POV Андрей Жданов.
Мне показалось, что я нахожусь в параллельной реальности, где все не так, как кажется, или как будто я жил все эти годы слепым, и вдруг прозрел и начал видеть мир в мельчайших подробностях. Словно при старом способе фотопечати на белых листах бумаги стали проявляться детали фотографий, причем, если фотограф снимал панораму, то на снимке начинал крупно появляться и второй, и третий, и даже десятый план. Вот я зачитываю Сашке с Кирой липовую справку из травмпункта о « боевых ранах» Малины, вот грожу СашЕньке судом и реальным сроком за нанесение увечий, вот Кирюша хлопается в обморок. Чего я только тогда не понапридумывал, и что она беременна, и что она так испугалась за братца, что сознание потеряла, а сейчас я отчетливо вижу, что это был страх за жизнь и здоровье Ромки. Вот он, проявившийся план. Или вот еще стоп-кадр… Кира подслушивает, что мы с Ромкой договариваемся вечером… ммм… хорошо провести время, а ей я должен был сказать, что иду на деловую встречу. Невеста устроила тогда грандиозный публичный скандал, я с ней еще поссорился из-за того, что она совершенно не умеет выяснять отношения наедине. А теперь я понимаю, что ей совершенно не нужна была приватность, потому что она не мне устраивала концерты по заявкам. Вовсе не мне, а Ромке! И так далее и тому подобное. В общем, за то время, что Катенька была у Киры, я передумал очень о многом, но понял одно: моя бывшая невеста как любила Малину, так и любит, он ее первая и единственная любовь, а все остальное, это всего лишь камуфляж. Как камуфляж и ее «любовь» к Сашке. Сейчас я отчетливо видел, что взгляды Киры, полные ненависти и злобы, которые она бросала на Ромку, всегда были только тогда, когда за его спиной стоял Сашка, значит и предназначены они были именно ему, ее братцу. — Палыч, позвони Катюхе, сколько она может торчать у этой? Пора бы поужинать. — как-то чересчур равнодушно попросил Ромка, и я задумался теперь уже о нем. То, что Кира ему не безразлична, это и к доктору не надо ходить, диагноз, как говорится, на поверхности. Но вот со знаком плюс или минус, я пока не могу разобрать. Проняло ли Малину, когда Кира упала в обморок? Однозначно! Но как именно — не имею понятия. Может, это был страх и волнение за ее здоровье, а может, злорадство. На лице его точно было написано злорадство, но я практически уверен, что это была всего лишь маска. — Катя сказала, что она позвонит сама и просила их не беспокоить, — я тоже постарался ответить равнодушно и безучастно. — От, блин! Королевы англицкие, встреча в верхах. А я, между прочим, жрать хочу. Ты, когда за машиной ездил, небось домой заскочил и поел, а я сижу тут голодный. — Я домой даже не заглядывал, — обиделся я. — Неужели ты думаешь, что если бы я забежал поесть, то не приволок бы и тебе перекуску? Хочешь жрать, сбегай поешь, я посижу в машине. — Тебе что-нибудь взять? — Если только кофе и какую-нибудь булочку. — Ромка убежал, а я остался ждать звонка от Катюши.Из дневника Романа Малиновского.
