POV Андрей Жданов.
Ах, Катенька, ах умница! Я даже не успел Сашке продемонстрировать справки из милиции, только из травмпункта показал, как он побелел, и ручонки у него задрожали. Еще бы! Диагнозы звучали так внушительно и грозно, что и выговорить-то страшно, а уж отвечать за увечья… — Андрей, — дрожащим голосом проблеял Воропаев, — ты же прекрасно знаешь, что это не я. Я не бил вашу Пушкареву, не бил! — Опаньки. Вот это номер! А кто же тогда ударил Катюшу? Может я? Ударил себе и забыл об этом. А Ромке нос тоже я сломал? Ты хоть знаешь, что его теперь операция ждет? И не какой-нибудь там аппендицит, а очень сложная операция, вот прочти, видишь? «Неогнестрельный закрытый перелом скуловой кости и скуловой дуги» — Тут написано «частичный перелом», а не перелом, — схватился за соломинку Сашка. — Тут, да, частичный, а вот тут, — я потыкал в справку, — никакой не частичный, а самый что ни на есть переломчатый «перелом основания и шейки мыщелкового отростка». А это операция такая сложная, что Ромка может вообще умереть от этого. Сзади послышалось тихое «Ой», потом какой-то шорох, а затем громкий стук падающего тела. Мы с Сашкой обернулись, и я испугался не на шутку: Кирюша лежала на полу без сознания, глаза ее были широко раскрыты, зрачков в них вообще не было, видно подкатились под веки. Да, я хотел как следует запугать Сашку, но вот чего я совершенно не ожидал, так это такой реакции Киры. Она же вроде неженкой не была, в смысле, крови она не боялась, однажды даже сама вправляла мне вывих плеча. А тут грохнулась в обморок только от разговора о переломах и операциях. Странно! А вдруг?.. — Кирочка, что с тобой? Что случилось? Ты не беременна? Может я вызову врача? — без остановки спрашивал я, когда она пришла в себя. — Не надо врача, Андрюша, я не беременна. — Какая разница беременна ты или нет? Если тебе стало плохо, значит нужно вызвать врача, — как-то уж очень строго сказал Сашка. — Не нужно! — так же строго ответила Кира. — Андрей, Катя с Ромкой собираются подавать заявление в полицию? Да? Вот теперь все разъяснилось, это Кирюша за братца так перепугалась, что грохнулась в обморок, а вовсе не за Катю с Малиной. Да уж, что брат, что сестра, одного поля ягоды. — Почему собираются? — нарочито иронично ухмыльнулся я. — Уже подали, — и я протянул Воропаеву справку из милиции. — А вот дадут ли они отмашку к началу следствия, будет зависеть только от вас. — От нас? От нас обоих? — в один голос, но совершенно по-разному, спросили братец с сестрой. Сашка — с готовностью сделать все, что угодно, только бы не отвечать за содеянное, а Кира… Я даже не понял, чего больше было в ее вопросе, не то равнодушия, не то любопытства. — Конечно. Во-первых, ты, СашЕнька, должен извиниться перед Катей… — Саша не будет извиняться перед ней, — Кира поджала губы. — А что ты расписываешься за меня? — возмутился ее братец. — Надо будет, так извинюсь. Это всяко лучше, чем идти под следствие. — Ты не можешь допустить такого унижения, отец бы никогда не позволил тебе извиняться перед этой… Этой… Перед Пушкаревой! — А во-вторых? — словно не слыша демарша сестры, спросил меня Сашка. — А во-вторых, мы сейчас идем на малый Совет, и от результатов вашего голосования… — Это шантаж! — возмущенно перебила Кира. — Ага, шантаж, — легко согласился я. — Если тебе можно было шантажировать меня своим голосом на Совете, то почему Катеньке с Ромкой нельзя шантажировать тебя с Сашкой? Ладно, ребятки, пошли на совет. Может вам не придется идти на сделку с совестью, может вам очень понравятся наши предложения, и вы с удовольствием проголосуете за них безо всякого шантажа.POV Катя Пушкарева.
