POV Андрей Жданов.
Решение пришло мгновенно, в ту самую секунду, когда Ромка сказал: — «А что вы ревете, Катерина Валерьевна? Вначале натворили дел, а теперь плачете? Неубедительно, знаете ли». Вот дурилка картонная, я же видел, с каким удовольствием он приложился к Сашкиной скуле, как горели от ненависти его глаза, при одной мысли о том, что Сашка посмел ударить Катю, и не злился он на Катеньку за «булавочную» историю, совершенно не злился, уж я-то видел. Как видел и то, что Ромио сам удивился тому, что сказал. Значит это сильнее его, значит, и правда — любит, но, как пацан-третьеклассник, пытается дернуть девочку за косичку. Вот балбес! Ну, что же, придется вмешаться мне. — Роман, Катя, зайдите ко мне, — отсмеявшись, попросил я. — Милко, через пятнадцать минут малый Совет. — На которОм не бУдет нашЕго блестящЕго, — все еще смеясь, сказал Вуканович. И мы все снова покатились со смеху. Милко ушел, а мы втроем переместились в мой кабинет. — Присаживайтесь, — попросил я, и как только они сели, перешел в наступление. — Что вы творите? Мне нужна моя команда, а у меня ее нет, потому что мои единственные единомышленники не нашли ничего лучшего, как воевать друг с другом. Браво! Браво, Ромио! — А чего сразу я? Катерина Валерьевна хамит Саш… — Ромка, остановись! Пожалуйста, остановись! Не заставляй меня прямо сейчас, в присутствии Кати, говорить о том, кто объявил войну, а кто всего лишь защищался. Мне этого совершенно не хочется, но мне придется это сделать, если ты не остынешь. И к вам, Катенька у меня имеются претензии. Можно было защищаться с глазу на глаз, а не в присутствии всего административного этажа, на потеху публики. И не надо мне объяснять, что Роман Дмитриевич первым начал прилюдное сражение на вашей свадьбе. Я это знаю! Только… Вы же умный, тонко чувствующий человек, Катенька, вы не могли не подумать о последствиях своего демарша, никак не могли. И не понимать, что в моей команде всего двое игроков, вы тоже не могли, — я сделал паузу. — Короче, у нас достаточно внешних врагов, чтобы мы еще и гражданскую войну затеяли. Поэтому, или вы находите общий знаменатель, или мне придется вести сражение в одиночку. — Как это в одиночку? — возмутился Ромка. — Я никогда не предам тебя. — Да ты уже предаешь, Ромио, делая все возможное и невозможное, чтобы лишить меня невероятно умной, потрясающе исполнительной и добросовестной помощницы, моей правой руки. Ты практически ставишь меня перед выбором: Катюша или ты. Так вот, я не собираюсь никого из вас выбирать. Скажу тебе честно, ради процветания «Zimaletto», я должен бы был выбрать Катерину Валерьевну. Но и от тебя отказаться мне очень непросто. Так что… Выбор у меня небольшой, либо мы втроем, либо я один. Как я и думал, первой на мою страстную речь откликнулась Катенька. — Роман Дмитриевич, я предлагаю если не зарыть топор войны, то хотя бы объявить перемирие. Давайте поможем Андрею Павловичу победить на выборах и начать реализовывать наш бизнес-план, а уж потом, если у вас все еще не пропадет желание бодаться… — Это если у вас не пропадет совершенно феминистское желание унижать мужчин, то тогда мы, возможно, и найдем общий язык. Ромка гнул свою линию, да еще так задиристо и интонационно по-детски, что у меня появилось желание дать ему по шее. Как подросток, честное слово. Я хотел было снова вмешаться, но меня опередила Катенька, обескуражив Малину и полностью разоружив его. — Роман Дмитриевич, — Катя встала и подошла к Ромке вплотную. Он