POV Андрей Жданов.
В «Zimaletto» царил бардак, что было предсказуемо. — Палыч, вообще-то, Кира большая свинья, — мрачно изрек Ромка. — Ну, хорошо, мы с тобой тоже не ангелы. Ты мог бы выйти на работу еще позавчера, а я — вчера, но состояние было такое, что нам еще и сегодня совершенно не до работы. А Воропаева… На малом Совете решение приняли? Приняли! Так выполняй, если в лавке одна осталась. Причем, заметь, по доброй воле осталась реально без помощников. Вот какого черта было увольнять Катю, если сама не справляется ни с чем? Я понимал Ромку. Если он сейчас не будет обвинять Кирюшу во всех смертных грехах, он начнет себя пожирать поедом, мол, не разглядел, не заметил, предал и так далее. Он вчера уже начал себя обвинять вслух, когда немного укушался. Хорошо, что мы еще ночью с Катей обговорили эту ситуацию даже почти придумали, как ребятам помочь, вернее, как подтолкнуть их друг к другу. — Ромка, кончай вешать всех собак на Киру, давай мы сами хоть что-то сделаем, ладно? — Я к Милко, — тут же заявил Малина. — Нужно выяснить, что там с новой коллекцией, вытереть сопли великому и ужасному «Все на мЕня наплЁвывают», — передразнил он модельера, — и раздать ему кучу звиздюлей в шоколадной глазури, чтобы он решил, что это пряники и работал с полной отдачей. — Давай. А я в пошивочный, нужно посмотреть, что там с переоборудованием. Однако, как только Ромка вышел, ни в какой пошивочный я не пошел, вызвал к себе Ивана Васильевича, начальника пошивочного цеха, а сам сразу же позвонил Катюше. — Ну, как вы там? — Говори быстрее, пока Кира вышла, — голос Кати был глухой, тихий и заговорщический. — Куда вышла? Не на работу? — Вышла в туалет. Если бы Кира пошла на работу, я что, сидела бы у нее в доме? Пошла бы вместе с ней. Только ей вообще сейчас ни до чего. А Ромка? — Ромка — хреново, ему тоже, похоже, не до чего. Давай задействовать схему номер три, как договаривались. — Ладно. — Я тебя люблю, девочка. И не забудь, вечером идем к моим. — Я тоже тебя люблю. Очень. А насчет вечера еще подумаем, мне тут в голову одна интересная идея пришла. Ой, не могу больше говорить. Кира идет. Целую. Иван Васильевич пришел в мой кабинет с улыбкою до ушей, гордо расправив плечи, а уходил сгорбленный строгим выговором с лишением премии, да с обещанием, что если прямо с этой секунды он не начнет работать на совесть, то лишится еще и зарплаты, причем навсегда — будет уволен. Теперь можно было приступать к схеме номер три, и я позвонил Ромке. — Малина, если ты закончил разборки с Милко, то зайди ко мне в кабинет, звонила Катя, нужна твоя помощь. — Я уже практически пришел, — и верно, дверь распахнулась, на пороге стоял Ромка. — Как знал, что скоро понадоблюсь. Ну что у вас случилось? — Не у вас, а у нас. Короче, ты сейчас едешь к Кире… — Не еду! Я просил на меня не давить, и Катя мне это обещала, так что я никуда еду. Тем более, что на работе завал, значит, ты точно не поедешь, а один… — Малина, хорош выёживаться. Есть вещи, которые делать нужно, вот и все. Катя срочно нужна здесь, в «Zimaletto», ты же не можешь вместо нее договариваться о кредите или рассчитать рентабельность закупок того или другого оборудования, правильно? — Так пусть Катя приезжает, я что, мешаю? Почему я при этом непременно должен ехать к Кире? — Ромка, Киру нельзя сейчас оставлять одну. Но дело не только в этом. Скажи, тебе не кажется, что наша любимая цыганка как-то уж слишком втянута в наши дела? — Кажется, и что? — Ты тоже это заметил? Здорово! Тогда ты не будешь ржать над Катиной идеей-фикс. Понимаешь, Катюша считает… Только не надо смеяться… Катя думает, эта цыганка — призрак, что она не просто так нам помогает, и что если мы все выясним о ней, то сможем справиться с ситуацией. Как я и думал, Ромка захохотал. Смеялся он довольно долго, я ему не мешал, ждал пока он отсмеется и начнет рассуждать, и дождался. — Призраки не появляются днем, — привел Малина убойный аргумент против теории Кати. — Значит в то, что призраки вообще существуют, ты веришь, так что ли? — Нет, но… — Ромка запустил пятерню в голову и начал почесываться. — Понимаешь, вся эта история ужасно странная, и цыганку видели все, даже Зорькин, даже гости на Катиной свадьбе. Значит она реально существует. Но вот как она может появляться из ниоткуда и исчезать в никуда, мне непонятно. Я вчера не стал рассказывать, но она на светофоре выросла, словно из-под земли, а потом так же мгновенно растаяла. — А первой из нас ее видела Кира. Так ведь? — Так, но… — Не надо никаких «но», Ромио, надо просто поехать к Кире, и вместе с ней попытаться восстановить все, что связано с этой цыганкой, и записать. А потом вы вместе должны будете попытаться найти, что было на месте «Zimaletto» раньше. — Зачем? — Катя говорила, что эта женщина ей что-то бормотала, о том, что невозможно было соединить зиму и лето, но ей удалось. В общем, ройте с Кирой землю, но постарайтесь найти информацию. — Палыч, а вы это с Катюхой хорошо придумали, — вдруг снова рассмеялся Малина. — Замечательный повод нашли, чтобы отправить меня к Кире. А Кэт сейчас ее обрабатывает, рассказывая о важности нашего с ней совместного задания? — Нет, Ромка, дело не… — Да ладно, — перебил меня он, — мне действительно нужен был повод. Так что спасибо…Из дневника Романа Малиновского.
