POV Андрей Жданов.
У входа-вертушки ребят остановил Потапкин. Насколько я мог видеть, Катя пыталась ему что-то объяснить, а он только мотал головой из стороны в сторону и показывал пальцем то на Николая, то на тележку. Пришлось припарковаться, заглушить мотор, выйти из машины, спрятаться за стендом и позвонить охраннику. — Сергей Сергеевич, нужно поговорить. Только молчите и кивайте, не вздумайте назвать мое имя. — А ктой-то? — А Жданов это, Андрей Павлович, знаете такого? — Конечно, Анд… — Молчи! — закричал я. — Назовешь мое имя — уволю! — Молчу-молчу! — он замолчал, видно задумался. — Это… А вы же хотели поговорить, да? — Да. — А как я молча поговорить с вами смогу? — А ты не говори, — расхохотался я, сраженный логикой его рассуждений, — говорить буду я, а ты только слушай и молча головой кивай. Понял? — я потихонечку подкрался поближе. — Ага, Андр… Я даже не успел зашипеть, чтобы он заткнулся, как онемел от неожиданно развернувшегося передо мной действия. Внезапно Потапкин выронил мобильный и застыл истуканом, а перед ним, словно из-под земли, возникла пожилая полная цыганка, ей Богу та самая, которая была возле ЗАГСа. Она наступала на охранника танком, резво оттесняя его от двери, при этом она бурно жестикулировала и быстро-быстро говорила что-то типа: — «Заговор читаю, наговариваю. Пусть глаза явное не увидят, мимо пройдут, не найдут. Очи твои в тумане, а ум и разум твои в дурмане. Слово сказано, дело слеплено, слепым очам быть заповедано. Крепко слово. Верно дело. Аминь». — Затем обернулась к Кате с Николаем и бросила: «Идите, чего застыли?». Катя опомнилась первой, дернула мужа за рукав, и они покатили свою тележку через двери к лифтам. Я какие-то пару минут смотрел им в спины, а когда снова взглянул на Потапкина, то никакой цыганки рядом с ним уже не было, а сам он недоуменно смотрел на брусчатку, вернее на лежащий на ней свой мобильный. Я подошел к нему. — Ну, что Сергей Сергеевич, пропускаем людей без проверки документов? — вполне миролюбиво и шутливо спросил я, но Потапкин неожиданно обиделся. — Я? Да у меня мышь без пропуска не проскочит, не то что человек. — Вот как? А тогда скажи-ка мне, любезный, кто это сейчас прошел вместе с Катериной Валерьевной? И что это они везли на тележке, может бомбу? — А вы все шутите, Андрей Павлович? Катерина Валерьевна еще не приходили. «Очень интересно, — подумал я, — неужели и правда ничего не помнит? Неужели можно так заморочить голову? Не видел бы своими глазами, ни за что бы не поверил». — Шучу-шучу, — весело ответил я. — И цыганки здесь тоже не было? — Цыганки? А что ей здесь делать? — И то верно, нечего. Держи ключи, Сергей Сергеич. Видишь, где я припарковался? Вон там, — я рукой показал направление. — Вижу. — Федор придет, пускай перегонит машину в гараж, — я пошел к лифтам. Пока лифт поднимал меня на административный этаж, я все время прокручивал в уме сцену у входа в «Zimaletto». Сама по себе ситуация была загадочна и нелепа, но было и еще что-то, что зацепил мой взгляд, что-то странное, вот только я никак не мог понять, что же это было. И только когда дверцы лифта плавно разъехались по сторонам, я вышел в холл и подошел к столпившимся у ресепшина людям, я понял, что мне показалось странным. Катин муж! Вроде бы это был тот же Николай, то же умное, открытое лицо, тот же прямой взгляд добрых глаз, но… Тот же, да не тот. У этого и костюм, и рубашка, и все аксессуары, и обувь, и даже оправа очков были из пусть не самых, но все же достаточно дорогих. И постриг его явно мастер. И вообще он выглядел не бедным студентом, а вполне себе респектабельным молодым человеком. — Что здесь происходит? Почему все сгрудились возле Тропинкиной и никто не работает? — включил я президента. — Андрей