20. 09. 2005 г. Только сейчас появилось немного свободного времени, и я решил записать все события, потому что мне необходимо разобраться в себе, необходимо. А лучше всего у меня это получается, когда все подробно записываю и даю беспристрастную оценку себе. Своему поведению, своим ощущениям, своим переживаниям, пропускаю через себя, как сказал мне очередной психолог. Итак… — Неправда! Неправда! Этого быть не может! Ромка не мог умереть! — зашлась в слезах и крике Кирюша. Потом резко вскочила, побелела, как мел, глаза ее сделались стеклянными, немигающими и тоже какими-то белыми.— Ромка-Ромочка, — прошептала она и начала оседать на пол. И что это было, что это значит? Что Катя права, и Кире не все равно жив я или помер, что она за меня переживает? Но этого не может быть, потому что не может быть никогда. Не должно быть, потому что если я хоть на секунду допущу, что Воропаева совсем не та мерзкая и холодная стерва, за которую выдавала себя все эти годы, то это будет значить только одно — я не сумел разглядеть за маской, свою солнечную девочку, не смог ее защитить и помочь ей. А тогда и вовсе хоть харакири делай. Нет!.. Нет! Сейчас все просто и понятно: Кира — стерва, продажная тварь, она предала нас с ребенком, мне есть за что ее ненавидеть. А если все не так, как кажется, то я окончательный и бесповоротный дурак и это предатель, вместо того, чтобы спасти, отвернулся от нее. Так что ли? Ну, нет! На это я не подписывался! Общими усилиями мы доставили Киру домой, Катя осталась с ней, а я и Андрюха спустились вниз. — Ромка, я сейчас смотаюсь домой и пригоню сюда тачку, вдруг нужна будет. А ты пока посиди в скверике, мало ли какая помощь Кате может понадобиться. — Ты прав, мало ли что эта стерва может придумать. — Ты о ком? — Палыч аж вздернулся. — Ну не о Катьке же, ты чего? — Ромио, погоди делать выводы. Ты же видел, как Кира отреагировала на известие о твоей смерти, так что все может быть не таким однозначным. — Да? А ты квартиру Воропаевой видел? — Извини, что напоминаю, но видел неоднократно. — А я сейчас впервые увидел, и меня словно холодной водой окатило. Не может у хорошего доброго человека, тем более у женщины, быть такой ледяной, такой безликой и мертвой квартиры. — Что ты сказал? — Андрей крепко задумался. — Знаешь, а ведь ты прав, меня всегда это напрягало: у Киры в доме всё очень стильно, всё очень дорого, и всё безлико-мертво. А теперь я поехал, а ты посиди и подумай почему это так. Хорошо подумай, только попробуй выключить предвзятость. Что я не понимаю, что ли? Все вокруг Воропаевой мертво, потому что она сама мертвая. Ее душу убили! Вопрос лишь в одном, продала ли она свою ее добровольно, или душу у нее украли. И от ответа на этот вопрос зависело очень многое. Да что там — многое, вся моя жизнь от этого зависела…POV Катя Пушкарева.
Мы выпили мировую, и Кира совсем пьяной стала, оно и понятно, из закусок у нас же только лимон и был, в холодильнике кроме льда ничего и не было. — Кира, ты есть хочешь? — Завтра поем, я спать хочу. — Кир, а с Ромкой по душам поговорить хочешь? — Он не станет меня слушать, да и я ему не сумею ничего рассказать, понимаешь? — Она снова тоненько заплакала. — Ты меня понимаешь, Катя? — У нас уже какой-то алкоголический разговор получается. Спроси еще уважаю ли я тебя. — А ты уважаешь? Ты меня уважаешь? — Приехали! — громко фыркнула я. — Спи, пьяница, я приду за тобой завтра утром. — За мной? И куда мы пойдем? — В новую жизнь, Кирочка, я тебе обещаю. Но она меня не отпускала где-то еще с полчаса, все обнималась, да плакала, да сетовала, что Ромка не станет ее слушать… В общем, обычный пьяный бабий набор, и это неудивительно, я пила раз в десять меньше нее и то захмелела. Как только мне удалось вырваться из квартиры, я сразу позвонила Андрею. Выяснилось, что мои верные мушкетеры ожидают меня прямо у входа в подъезд в машине. — Фу, Катька, ну и амбре! Ты что, пока мы тут голодные сидели водку пьянствовала? — весьма скептически встретил меня Ромка. — Малина, хорош! Голодным ты не сидел, давай за руль, я с Катюшей сзади сяду. — Спасибо, Андрей, только ты и человек, — прильнула я к нему, и в этот момент желудок предательски заурчал. — Кать, ты голодная? — Еще какая голодная, поехали быстрее домой. Поить меня Кира поила, а есть у нее нечего. Совсем! — всхлипнула я, и слезы полились в три ручья. — Оба-на! А что-то у тебя со щекой? Ты что, подралась? — едва повернулась я к свету, когда садилась в машину, взревел Ромка. — Я за дело получила. — Тебя эта стерва ударила? — Малиновский открыл дверцу и собрался выскочить наружу. — Да сколько же это можно терпеть? — Я получила за дело! — закричала и я со слезой в голосе. — И что теперь? Ты пойдешь бить Киру? — Нет, но… — Она не стерва, Ромочка. Она совсем не стерва. И она моя подруга! Поехали домой, ребята, нам очень нужно поговорить.POV Андрей Жданов.