20. 09. 2005 г. Еще утром девятого сентября, когда Катька носилась по дому, как угорелая, я и предположить не мог, что буду все время выискивать повод, чтобы увидеть Киру. Но, как оказалось, у меня все время перед глазами стояло ее бледное лицо, ее страх и ужас в глазах, когда она услышала, что я умер, ее нелепое взмахивание руками и обморок. Мне ведь не показалось, что она сбросила маску. Или все-таки показалось?! Мне нетерпелось увидеть ее и убедиться, что никакая Кира не жертва, просто хорошо сыграла свою роль, а Катька ей поверила. Или убедиться, что она жертва, и я в числе прочих, ее палач. И тогда уже разбираться с собой. Вот только повода навестить Киру у меня не было, зато у меня есть друзья, вот они мне повод и организовали… Я еще не успел позвонить в двери, как их открыла Катюха и сразу выскочила на лестничную площадку, приложив палец к губам. — Я тебя увидела в окно, — шепнула мне подруга, — Ром, Кира все время пытается выпить, но я спрятала все бутылки на шкаф в коробку со свадебным платьем. Постарайся не дать ей напиться, ладно? — А если будет безвыходная ситуация? — То хотя бы сам не пей, у тебя голова должна быть светлой, мало ли что… Понимаешь, она в очень нехорошем состоянии. Ладно, пошли, я постараюсь, чтобы вы обошлись без неловкости. Если что, звони сразу. — Пошли, стратег, — усмехнулся я, но мне было совсем не смешно. — Кирюша, Ромка пришел, — крикнула Катя куда-то вглубь квартиры. — Ничего себе «без неловкости», да ты действуешь, как слон в посудной… — Замолчи и не мешай! — она зыркнула на меня сердито. — Пошли! Мы прошли в малюсенькую комнатку, видно служащую Кире и гардеробом и кабинетом одновременно, и Катька затарахтела, как бы обращаясь к нам обоим сразу: — Все, что вспомните, запишите сразу, все, что найдете в интернете, перебрасывайте вот в эту папку. Ребята, это очень-очень важно, поверьте мне. Кирочка, я заварила чай, сама нальешь себе и Ромке, а пирог будет готов через двадцать минут. Ромка, сам достанешь его из духовки. Ну все, я полетела, двери захлопну. Только тут я взглянул на Киру, и ужаснулся! Бледная, с синим отливом кожа, без тени косметики, опухшие, зареванные глаза с набрякшими веками и хрупкая до ломкости фигурка в огромном тяжелом свитере вызвала острый приступ жалости, которая, я уверен, отразилась на моем лице. К счастью, Кира работала на клавиатуре и упорно не поднимала на меня глаз, значит и жалости моей заметить не могла. Пауза слишком затягивалась, в воздухе стало сгущаться напряжение и натянутость, грозящая лопнуть со взрывом в любой момент. — Ты знаешь, куда Катя спрятала выпивку? — резко спросила Кира, не поднимая глаз. — Нет, — легко соврал я. — Тогда сбегай, пожалуйста, в магазин, — попросила, словно приказала мне она. — Нет. — Я ни в чем не буду оправдываться, слышишь? — Слышу. Если все, что мне рассказала Катя, правда, тебе не в чем оправдываться. Оправдываться нужно мне. — Тебе-то за что? — тихо и горько спросила Кирюша все так же не поднимая глаз. — Я знаю, за что. Если только все правда, — у меня пересохли губы и дышать стало тяжело. — Ты не оправдывайся, не надо. Ты просто мне все расскажи. Пожалуйста. — Думаешь, что это легко? — Не думаю. — Тогда сбегай за виски. — Кира, пожалуйста, не надо, нам нужно трезвым поговорить. — Тогда обними меня, мне очень трудно, — она подняла на меня глаза полные слез, и не было в них и намека на стервозность, только боль и страх. Мне стало безумно ее жалко, но она никак не проассоциировалась у меня ни с солнечной девочкой, которую я любил, ни со стервою, которую я ненавидел. Это была совершенно чужая женщина со своим горем, и мне ее было очень жалко. Я даже поразился себе, настолько чужой я чувствовал Киру в этот момент. — Прости, я что-то не то сказала, не стоит нам обниматься, — она горько усмехнулась. Черт побери, неужели и правда женщины умеют нас читать, как открытую книгу? Неужели Кира увидела мое состояние и поняла, что стала мне совершенно чужим человеком? — Давай лучше займемся делом. Ты ведь пришел, чтобы мы с тобой записали все воспоминания о цыганке и порылись в интернете. Ведь так? Вот этим давай и займемся. — Нет, Кира, нет! Вначале расскажи мне все. Пусть невозможно вернуться назад, невозможно возродить умершие чувства, но я хочу тебе верить, понимаешь? Хочу стать для тебя другом, а не врагом. — Значит, все-таки ждешь оправданий. Я не буду оправдываться. Не знаю, говорила ли тебе Катя о моей маме… — Нет, а что она должна была сказать? — Она должна была промолчать, и она промолчала. Она настоящий друг, мне больше не нужно друзей, Ромка. На, читай. — Кира открыла какую-то коробку для обуви, достала оттуда несколько исписанных листков и протянула мне. — Потом положи письмо на место и, уходя, захлопни за собою двери. Она встала и, чуть пошатываясь, вышла не то из кабинета, не то из гардероба…