POV Катя Пушкарева.
С того дня, как мы с Колькой впервые повстречались с цыганкой, прошло около месяца, а столько всякого-разного за это время случилось, сколько за всю мою прошлую жизнь я и близко припомнить не смогу. И замуж я вышла (пусть и фиктивно, зато свободу приобрела), и на работу устроилась, и с этой работы меня уже успели уволить, и бунт против диктата папы был, и драка с Сашкой, и Ромка, который из заклятого врага превратился в друга, и ночные приключения… Оёёй! Сколько же всего было! А самое главное, я полюбила. Впервые в жизни, и так сильно, что даже дыхание сбивается, если просто слышу его имя, пусть даже это всего лишь какая-то незнакомая мамочка зовет своего сыночка обедать. Вот, как влюбилась. И он меня любит, я это знаю точно, он сам мне сказал. И пусть у него невеста, а у меня муж, и ничего между нами не может быть, все равно жизнь стала такой яркой, солнечной и интересной, что я ни за что не согласилась бы вернуться в свою серую, тусклую и такую предсказуемую прошлую жизнь. Ромка позвонил около четырех часов дня, говорил он хрипло и гундосо, из чего я сделала вывод, что наши вчерашние приключения не прошли для него даром. — Кать, привет! — Здравствуйте, Роман Дмитриевич. Судя по вашему голосу, вы простыли. — Кто это — мы? Катя, мы же с тобой еще вчера перешли на «ты», или это мне только показалось? — Не показалось. — Ну, так и не выпендривайся. Слу… — Сам не выпендривайся, — перебила я Романа, — я кажется, спросила, что у тебя с голосом, так отвечай на вопрос. — Ты меня вчера заморозила, у меня температура. — Ой! Бе… — Не «бе», и не «ме», — теперь уже перебил он, — а слушай меня внимательно. Мне еще пару деньков на нарах чалиться, вертухаи не выпускают, а Палыча выпустили, отсидел от звонка до звонка, и на свободу с чистой совестью, — Роман так смешно, подражая голосу Вицина в роли Хмыря из «Джентльменов удачи», сказал последнюю фразу, что я расхохоталась. Я все смеялась и смеялась, пока не осознала, что Андрюшу уже выписали! Тут сердце почему-то начало бешено, но как-то не ритмично колотиться, то в галоп пустится, то вообще остановится. — Значит, завтра уже можно будет выйти на работу? — спросила я, и сердце замерло, уж очень мне хотелось услышать, что уже завтра я увижу Андрюшу. — О, женщины, вам имя — нетерпенье! — Вероломство, — поправила я. — Это у Шекспира вероломство, а у тебя, Катенька, сплошное «телега впереди лошади». — Это ты о чем? — О том, что дай мне договорить, а потом уже сообщай мне свое положительное решение. И Ромка рассказал мне, что Андрею сейчас никак нельзя попадаться на глаза Кире, иначе он ей все выскажет (правда в детали того, что никак нельзя было высказать, он меня не посвятил, еще и рыкнул, чтобы я не вздумала выяснять у него эти самые детали). В общем, Жданову нужно было убежище на несколько дней… — Кать, ты не думай, Палыч не хотел тебе мешать, говорил, что это нетактично, что даже если он тебе костью поперек глотки встанет, то тебе неловко будет ему отказать, а это, мол, неправильно, эксплуатировать твою вежливость, но я настоял на том, чт… — О, мужчины, — перебила я, — вам имя — трепачи! Ромка, сколько можно всякую ерунду болтать? Если Андрею Павловичу нужно убежище, то у меня есть свободная комната, и закончим на этом. — А я всегда знал, что ты, Катька, наш человек! Ты… это, пожрать ему что-нибудь приготовь. Я аж задохнулась от возмущения! Ну, надо же, Роман Дмитриевич будет меня учить, как Андрюшу встречать! Дожили!***