сразу вскочил и отшатнулся от нее. — Мы оба ведем себя, как детишки в яслях, осталось только начать плеваться. Давайте мириться, что ли? — она протянула ему свою белую, нежную, маленькую ручку. — Ну, простите меня, если я вас обидела, пожалуйста, — и так посмотрела ему при этом в глаза, что он уже не просто отшатнулся — шарахнулся от нее. Я понимаю Малину, уж слишком хорошо знаю, к какому аду ведет этот невинный, по-детски доверчивый взгляд. — Я с вами не ссорился… — задиристо начал Ромка, потом беспомощно оглянулся на меня, пару раз моргнул, вздохнул и выдавил из себя: — Ладно, давайте мириться. Ради Палыча, ну, и ради дела… Едва я успел облегченно вздохнуть, как оказалось, что Ромио свою речь еще не закончил, у него в запасе еще были сюрпризы. — Только с одним условием, в знак примирения вы идете со мной сегодня на ужин в «Ришелье». Договорились? — Договорились! — радостно, словно ничего не понимающая простушка, широко улыбнулась Катенька, и у меня сжалось сердце. — Во сколько нам с Николаем быть возле «Ришелье»? — Вам с Николаем? — глаза Романа расширились. — Ну, да! Вы же приглашаете меня на ужин, чтобы помириться, а не с какими-то дурными намерениями, значит, мой муж никак нам помешать не сможет. И все это на таком «голубом глазу», что я захохотал. Знаю, что не должен был этого делать, но уж больно мне этот диалог напомнил сцену из «Формулы любви»*. Катя, умница, сразу поняла причину моего смеха. — Ну что, Роман Дмитриевич, испугались, не пойдете на сеновал? — улыбнулась она. — Какой сеновал? — Малина пару секунд стоял в отупении, но видно, и он вспомнил фильм, захохотал и протянул Катерине руку. — Все, сдаюсь. Давайте мириться. Катя сразу стала по-деловому собранной, протянула Малине папку. — Почитайте, пожалуйста. — Ромка начал читать, а она повернулась ко мне. — Андрей Павлович, вы прочли? — Да, Катюша. — И как? — Я думаю, что это гениально. Милко мы на свою сторону перетянем без проблем. — Конечно без проблем, — не отрываясь от чтения, бросил Ромка. — Даже если Пушкарева подсунет ему брошюру «Как из гея сделать гетеросексуала», он и тогда проголосует «за». Видел бы ты, как он меня за грудки держал, когда я ему рассказал, что… — тут он замолчал и дальше уже читал Катин план, не отвлекаясь. — У нас всего одна задача, Милко должен поверить в наш план? — Нет, не только. Мы должны убедить и Киру, и Ветрова, и Урядова, что вторую коллекцию необходимо будет выпустить буквально через два месяца после… Договорить я не успел, крик Ромки: — «Это действительно гениально!» и громкий стук дверью раздались одновременно. — Андрей, это правда? — в кабинет влетела моя невеста с перекошенным он негодования лицом. — Что правда? — не понял я. — Что вы из-за этой хамки зверски избили Сашку? — Ложь! — мгновенно вскипел Малиновский. — Откуда же у него синяки? Скажи еще, что он случайно задел лицом о косяк. — Нет, я этого говорить даже не собирался. Фингал под правым глазом — это мой подарок, а свернутая челюсть — это ему Палыч бонусом отвесил, — уже улыбаясь, сказал Ромка. — Так в чем же тогда ложь? — Кира негодовала. — Ложь, что Катя хамка, ложь, что мы твоего братца зверски избили, к сожалению, мы всего лишь навешали ему плюх, — постарался разъяснить я. — А вы знаете, что он собрался идти в милицию? — Вот говнюк, — не сдержался Ромка, — как женщину бить, так он храбрый, а как ему перепало, так сразу в милицию? Узнаю брата Сашку. Смелый, когда телохранители руки неугодному выкручивают, — в