Павлович, а Катя замуж вышла… А они ждут Малиновского… А еще привезли… Поздравляем… Мы уже расходимся… — понеслось с разных сторон. — Тихо, — пришлось перекрикивать разноголосый гомон. — Во-первых, всем доброе утро, — сказал я, но руку протянул только Зорькину. — Доброе утро… Здравствуйте… — снова загомонили женщины. — Катенька, вы мне можете объяснить, что происходит? — Могу, Андрей Павлович, — начала говорить Катерина, но в это время открылись дверцы лифта, из него вышел Ромка, и Николай, придержав руку жены, заговорил сам: — Андрей Павлович, я бы очень настойчиво хотел вас попросить, — очень жестко и резко сказал Катин муж. — Слушаю вас, Николай… — Антонович! — Слушаю вас, Николай Антонович. — Если Жéне нужны булавки, то пусть он их сам себе и покупает. Это не дело, заставлять Катерину в ее выходные дни, тем паче сразу после свадьбы, обзванивать за свой личный, прошу заметить, счет всех поставщиков булавок, потом ехать, опять же за свой счет и в свое, свободное от работы, время на склад, покупать булавки, и тащить их в «Zimaletto». Мало того, что это хлопотно, это еще и очень тяжело. Булавки весят тридцать два килограмма. Вы считаете, что это нормальный вес для такой хрупкой женщины? Хорошо, в этот раз я сумел ей помочь. Но впредь я настоятельно прошу оградить Катерину от подобных поручений. Тем более, что я уезжаю в командировку, и помогать ей будет некому. Выслушав весь этот бред, сказанный на полном серьезе, я даже головой помотал, пытаясь понять, что я сейчас услышал. — Простите, Антон Николаевич… — Николай Антонович, — перебил меня Зорькин. — Да-да, Николай Антонович… Я ничего не понимаю. Какие булавки? Какому Жене? О чем вы говорите? — Ну, я не знаю, может, не какому, а какой. Я говорю о вашем поручении. — Но я никому и ничего не поручал! — вскричал я в возмущении. — Простите, но у меня ощущение, что мы в дурдоме. — Как это не поручали? Как это не поручали, если мы под тарелкой нашли триста долларов и записку: «Жéне на булавки». Вот теперь все становилось ясным; и веселый, задорный, заговорщический вид ребят, и восклицание Кати: — «Я у тебя гений!», и даже новый вид Николая, как послание для Малиновского, мол, я сам в состоянии купить своей жене все, что ей понадобится. Ну, Ромка, ну, свинья! И когда только он успел? — Андрей Павлович, если вы мне не поручали покупки булавок, — вступила в игру Катерина, — то, значит, это была просьба Романа Дмитриевича. Да? — Катя посмотрела Малине прямо в глаза, и у меня мурашки поползли по коже, столько презрения, столько насмешки было в этом взгляде. — Д-да, — заикаясь выдавил из себя Ромка. — Это первый и последний раз, когда моя жена выполняет подобное поручение, — жестко сказал Николай, наклонил тележку и наволочка грузно сползла на пол. — забирайте ваши булавки, мне нужно вернуть орудие труда дворнику. До свидания, — сказал он всем. — До вечера, дорогая, — улыбнулся он Кате и гордо пошел к лифту. — Ну, давай, тащи своему Жене булавки, — криво усмехнувшись, сказал я Ромке, как только Николай скрылся из вида. — Все по местам, пора работать. Пойдемте, Катенька, нужно подготовить одну справку к сегодняшнему Малому совету. Я пропустил помощницу вперед и пошел за ней, не оглядываясь. За спиной слышалось тяжелое кряхтение, видно Малина тащил наволочку с булавками в свой кабинет. — Андрей Павлович, — тут же, как только мы вошли в приемную, сказала Катя, — я прошу извинить нас за этот публичный спектакль, но стерпеть такое унижение не могли ни я, ни Коля. Понимаете? — Это вы меня простите, Катюша, не углядел. — А почему это вы извиняетесь? Вы что, пастух Малиновскому? Нет! Он вполне взрослый мальчик, чтобы самому отвечать за свое поведение. И все, и хватит об этом. Давайте работать.POV Катя Пушкарева.