Все то время, что я докладывала о необходимости сразу за презентацией новой коллекции выпустить еще одну, на меня не мигая смотрели две пары глаз. Причем, если Сашка смотрел на меня едва ли не заискивающим взглядом, то Ромка прожег во мне дырку своей ненавистью. Ничего не понимаю. Мы же вроде бы помирились. Так хорошо, так весело общались, и на тебе… Снова война? Почему, за что? Что я такого сделала? Неужели только потому, что я пошла разговаривать с Милко, а не осталась с ним «отдыхать», мне снова придется тратить силы и время на сражение с Малиновским? Он что же думает, что все женщины обязаны пасть к его ногам и сложиться в штабеля? Даже если бы я не любила Андрея и не была бы замужем, я и тогда не обратила бы на Романа никакого внимания, как на мужчину. Даже тогда, когда всерьез хотела рожать от первого встречного, он не мог бы стать этим первым встречным. Ну, не герой моего романа Ромка, совсем не герой. Весь такой сладкий, что даже приторно. Фу… А вот друзьями мы могли бы стать, но видимо не судьба. И даже сейчас, когда от того, насколько я буду убедительна, зависит дальнейшая судьба «Zimaletto», Ромка смотрит на меня зверем, как будто не понимает, что мне и так очень непросто доказывать Урядову, Воропаевым и особенно Ветрову целесообразность нецелесообразного, ведь о тайной части доклада они не знают, и узнать не должны. По крайней мере до часа икс. Малиновский сам назвал мой план гениальным, а теперь… Что с ним случилось? Не понимаю. — Таким образом, если мы вслед за первой, респектабельной и дорогой коллекцией сразу выпустим вторую, демократичную, молодежную, недорогую, мы расширим не только число, но и круг наших клиентов уже нынешней осенью. Все аналитические справки, а так же предполагаемый прогноз состояния и движения рынков в случае, если мы сейчас примем это предложение, находятся на предпоследней и последней страницах в ваших папках, — закончила я свой доклад. Стало очень тихо, слышно было только шуршание страниц. — Я считаю, что мы не должны скатываться в производство всякой дешевки, — авторитетно изрекла Кира после нескольких минут изучения справок. — Мой дИзайн не можЕт быть дЕшевкой, КирОчка, — оскорбился Милко. — И тебя устраивает, что тебе предлагают создавать не эксклюзив, а ширпотреб? — глаза Воропаевой полезли на лоб. — Я не Умею создАвать ширпОтреб. Если я бЕрусь за дело, то это будУт очЕнь крАсивые мОдели, хоть и дЕшевые. КирОчка, ты прЕдставь сЕбе платьЕ-трансформЕр для осЕни, когда ворОтник преврАщается в теплУю шаль. Или… — Хватит, Милко, — резко оборвал модельера Сашка. — То, что ты можешь говорить часами, я знаю. И все-таки… Не растеряет ли «Zimaletto» свой престиж, начав выпуск дешевой продукции? — Не растеряет, — уверенно сказал Андрей. — Мы не собираемся выпускать продукцию для Черкизовского рынка. Мы выпустим одну более демократичную коллекцию, только и всего. Давайте считать, что это пробный шар. — Ты будешь шары по ветру пускать, а компания будет нести убытки? Я не согласен. — Сашка, «Zimaletto» убытки не понесет. Если по какой-то причине коллекция не продастся, я готов возместить потери своими акциями. — Серьезно? — Да! — Тогда я за! Мне в этот момент стало не по себе, а вдруг я где-то ошиблась? Тогда Андрей… Даже думать об этом было страшно. — Компания не понесет убытков, — раздался неприятный голос Ветрова. — Более того, при охвате ранее игнорируемого «Zimaletto» рынка, можно очень изрядно подзаработать. Я — за! — Ну, что же, давайте голосовать, — предложил Андрей. — Кто «за», прошу поднять руки. Мхм… Кто против? Против проголосовала одна Кира, уж не знаю, в пику ли мне или еще почему. Да это и неважно, все равно предложение прошло большинством голосов, шутка ли, семь к одному. Это ого-го. Почти все разошлись, я тоже уже собиралась выйти из конференц-зала, как ко мне подошел Сашка. Первым желанием было бежать от него, я даже за щеку инстинктивно схватилась, но он спросил: — Катерина Валерьевна, мы можем поговорить? — Нет, не можем. Слишком больно бывает после разговора с вами. Сзади меня, как по мановению волшебной палочки выстроились мои мушкетеры. Все! Даже Роман на время забыл о войне. Удивительно, но и Сашке в голову пришло то же сравнение. — Вы, словно три мушкетера, охраняете честь женщины, — невесело рассмеялся Воропаев. — СкОрее, Ее здОровье. — Вот именно, — поддакнула я Милко. — А за свою честь я могу постоять и сама, — сказала я, посмотрев при этом почему-то на Романа. — Я не покушаюсь ни на ваше здоровье, ни тем более на вашу честь, — скривился Сашка. — Все, что я хотел, это извиниться за недоразумение. — За недоразумение? — задохнулась я. — По-вашему, ударить женщину, это всего лишь недоразумение? Так вот знайте, что я вас не прощаю, понятно вам?POV Андрей Жданов.
Бог мой, как я восхищался Катюшей, как старался скрыть свое восхищение, и как плохо у меня это получалось. Особенно сейчас, когда она так ловко воплотила нашу задумку в жизнь, когда даже Ветров встал на нашу сторону, так убедительно был составлен доклад, когда она раскраснелась, и гордо выпрямила спину, отвечая Сашке отказом в прощении. — Катерина Валерьевна, не придирайтесь к словам. Вы же прекрасно поняли, что я имею в виду. — А что вы имеете в виду? — Что мое поведение было недостойным, что я не имел никакого права ударить женщину… — Вот как? Значит, если бы у вас было такое право, то вы охотно поколачивали бы женщин? Да вы чудовище, Александр Юрьевич. Неужели вы сами этого не понимаете? — Понимаю. Поэтому я готов искупить свою вину, Катерина Валерьевна. — Да? И как? — Я приглашаю вас поужинать со мной в «Турандот». — Вы приглашаете меня на ужин, чтобы загладить свою вину? Да? — Ну, да. — То есть я должна быть счастлива, что вы снизошли до ужина со мной? — Это не совсем так… Тьфу ты черт. Вернее это совсем не так… Вернее… Вы окажите мне честь, отужинав со мною. Вот тут она всех нас и убила. Без единого выстрела, но наповал. — Простите, но эту честь еще надо заслужить, — словно английская королева сказала Катюша и ушла в президентский кабинет. Ромка, Милко и я расхохотались, и Сашка быстренько испарился из конференц-зала. — Я тоже пОйду к себе. НужнО пОдумать о новОй коллекцИи, — с этими словами и Вуканович скрылся за дверью. — Ну, что, Ромка, победа? Ура? — закричал я, но наткнулся на такой холодный и злой взгляд, — что поперхнулся своей радостью. — Что с тобой? Что случилось? — А ты не догадываешься? — бросил он мне так презрительно, что я остолбенел. — Нет! Да что случилось-то? — А скажи-ка мне, друг мой ситный, кому это ты сдал свою квартиру? А?..