от всех. — Дашка заплакала, впервые за все то время что я с ней знаком — заплакала. Вот черт, а ведь я даже не подумал об этом. — Погоди секунду. — я выскочил в прихожую, позвонил Катюхе, получил разрешение и вернулся в кухню. — Даш, нам надо поговорить. — А есть о чем? — Еще как! — я подошел к ней, обнял, стер слезинки с ее щек и прижал к себе. — Разговор будет не простым, потому что это не моя тайна, я и сам не знаю всего. Я очень хочу, чтобы ты меня поняла, милая. — Я постараюсь, — всхлипнула Даша. — Скажи, если бы я тебя поставил перед выбором: я или Сережа, кого бы ты выбрала? — Ты с ума сошел? Зачем ты сравниваешь несравнимое? Сережка мой брат, а ты мой мужчина, как можно между вами выбирать? — И тем не менее ты несколько раз мне уже ставила в пример своего брата, но я не злился, не ревновал и не психовал. Было немного неприятно — это да! Но… — Так ведь Катя-то тебе жена, а не сестра. — Катя не просто сестра, она моя сестра-близнец. И совершенно неважно, что у нас разные родители. Я тебе это уже сто раз говорил, но ты почему-то не веришь. Скажи, мог бы я девушку, которая мне хоть как-то нравится, как мужчине, выпроваживать в Лондон к ее любимому человеку? Более того, она не соглашалась никуда ехать, все переживала, как мы тут без нее справимся. — Кто это «мы»? — Я, Ромка, ты его на свадьбе видела, Кира — его любимая девушка, работа, мы все. — Кира? Воропаева? Она же вроде невеста Жданова, нет? — Да! Официально все так и есть, а на самом деле его пассия — моя жена, и поехала Катька именно к нему. А его невеста пассия Ромки. — А ты — моя, а… Господи, это какое-то безумие, какой-то свальный грех. — Все чисто и невинно, как слеза ребенка, Дашенька. Но вернемся к нашим с Катей отношениям. Она согласилась лететь в Лондон только после того, как я ее попросил освободить квартиру хоть на пару дней для нас с тобой. И это, по-твоему, любящая женщина? Да, я был неправ, что многое от тебя скрывал, но еще раз повторяю — это не моя тайна. Я хотел, как лучше, понимаешь? Катька улетела в Лондон на выходные, квартира стала полностью в моем распоряжении, и я сразу пригласил тебя к себе, уж очень хотелось побыть с тобой в теплой домашней обстановке. Пушкарева меня поддержала, даже наготовила нам всяких вкусняшек, чтобы мы не отвлекались друг от друга. — Колюнь, а почему вы не можете сейчас развестись? Я бы тоже научилась готовить вкусняшки, как она. И мы были бы вместе. — Ладно, слушай. И знай, что без Катькиного разрешения я никогда не рассказал бы тебе всего, что я знаю. Так что не смей меня никогда больше ставить перед выбором: она или ты. Пока я рассказывал, Дашка сидела открыв рот, машинально забрасывала в него Катюхины вкусняшки, от которых прежде отказывалась наотрез, и глотала так же машинально, иногда даже не прожевав. — Теперь ты понимаешь, почему я сейчас никак не могу развестись с Катюхой? Более того, официально я сейчас финдир «Zimaletto», неофициально — законченный подлец, продавший жену, крысеныш, роющий подкоп под фундамент работодателей, предающий всех и вся за тридцать сребреников. И пока мы со всеми подпольными делами не разберемся, я не могу помахать ручкой своей сестре-близнецу, сидеть в стороне и наблюдать, как она умирает, когда ее Жданов теряет все, что только можно потерять, в том числе и свободу. Понимаешь? — Понимаю. Теперь я все понимаю. Колька, я могу хоть чем-то помочь? — Можешь, еще как можешь. Дашенька, у меня должна быть ясная голова и стальные нервы, и это зависит только от тебя, милая. — А еще у тебя должен быть тестостерон в норме, а у тебя он в избытке, и за его нормализацию я тоже чувствую себя ответственной, — рассмеялась она и потащила меня в спальню. А уже этим же вечером я страшно пожалел, что мы раньше не рассказали все Дашке. Я работал за ноутбуком, тихо радовался, что моя девочка мне не мешает, сама нашла себе какое-то развлечение и ползает по интернету. Так увлекся, что даже вздрогнул, когда Дарья вскрикнула: — Боже мой! Вот оно. — Что случилось? — Колька, я все нашла! — Даша пустилась в пляс, пытаясь и меня вовлечь в свою радость. Но у меня еще дел было по горло, поэтому я только пару раз вильнул задом и снова уткнулся в ноутбук. — Николай! — голос был строгий, сухой и официальный. — По-моему ты сам мне сказал, что вы не понимаете при чем тут цыганка Зора, и сам сказал, что Катя считает это главным ключом к пониманию происходящего. — Совершенно верно. — Тогда как расценивать твой пофигизм? Я, между прочим, накопала