Андрей выглядел таким беспомощным, раскаивающимся и извиняющимся, что я даже пожалела о том, что мы с Колькой вытворили. Странный он, мой любимый начальник, ведь ни в чем же не виноват, а выглядит, как побитая собака. Пришлось выдать ему утешительный приз. — Андрей Павлович, я вчера сделала аналитическую справку для Павла Олеговича. Хотите посмотреть? — Конечно хочу! Только, зачем вы тратили свое личное время, Катенька? — Потому что мне так захотелось, — ответила я даже с некоторым вызовом. — Вот посмотрите на график, при таком курсе производства, на котором настаивает ваш отец, кривая неуклонно стремится вниз, видите? — я показала на точку отсчета. — Вот тут! Еще полтора месяца темпы производства и продаж будут топтаться на одном месте, а где-то с октября начинается спад, и если срочно не начать полное изменение курса компании, то в начале марта следующего года процесс становится уже необратимым, а к сентябрю «Zimaletto» вынуждено будет объявить о своем банкротстве. — Катенька, а точные расчеты, подтверждающие ваш анализ, вы сделали? — Да. Только не я, а Николай. Нет-нет, — поспешила я заверить Андрея, — я не посвящала мужа ни в какие детали, он просто выполнил математический расчет, даже не зная, о чем речь. Но ведь это еще и лучше, это как бы независимая экспертиза. Правильно? — Правильно, — улыбнулся он и погрузился в материал. Но я его потревожила: — Андрей Павлович, озвучьте, пожалуйста, повестку дня малого Совета и скажите, какую справку я должна для него подготовить. — Вот, держите, — он, не глядя, сунул мне папку и нечаянно дотронулся до моей руки. Меня бросило в жар, но и Андрей замер, потом медленно поднял на меня взгляд, смутился и резко ушел к себе в кабинет, а я, едва отдышавшись, начала готовить справку, и увлеклась ее составлением. Мне очень понравилось то, что задумал Андрей: перетянуть Милко на нашу сторону, сделать его безоговорочным союзником. Так в тишине прошло около часа. Вдруг двери резко распахнулись, и на пороге показался человек, который вызывал у меня стойкую неприязнь с первого взгляда на его фотографию на экране компьютера, тем не менее, поздоровалась я с ним очень вежливо. — Здравствуйте, Александр Юрьевич. — Откуда вы меня знаете? — как я и думала, голос у него оказался скрипучим, и скрипел он в верхнем регистре, как все истеричные натуры. И «здравствуйте» в ответ я тоже не дождалась. А чо? Хозяин жизни! Зачем ему с холопами здороваться? — Работа у меня такая, я должна знать в лицо всех акционеров. — А вы?.. — Я — личная помощница Андрея Павловича, Екатерина Валерьевна. — Ишь ты, Валерьевна! Круто! Но ненадолго. — Что ненадолго? Валерьевна? — поинтересовалась я. — Нет, личная помощница. После Совета директоров вы останетесь без работы. Уверяю вас, что президентом выберут меня, Жданов для этого кресла не подходит, он авантюрист, причем азартный и неумный, и его авантюры всегда заканчиваются плачевно. А вам придется искать другую работу. — Простите, Александр Юрьевич, но уверяю вас, что вы заблуждаетесь. Президентом вам не быть. — Ха! И кто мне помешает? — Вы сами себе помешаете. Для поста президента вы недостаточно умны, уж простите меня за правду, но врать я не умею…