Как выяснилось, пребывание Андрея в доме, в непосредственной близости от меня, это такая мука, что и врагу не пожелаешь. Вначале я постаралась быть просто гостеприимной, доброй и приветливой, но мне все время казалось, что я как-то подозрительно добра и приветлива, особенно когда он про цыганку и судьбу упомянул, не дай Бог, он поймет, что у меня все внутри все дрожит и льнет к нему, вот просто умираю, как хочется хотя бы к руке его прикоснуться. Вот я и стала из себя деловую колбасу изображать, хорошо еще, что хоть смеялась искренне: — Обедать, и к компьютеру, — я была неумолима. — К приезду ваших родителей у нас все должно быть готово, чтобы Павел Олегович поверил в наш план. — А если я себя плохо чувствую? — мне показалось, что Андрей то ли кокетничает, то ли заигрывает со мной. Хорошо, если бы так оно и было, можно было бы подхватить этот фривольный тон, сказать, например, что если он себя плохо чувствует, то ни о какой работе речи идти не может, пусть, мол, ест и ложится отдыхать, а я за ним ухаживать буду. Вот было бы здорово! Он бы «болел», а я бы ему температуру губами на лбу мерила, компрессы ставила, чаем горячим поила… Мммм… Прикоснуться к нему бы могла. Ох, Катька, куда тебя заносит? Скажи еще, что мечтаешь ему растирание устроить! А ведь верно, мечтаю. Господи, а вдруг он заметит мои грешные мысли? Нет-нет, этого нельзя было допустить. — А если бы вы везли патроны? Тех, кто плохо себя чувствует, из клиники не выписывают, так что… Проходите на кухню, будем есть, а потом сразу за работу. — Суровая у меня судьба, — рассмеялся Андрюша, а следом за ним и я.***
POV Андрей Жданов.
Господи, как безумно хотелось хотя бы за руку ее взять, когда она вначале ставила передо мной тарелку с борщом, а потом, когда я его с удовольствием съел, тарелку с тушеными овощами и мясом, но я сумел удержаться, а вот отказать себе в удовольствии рассыпаться в комплиментах, я не смог. — Катенька, а можно мне еще борща, пожалуйста. — После второго? — удивилась она. — Ага. Нет, я наелся, но… Такого вот борща, на мозговой косточке, настоящего. я вообще никогда в жизни не ел. Один половник добавки, а? Вам же не жалко. Уж очень вкусно. — Да, пожалуйста, мне не жалко. Правда тогда у вас не останется места для профитролей, но… — Останется, вот увидите, еще как останется. Нет-нет, я далеко не обжора, но все действительно было очень вкусно. А пока Катя наливала мне добавку, я посыпал ее сахарной пудрой неприкрытой лести. — Если вы хотя бы в половину такой же хороший экономист, как кулинар, Катюша, то я вытащил счастливый лотерейный билет. Уж не знаю, то ли я слишком много съел, то ли и правда не совсем еще пришел в себя после отравления, а только после еды меня так разморило, что какая там работа, едва до постели донес свои бренные мощи и тут же уснул. Проснулся я, когда за окнами было уже совсем темно, проснулся от звонка мобильного. — Палыч, ну ты даешь! Полчаса звоню, а ты все не отвечаешь. — Не слышал звонка. — Еще бы! Устроил себе сиесту на фазенде, пока рабыня пашет аки лошадь. Немедленно вставай и иди к автобусной остановке. — Какая сиеста, какая рабыня, какая остановка? Ромка, ты о чем? — Не о чем, а о ком. О Катерине свет Валерьевне. Скажи, ты обещал меня навестить вечерочком? — Обещал. — И? — Прости, дружище, я уснул. — Вот именно, а Катя, в отличие от тебя, не спала, навестила меня. Да еще борща мне приволокла, и пирожные, и все на себе, заметь, волокла. А теперь назад поехала, одна, на автобусе. А ну, как пристанет кто? Это же Хичкок какой-то. Так что поднимай свои мощи и бегом к автобусной