все, что только возможно о вашей цыганке, и что я вижу? Ты вообще никак не реагируешь на меня. — Как? — взревел я от изумления и радости. — Что ты смогла раскопать и как? Я не понимаю. Мы с Катькой часами сидели над этой загадкой, и ничего, вообще ничего не нашли. Что ты ввела в поисковик? — Вначале я написала: «Гиляровский+цыгане+«Zimaletto»+табор». Вылезло столько всякой ерунды, что я убрала «Zimaletto», потом убрала «табор», потом ввела «V», «M» и «К». В общем, смотри, что я нашла, — Даша повернула ко мне свой планшет, читать было неудобно и я ввел ссылку на свой ноутбук. — Господи! Дашка! Ты умница! Самая-присамая моя умница. Почему нам самим не пришел в голову Гиляровский? — Коль, давай это скачаем, потом я еще поищу. Хорошо, если к приезду Кати у нас будет полная картина происходившего, правда? Она так посмотрела на меня, что я мгновенно понял — это моя женщина, до конца жизни — моя. Я и так знал, что Дашка — моя судьба, раз не бросила меня, когда узнала о моем бесплодии, раз я скучал по ней, а она по мне, раз нам с ней было так хорошо и говорить, и молчать, и целоваться, и заниматься любовью, но… Вот в этом ее взгляде… Взгляде сопричастности, соучастия, сопереживания моим нуждам, интересам и проблемам было желание помочь не только мне, но и близким мне людям, а это уже единение иного порядка, гораздо более высокого.POV Катя Пушкарева.
Встречать меня в Домодедово Колька приехал один, что было понятно, зачем без нужды светить нашу дружбу с Малиной и с Кирюшей, а вот то, что на все мои расспросы о том, как Даша, как Ромка, как Кира, что вообще нового в «Zimaletto», он только загадочно улыбался и отшучивался и принимался сам расспрашивать об Андрее. — Значит, меня ожидает какой-то сюрприз? — спросила я. — Возможно. Не знаю, лучше ты расск… — Я тоже тогда ничего тебе рассказывать не буду, раз ты скрытничаешь. — Кать, ну, потерпи до дома, сама все увидишь, сама все поймешь. Ей Богу, такого сюрприза стоило подождать! Дома меня встречали и Ромка, и Кира, и… Даша. Стол был накрыт, словно ребята готовились к встрече с королевой Англии, а не со мной, отсутствовавшей всего-то два с половиной дня. — Катюха, Андрей никак не может присоединиться к нам? — спросил Колька после того, как мы поели, и даже убрали со стола. — Может, я же говорила, что Павла Олеговича перевели из реанимации в палату к Марго, ей намного лучше. Вот она и отправила Андрюшу домой, чтобы хоть немного передохнул. — Так давай, подключай его к конференции, — строго велел Зорькин. Он вообще был в тот вечер непривычно серьезным и взрослым, и очень ревностно следил, чтобы никто даже полу-взглядом не задел его девушку. — Ребята, этот материал нашла Дарья, она и расскажет подробно обо всем, — тоном конферансье возвестил Колька. — В общем, речь пойдет о делах давно минувших дней, но вы, Роман, и вы, Андрей связаны с этой историей теснейшим образом. Я думаю, что и Катя с Кирой связаны с прошлым, только эту связь мне обнаружить не удалось, разве что у вас у обеих имена начинаются на «К», а те, кто ставит вам палки в колеса так или иначе связаны «V». У вас, Катя, это Валерий Сергеевич, а у вас, Кира, все Воропаевы. — Ничего не понимаю, — из Лондона прокомментировал Андрюша. — В общем, я хочу рассказать вам всем о вашей истории и об истории цыганки Зоры. — Что?.. Как?.. Откуда дровишки? Не может быть! — загалдели мы все сразу. — Через Гиляровского, — начала рассказывать Даша, прекращая наш шум, — я вышла на помещика Ивана Яковлевича Тестова, который неподалеку от тогдашней Москвы выстроил особую деревню для цыган. Женщины из этой деревни пели в хоре в «Славянском базаре». Правда считалось, что основным занятием хористок было вовсе не пение, а поиск богатых покровителей. — Дашенька, а к чему нам все эти подробности? — перебил девушку Ромка. — Это очень важные подробности. Пожалуйста, не надо меня перебивать, иначе мы не сможем сложить общей картины. — Миль пардон, мадемуазель, — расплылся в улыбке Малина, и тут же получил тычок в бок от Киры. — Так вот. Цыган начали называть «тестовские» и деревню тоже «Тестовская». Именно на этом месте сейчас и стоит здание компании «Zimaletto». Рядом с этой деревней часто останавливались таборы, а один из них провел в этом самом месте почти год. Табор барона Волáнта. Его дочка — Кáли была красавицей и пела, как ангел, вот цыганки из табора однажды и взяли ее в «Славянский базар», да не как хористку, она должна была солировать или вообще петь одна, точно не знаю…