Вы, право, ни о чем не сожалейте...

POV Николай Зорькин.

      Катюха вернулась с работы намного раньше запланированного времени и сразу ушла в свою комнату. Глаза у нее были смазаны, вернее поплыли черными дорожками, смывая краску потоком слез. Мне стало страшно, неужели это мои SМS-ки стали причиной Катиного срыва? А вдруг я все только испортил, действуя у подруги за спиной?       — Кать, — постучал я в двери, — я могу войти?       — Минуточку, — послышалось сморкание, шмыганье носом, тяжелые охи и вздохи, и только потом обреченное: — Входи.       — Поговорим? — спросил я, и она молча кивнула. — Что-то случилось?       — Ничего, — едва выдавила она из себя.       — Тогда чего устроила Ниагару?       — Коленька, — Катя бросилась мне на шею, — я не хочу, чтобы ты уезжал.       — Поэтому плачешь?       — Ага, поэтому, — легко согласилась она.       — Катька, не надо мне вешать лапшу на уши. Если бы ты ревела из-за моего отъезда, ты своими соплями-слезами умывала мою жилетку, а не поливала бы всю растительность по дороге домой. Будешь говорить правду, или мне убраться?       — Ага.       — Что, ага?       — Я хочу побыть одна.       — Это очень объясняет правдивость озвученной тобой версии.       — Ты о чем? Я не поняла.       — Согласись, это же так логично — в последний день перед моим отъездом побыть одной, чтобы вдоволь нареветься из-за того, что я уезжаю, вместо того, чтобы поужинать вместе и поговорить перед расставанием.       — Я сейчас приготовлю ужин, — спохватилась Катюха.       — А не надо ничего готовить, мне выдали подъемные, вот такенную кучу денег, — я развел руки в стороны, — так что ужин для нас я уже не только заказал, но и получил. Думал на прощанье поболтать с тобой, но видно не судьба. Ладно, тогда я один поужинаю и посмотрю телик, может быть почитаю. Давай прощаться, самолет в шесть тридцать, в два часа за мной заедет Даша, ты уже будешь спать, так что до отъезда не увидимся. Ну, все, пока!       Я чмокнул «жену» в щеку и нарочито медленно пошел из ее комнаты. Как я и думал, Катька бросилась вслед за мной.       — Колька, постой! Не обижайся, пожалуйста, просто у меня сегодня был ужасный день, вот я и не хотела тебя грузить своими проблемами перед полетом.       — А ты считаешь, что если ты будешь реветь весь вечер в одиночестве, то я не загружусь? Да я вообще с ума сойду от неизвестности, я себе такого понапридумываю, чего вообще быть не может, так что выкладывай все свои проблемы и пошли ужинать.       — Если я все начну тебе сейчас рассказывать, то на ужин у нас времени уже не останется, тебе нужно будет улетать.       — Тогда расскажешь за ужином, — я схватил ее за руку и потащил на кухню. — Рассказывай все, по порядку.       — Не знаю, с чего начать.       — Начни с главного.       — Меня уволили.       — Что? — возопил я. — Как это, уволили.       — Очень просто, по статье, приказом за номерном 1236/17. За нарушение трудовой дисциплины и несоответствие должности.       Холодный пот потек у меня по спине. Неужели это из-за того, что Жданов узнал о любви Кати к нему? Неужели я так ошибся в этом человеке? Зачем я только влез туда, куда меня не звали?       — Кто тебя уволил? Андрей?       — Нет, Кира. — Я почувствовал такое облегчение, что начал улыбаться. — Эй! Ты чего? Что такого веселого в том, что меня уволили, да еще по статье? — Катя снова заплакала. — Кто меня теперь на работу возьмет с такой записью в книжке?       — Прости, ты не так меня поняла, я не смеялся, это нервное. А что, Жданов не вступился за тебя?       — Андрей пропал! — тут она и вовсе взвыла.       — Как, пропал? Куда?       — Откуда я знаю, куда? Андрей пропал вместе с Малиновским. Ни на стационарные телефоны не отвечают, ни на мобильные. Федя…       — Какой Федя?       — Это наш курьер. Федя ездил домой и к одному, и к другому, дома никого нет. Машины обоих стоят в гараже «Zimaletto». Потапкин… Это наш охранник, — поспешно добавила Катя, чтобы я не задавал ей глупых вопросов, — сказал, что оба в разное время уехали на такси. Причем Андрей спустился в гараж и даже открыл свою машину, но потом подумал, закрыл и уехал на такси.       — А в милицию вы…       — А в милиции нам сказали, что только через три дня начнут поиск.       — А в боль…       — В больницах их нет, в моргах тоже.       — Так это же хорошо, значит, ничего не случилось.       — А если их просто еще не нашли? — разрыдалась Катюша. — Вдруг…       — Кать, ну зачем думать о самом страшном? — тут мне в голову пришла одна мысль. — Погоди, я сейчас! Я тут делал расчеты к докторской одному большому начальнику из МВД, он сказал обращаться если что, вот мы и обратимся. Пиши их данные, вместе с адресами и телефонами.       