Из дневника Романа Малиновского.
07. 09. 2005 г. Ровно в девять ноль-ноль над самым ухом раздалась мерзкая долгая пренеприятная мелодия, она всегда кажется мне такой, если будит меня. «Сволочи, — подумал я, — дайте поспать», но звонок не прекращался, и мне пришлось, сделав над собой усилие, пошарить рукой по тумбочке. — Алло! — Ромка, Ромочка, когда тебя выписывают? — полушепотом произнес женский голос на другом конце провода. Впрочем, какого провода? Мобильный — это же беспроводной аппарат. — Что? Кто это? Говорите громче. — Это я, Катя. — Какая Катя? — не понял со сна я. — Что вы шепчете? Вас почти не слышно. — Катя Пушкарева. Я не могу громче, Андрей спит. — Андрей, значит, может спать, — забормотал я, — а меня непременно надо разбу… — тут до меня дошло кто звонит, и я рывком сел на постели. — Катя?! Прости, не узнал со сна. Что случилось? — Ромка, когда тебя выписывают? — Нормально! Как вам это нравится?! Звонит в больницу, будит больного человека и вместо того, чтобы спросить: — «Ромочка, как ты себя чувствуешь? Не нужно ли тебе подогнать чего-нибудь вкусненького?», — Катерина Великая сообщает мне, что рядом с ней спит Андрей, и спрашивает, когда меня выписывают! У тебя совесть есть? — Я не говорила, что Андрей спит рядом со мной! И не ври! — от возмущения Катюха даже забыла, что нужно шептать. — Я, вообще-то, на кухне, а Андрей в комнате, но громко говорить я все равно не могу, он не спал почти всю ночь, понял? — И чем же Андрей всю ночь занимался? И кто это не давал ему спать? — попытался съязвить я, и получил: — Дурак, — в трубке раздались короткие гудки. Катя права, я — дурак! Ну, зачем я пытаюсь скрыть свою боль и зависть за пошлостью? Почему разговариваю с девушкой, которую люблю, как с бабочкой-однодневкой? Вот же язык без костей. Единственное, что меня оправдывало — я был после снотворного, и не сразу вспомнил, что Андрей вчера вечером должен был все рассказать Кате. Видно поэтому он и не спал всю ночь. Мне стало ужасно стыдно, и я тут же перезвонил. — Чего тебе? — сердито буркнула Пушкарева. — Катя, прости, пожалуйста, я — дурак, ты права. — А тебе не кажется, что ты слишком часто прощенье просишь за свою дурость? — Кажется. — Так может, пора умнеть? — Пора, Катюха. Видит Бог, что пора. Если ты меня сейчас простишь, я сразу начну умнеть, вот увидишь. — Паяц! — Ага. Прощаешь? — Прощаю. — У меня два вопроса. Зачем ты интересовалась когда я выписываюсь, ты что, соскучилась? И почему больше не шепчешь в трубку? — Не шепчу, потому что вышла на улицу, теперь могу говорить нормально. А интересовалась, когда ты выписываешься, потому что придумала, что нам делать, и мне очень нужно с кем-то посоветоваться. — Нет! Вы только послушайте, что говорит эта вредина, — возопил я. — А что я такого сказала? — Ну, правильно, зачем будить Андрюшеньку, который рядом, для помешать спать у нас есть Ромка-паяц! — И зачем я только тебя простила, Ромочка? — очень язвительно спросила Катюша. — Как был неумным, так и остался, не получается у тебя поумнеть. — Это почему это? — Я что, знала, что ты спишь? Нет, не знала. Я позвонила в девять утра, это не такая уж рань, правильно? Тем более, что ты собирался ложиться спать в десять вечера. Сообщаю тебе, что я придумала, как разрулить ситуацию, а в ответ слышу, что я вредина, что посмела потревожить нашу неженку. Ладно, извини, спи дальше. Пока. — Погоди, не бросай трубку! — закричал я. — Сделай скидку на неумного и больного, и рассказывай. — По телефону? Ни за что! Я не хочу, чтобы кто-то подслушал. — Кать, брось шпионские игры, я тебя умоляю. Кто тебя может подслушать? ЦРУ? Моссад? ФБР? — Ромка, я на улице, «Zimaletto» в трехстах метрах, можешь думать обо мне что хочешь, но береженого Бог бережет. — Я сейчас выпишусь, буду через полтора часа, — отрапортовал я. — А если не выпишут? Как ты себя чувствуешь? — Как огурец! Выпишут, скажу, что деньги на лечение закончились, сами выпихнут, еще и ускорения пинком придадут, лететь буду до самого дома…POV Николай Зорькин.