остановке, если кто перехватит Катеньку, я тебе этого ни в жизнь не прощу. Я вскочил, вылетел в прихожую, надел ботинки, только собрался куртку набросить, как в замке начал поворачиваться ключ. — Вы уходите? — первое, что спросила меня Катюша. Но это не было желанием меня контролировать, я точно знаю, это было беспокойством. — Уже нет. Собрался вас пойти встречать, да вот не успел. — Я к Ромке ездила, надо же было его покормить, правда? — К Ромке? И давно вы с ним на ты? — неожиданно даже для себя самого, я обиделся. Черт, Палыч, Малина прав, нужно сдерживать свою ревность, иначе недалеко и до первой семейной сцены. А права на нее у меня никакого нет! — Со вчерашней ночи. Он сказал, что в разведку на «вы» не ходят, вот и пришлось перейти на «ты». Есть хотите, Андрей Павлович? — Что, есть? Нет! Боюсь в ближайшие пару дней я не смогу ничего съесть, так вы меня в обед накормили. — Это не я вас, это вы сами добавку просили. Так что пеняйте на себя. — А зачем вы так вкусно готовите? Значит, все-таки вы виноваты, Катенька. — Ладно, уговорили, отныне только бутерброды буду строгать, — она рассмеялась. — А теперь, если вы сыты, то милости прошу к компьютеру. — А не поздно, все-таки десятый час? — Андрей Павлович, — из глаз Катерины посыпались гневные искры, — «Zimaletto» вот-вот развалится, ваш отец не верит в ваш план… — В наш план. — Хорошо, в наш план, а вам бы только дурака валять? Ну, уж нет! Не для того я придумывала интересные ходы и делала расчеты, чтобы из-за вашей лени все полетело в тартарары! Вы вполне себе выспались, можно и поработать. Какая же она красивая, когда гневается, какой бешеный темперамент фонтаном бьет из нее, так бы и злил ее, чтобы на это любоваться, вот только нервов ее жаль. — Простите, Катенька. Вы, конечно же правы. Пойдемте к компьютеру. А уже через десять минут я, совершенно ошалевший и оглушенный проделанной Катей работой, звонил в Лондон. — Папа, привет. — Андрей! Ну, слава Богу, ты живой. — А что такое? Почему я не должен был быть живым? — Кира звонила без перерыва, говорила, что ты пропал, мы очень волновались. — Пап, прости, что не позвонил раньше. Не думал, что Кира начнет вам названивать. Понимаешь, мы с Ромкой отравились и попали в больницу. Но все уже нормально, я дома. Только Кире об этом не сообщай. — Почему? Она же волнуется. — Не сообщай и все. Ты сможешь прилететь вместе с мамой? — Мы и собирались лететь вместе. — Вот и хорошо, дай мне маму. — Здравствуй, Андрюша, — включилась в разговор мамуля, — почему ты такой эгоист? Почему не позвонил нам с папой из больницы? Мы чуть с ума не сошли. — Мамуля, прости. Вначале мы были без сознания, потом без сил… Прости, ладно? — Ох, сынок, ты просто не понимаешь, что творишь. Вот будут у тебя свои дети… — Мама, — перебил я ее, — помнишь, ты просила меня ничего не предпринимать до вашего приезда, и ни слова Кире не говорить о том, что я с ней расстаюсь? — Конечно помню? Ты что, не выполнил моей просьбы? — мама разволновалась. — Выполнил, даже перевыполнил. — Как это? — Ну, я же пропал для нее, так что ни о чем я с ней не разговаривал. Но я не об этом. — А о чем? — Я хотел попросить, чтобы вы не сообщали Кире о своем приезде, по крайней мере до тех пор, пока вы не переговорите со мной. Ладно? — Не хочешь с ней видеться, пока все не прояснится? — Совершенно верно. И домой ко мне ехать не нужно, она там может засаду организовать. Давай в этот раз вы остановитесь в гостинице. — Как скажешь, Андрюша. Закажи нам с папой номер, завтра же мы будем в Москве…