Под предлогом того, что номер у меня в записной, я вышел из кухни (мало ли что мне сообщат), быстренько набрал номер, поговорил, обрисовал ситуацию и вернулся.       — Кать, Игорь Арсеньевич пробил все сводки по Москве и области, ни Андрей, ни Малиновский нигде не засветились, слава Богу, но их поисками уже занялись, три дня ждать не нужно.       — Колька! — Катя бросилась «обцеловывать» мои щеки. — Ты самый лучший, ты настоящий друг, я очень тебя люблю.       — Оставь свое «люблю» для Андрюшеньки-душеньки, — подколол я. — Давай рассказывай что случилось, к чему придралась твоя Вурдалакова чтобы уволить?       — Она не моя!       — Хорошо, не твоя. Рассказывай.       — Да подожди ты, думаешь — это все, что сегодня случилось?       — А нет? Как по мне, так увольнения и пропажи двух воздыхателей сразу, за глаза и за уши хватит.       — А вот представь себе, что это не все мои сегодняшние беды.       — Ну, давай, добивай мужа. Говори, что еще.       — Папа приходил в «Zimaletto».       — Что? Дядя Валера?       — А ты знаешь какого-нибудь другого моего папу? Такой скандал устроил, что небу жарко стало. Правда, и он свое получил, только меня это мало утешило.       Катя как-то совсем уж потухла, и я ее понимал. Кто-кто, а ее отец способен вынести мозг не только ей, но и всему коллективу компании.       — К этому Кира и придралась?       — И к этому тоже, — тяжело вздохнула моя «жена».       — Господи, что еще стряслось?       — Воропаев!       — Какой Воропаев? Кирин брат? Который тебя ударил?       — Он самый, только сегодня я отвесила ему оплеуху. И это, пожалуй, было самым лучшим событием дня. По крайней мере, я не позволила себя трогать.       — Пушкарева, — строго сказал я, — мне как-то совсем страшно стало уезжать. Если за неполный рабочий день с тобой столько всего приключилось, то могу себе представить, что меня ждет по возвращении. Нет! Я даже представить себе не могу. Если сегодня ты бьешь акционера и члена Совета директоров, то через полгода я вполне могу себе представить тебя главарем банды или хозяйкой малины.       Я захохотал, улыбнулась и Катенька, а это то, чего я и добивался.       — Кать, если это все приключения, то расскажи мне подробненько о каждом, кроме пропажи влюбленных в тебя боссов, а потом и будем думать, что нам делать.       — С чего начать?       — С дяди Валеры, конечно.       — Ну, слушай.       … Едва я пришла на работу, даже обувь еще не переодела и в президентский кабинет не успела заглянуть, как мне позвонил Потапкин.       — Катерина Валерьевна, тут какой-то Валерий Сергеевич припарковался в неположенном месте, а когда я попросил его убрать машину с частной стоянки, начал кричать, что у него звание повыше моего будет, что он мне приказывает отойти и не лезть не в свои дела. Если б он сразу сказал, что он ваш отец, я бы чего-нибудь придумал, хоть тоже нет у меня права ничью машину, кроме президентской оставлять на стоянке, остальные могут только остановиться и выпустить пассажира, а потом сра…       — Сергей Сергеевич, я знаю правила, — перебила я охранника, — Папа убрал машину?       — Нет. Только вы не ругайтесь, если б он мне сказал, а так он только кричал, что я халдей и позорю армию, и что у нас не режимный объект. Ну, я и… — он замялся.       — Говорите уже.       — Я вызвал милицию и эвакуатор, — на выдохе, словно ныряя в холодную воду, ответил Потапкин.       — И?       — Ну… Он еще много чего говорил мне всякого…       — Гадкого?       — Ну… А про то, что он ваш отец, он только милиционеру сказал. И я сразу попросил его отпустить. Честное слово.       — Его отпустили?       — Да. Но за эвакуатор ему придется заплатить.       — Машину забрали?       — Да нет, он ее отогнал в гараж. Я б сразу ему сказал, что можно в гараж, если б он мне сказал…       — Что он мой отец, — закончила я его фразу. — А где он сейчас?       — Я не знаю, наверное сразу из гаража наверх поднялся.       Я похолодела, то-то на селекторе уже давно мигала вторая линия, наверное это с ресепшена. Маша, она такая, насмерть будет стоять, а без разрешения не пропустит. Я тут же нажала мигающую кнопку.       — Приемная президента… — начала я, но меня перебил резкий сухой голос Киры.       — Пушкарева, почему вы опоздали? Сколько я могу вам звонить?       — Кира Юрьевна, я не опоздала. Я говорила по другой линии. Чем я могу вам помочь?       — Надо будет сказать Андрею, что вы не справляетесь со своими обязанностями, — нарочито громко сказала Вурдалакова.       — Я не могу разговаривать по двум линиям сразу, и никто не смог бы, вы — тоже, — возможно несколько грубовато ответила я.       — Тогда, может быть вы сможете утихомирить вашего отца и прекратить позорить «Zimaletto»?       — Моего отца? А где он?       — Возле ресепшена! И Тропинкина уже пьет сердечное.       Кира бросила трубку, а я со всех ног рванула к ресепшену...