Пушкарева позвонила около десяти, перевозбужденная, но какая-то вялая, словно невыспавшаяся. Я сразу почувствовал, что ее что-то очень тревожит, что за радостным и веселым тоном скрываются невеселые мысли. Но что я мог сделать издалека, если она не пожелала поделиться со мной своими проблемами? — Колька, ты был прав! Целоваться совсем не противно, а вовсе даже наоборот, — вместо «привет», заявила она мне. — Вот видишь, я никогда не вру. И как Андрей целуется, хорошо? — А кто тебе сказал, что я целовалась с Андреем? — Ой, госпожа неверная жена, вот только не надо мне лапшу на уши вешать. Мало того, что изменяешь, сообщаешь об этом, так еще и пытаешься скрыть от рогоносца с кем ты мне изменяешь. Кать, я знаю, что ты целовалась с Андреем. — Откуда? — От верблюда. Я сам послал ему SMS-ку с благословением. — Что? Когда? — Перед отъездом. — И что ты ему написал? — Что ты его любишь, и что я не возражаю против адюльтера. — Честно? — Честно-пречестно. Кать, а вы только целовались, или?.. — Или, Коленька, или! — совершенно без капли смущения радостно сообщила мне жена. — Я такая счастливая, что ты не представляешь. Колька! Спасибо тебе огромное, ты даже не представляешь, что ты для меня делаешь. — Спасибо в карман не положишь, Катенька. — Проси все, что хочешь, я все для тебя сделаю, если смогу. — Кать, а помнишь, нам на свадьбу подарили билеты на четыре полета? — Ты хочешь, чтобы я отдала Даше один билет, или все четыре? — У меня самая умная женушка в мире, — констатировал я. — Пока один, а там видно будет. — Один — это пожалуйста, и даже три, а четыре все равно не отдам. Один раз сама хочу тебя навестить, тем более, что мне без твоего совета, кажется, не обойтись. — И не надо все отдавать, Даша и так будет приезжать по работе, — я секундочку помолчал. — Катя, у тебя что-то случилось? — С чего ты взял? У меня все очень хорошо. Ладно, Зорькин, пока. — Кать, а что с твоим уволь… Но в ухо мне уже неслись короткие гудки. Значит, точно, что-то произошло, и Катюха обдумывает ситуацию. Надеюсь, что это не из-за того, что я раскрыл Жданову карты…POV Андрей Жданов.
Давно я не просыпался от одуряющего запаха выпечки с корицей и смежемолотого кофе. Пожалуй, только в детстве у бабушки меня будили эти ароматы. Булочки с корицей бабуля пекла исключительно для меня, а вот кофе молола и варила только себе, да еще приговаривала: — Утро должно начинаться с любви. Ты любишь булочки и меня, я — кофе и тебя, почему бы нам всем не встретиться за одним столом? — Андрей, просыпайся, — нежно тронула мое плечо Катенька. — Скоро Ромка придет, будем завтракать. — Ромка придет? — я поднес ее ладошку к губам. — Зачем нам Ромка? Нам Ромка не нужен, нам вдвоем хорошо, — от того, что любимая женщина была совсем рядом, голова закружилась и утратила способность думать, дыхание сбилось, и паху все вздыбилось. Не открывая глаз я притянул к себе Катюшу. — Андрюша, ну, что ты делаешь? — она убрала мою руку со своей груди, но задышала поверхностно и часто, значит, и ей хотелось того же. — Сейчас придет Ромка. Тебе нужно успеть хотя бы душ принять до его прихода. — А мы быстренько. — Не надо, быстренько, быстро только блох ловят или подростки в туалетах бара, — я почувствовал, что она смутилась, — совокупляются. Обожаю Катюшу. Умница и боец. Даже если смущается, все равно называет вещи своими именами. — Ты права, солнышко, — я еле-еле разлепил веки, взглянул на любимое лицо и даже отшатнулся. Бледная, осунувшаяся, с голубыми полукружьями под лихорадочно блестевшими глазами, какая-то похудевшая и усталая, Катя старалась держаться бодрячком. — О, Господи, ты что, совсем не спала? — Зато я придумала, как мы можем избавить тебя от женитьбы на Кире, — чуть-чуть хвастаясь, просияла моя девочка. — Катенька, ты что творишь? Мало того, что не спала, так еще и в магазин ходила. Немедленно спать, все остальное потом. — Я не ходила в магазин, с чего ты взял? — А то я не слышу запах булочек с корицей. — Я сама испекла их, зачем нам покупная отрава? — Что? Сама испекла? Еще не легче! И это вместо того, чтобы отдыхать? Прошу тебя, умоляю, ляг поспи, хотя бы до прихода Ромки. Ну, пожалуйста. — Нет-нет, вначале я вам расскажу, что я придумала, и только потом пойду спать. Ладно? — Не ладно! — попытался сказать я строго, но у меня ничего не вышло, она знала, чем меня взять, и тут же применила свое огнестрельное оружие: провела язычком по губам и посмотрела на меня невинным и чистым умоляющим взглядом. — Что ты со мной делаешь, девочка? Хорошо, твоя взяла. Я сейчас в душ, потом ты расскажешь, что придумала, а потом сразу спать. Договорились? — Ага, — просияла Катюша и подставила мне свои губы. Но я только поцеловал только ее ладошку, не хватало опять завестись. Только сразу разговора не получилось, пока Ромка пришел, пока принял душ… Катя не пустила его за стол без водных процедур, сказала, что терпеть не может запаха больницы, но пару булочек с корицей все-таки ему позволила слопать. Ему позволила, а мне нет! — Андрюша, свари кофе, и будем завтракать. Пока я варил кофе, а Ромка смывал с себя больничные ароматы, сама Катенька благополучно уснула в кухне на диванчике. Я не позволил ее разбудить, перенес девочку в спальню и уложил на кровать. — Ну, что вы придумали, Палыч? — спросил Малина, доедая последнюю булочку...