Стоило только увидеть Катюшу, как все стало ясно, она была настолько ошарашена, расстроена и… пьяна, что больше у меня сомнений не было — Кира не виновата, а мы все — слепые кроты, не сумевшие разглядеть за деревьями леса. И буквально через несколько минут я еще раз убедился, что мы слепые. Ромка вдруг резко затормозил, ошалело посмотрел на нас с Катей и сказал: — Палыч, разговор видно будет очень горячим, как бы пожар не начался, давай-ка сбегаем в супермаркет, купим огнетушитель, раз у Катюхи дома огонь нечем залить. — А без выпивки вы никак, мальчики? Вы что, алкоголики? — чуть пьяно спросила Катя, и мы расхохотались. Но в супере Ромка направился вовсе не в винный отдел, он стал набирать в корзину разные продукты, а когда я поинтересовался, что он делает, он покраснел и выпалил: — Мы с тобой два коза, Андрюха. Прикинь, рулю себе спокойно и вдруг на светофоре вижу цыганку, она мне и объяснила, какие мы козлы. Э, ржать прекращай! Сейчас и тебе не до смеха станет. Скажи, как тебе «кушается» на Катькином хребте? С аппетитом ли? — Чего? — не понял я. — А того! Два здоровых, богатеньких бугая прочно уселись на шею к безработной девчонке, да еще и ножки свесили. Катя нас кормит не только готовя нам еду, но еще и платя за нее из своего кармана. Это нормально? Еще и в больницу ко мне ездила, жратву приносила. А ты знаешь, сколько стоит Алтайский мед? — Господи! — до меня дошло. — И ведь даже не подумали об экономической стороне вопроса. Блин, Катенька же мне еще и деньги всунула за квартиру. Ромка, ты молодец, что… — Это не я молодец, — горько перебил меня Малина. — Это мне цыганка на светофоре сказала. Прямо так и сказала, мол, вы с Палычем большие козлы. — Слепые кроты, — констатировал я и тоже начал загружать продукты в корзину. Дома мы наперебой старались ухаживать за Катюшей, пока она принимала душ разогрели еду и отсервировали стол, а Ромка еще и влажной тряпкой по полу проехался. Я в общем-то, догадывался, что Катенька не пропустит без внимания наши с Ромио потуги быть полезными, но таких слов признательности и слез, не ожидал даже я. Катюша вообще в тот вечер очень много плакала. Плакала, когда ела: «А Кира сейчас голодная и совершенно одинокая», плакала, когда рассказывала нам историю Кирюши: «Любой бы на ее месте стал стервой, если бы выжил, конечно», плакала, когда попросила: — Мальчики, миленькие, я точно знаю, что если мы хотим сбросить эту удавку, мы должны взять Киру в союзники. Только вначале тебе, Ромка, придется с ней поговорить по душам. У нее есть душа, слышишь? Просто в ее душу так нагадили, что она утонула в нечистотах, понимаешь? И потом плакала, когда мы занимались любовью. Ей было стыдно быть счастливой, когда вокруг столько бед… Я очень люблю ее, мою золотую девочку, вместе с ее слезами, совестливостью, хрупкостью, ранимостью и железным несгибаемым стержнем…