запале бросил Малина, и вдруг побледнел, словно нечаянно сказал что-то лишнее, проговорился. — Кира Юрьевна, — чуть прикусив губу от волнения, сказала Катя, — пожалуйста, отговорите Александра Юрьевича от заявления в милицию. — С какой стати? — возмутилась Кирюша. — Если ваш брат напишет заявление, то и я молчать не собираюсь. Он меня ударил, и у меня есть свидетели. — Вот-вот, целых три штуки, — поддакнул я. — Вы не видели, когда Сашка ударил эту, он мне сам сказал, что они в приемной были только вдвоем, — в запале бросила Кира. — А кто нам помешает сказать, что мы все видели? — спросил Ромка. Зло спросил, даже с каким-то презрением. — Вы Сашу избили, вы это понимаете? Он может снять следы побоев, и он вправе требовать для вас обоих наказания. А у этой где доказательства, что ее ударили? — Могу вас заверить, что уже к вечеру и у меня щека посинеет, — сказала Катенька, ощупываю свою чуть припухшую щечку. — Тоже мне, аристократка, чуть прикоснулись и сразу синяк? Ха! — Как ты можешь, зная, что этот… Этот… — слова не находились. — Зная, что Сашка ударил женщину, предъявлять нам претензии, что мы за нее вступились? Кирюша, да что с тобой? — меня особенно возмутило, что Кира была спокойна и убеждена в своей правоте. — Действительно, как я могла забыть, что больно бывает только аристократам? — Катя недоуменно пожала плечами. Из-за двери в конференц-зал послышался крик: — Не подхОди к мЕне! Не подхОди! У мЕня грАфин в руке, ударЮ! — и мы все бросились в зал заседаний.POV Катя Пушкарева.
В конференц-зал мне удалось попасть, когда там уже наступила полная тишина. Не знаю, может случайно, а может и нарочно, Андрей захлопнул двери перед самым моим носом, да еще и спиной с той стороны подпер. Скорее всего нарочно, оберегал меня от сцены грандиозного скандала. Я только слышала отдельные реплики, да звуки оплеух. Но общую картину происходящего мне потом рассказали, перебивая друг друга, Роман с Андреем. Сашка, все же пришел на Малый совет, над ним, вернее над его побитой физиономией с остатками блесток, позволил себе пошутить Милко. И Воропаев, не найдя более убедительных ответов на шутку, бросился к нему с кулаками. Модельер схватил графин с водой и закричал: — «Не подхОди к мЕне! Не подхОди! У мЕня грАфин в руке, ударЮ!». На его крик прибежали Андрей, Роман и Кира. Андрей, как я уже говорила, остался подпирать двери, а Ромка бросился спасать перепуганного насмерть Милко, устроив с Сашкой настоящую драку. При этом Урядов, словно он внезапно ослеп и оглох, безучастно смотрел в одну точку, Ветров кудахтал, как курица какие-то нечленораздельные фразы, а Кира твердила одну и ту же фразу: — «Это все из-за нее, ее надо уволить! И я упала, и Саша избит, и ты меня игнорируешь». Правда не понятно, почему это она упала из-за меня, когда это Андрей ее подтолкнул, но отчего бы и эту вину на меня не повесить? Да то, что Андрей игнорирует Киру, было в новинку, хотя и не скажу, что в неприятную. В результате, когда Андрей мне позволил войти, ни Киры, ни Александра Юрьевича в конференц-зале уже не было. Зато у Романа под глазом расцветал здоровенный синяк, да губа его стала припухшей и кровоточила. Да Милко сидел белый с капельками пота над верхней губой. — Спасибо, что дал мне самому с ним разобраться, — на полном серьезе сказал Малиновский Андрею и пожал ему руку. — Я понял, что у вас старые счеты, вот и не стал мешать. — Спасибо. — Ну что, господа, мы можем работать? Или сделаем перерыв? — спросил Андрюша…