POV Андрей Жданов.
Я думал, что ад — это когда Катя розовым маленьким язычком облизывает свои полные, сочные, но вмиг пересохшие от волнения губы, ее огромные карие глаза смотрят на меня доверчиво, участливо и по-доброму, а я понимаю, что она чужая невеста. Я ошибался! Ад — это даже не Катино «Да» в ЗАГСе другому, и не ее поцелуи с ним, и не Ромка, который ведет себя на свадьбе, как подросток, и даже не пьянка с другом потом в баре, когда он мне выворачивает душу наизнанку, без конца повторяя одно и то же с разными вариациями: — Палыч, разве этот пацан сможет раскрыть в Катеньке женщину? Он же еще дурачок нецелованый, понимаешь? Что он может? Небось даже представления не имеет, что в сексе прелюдия — это для женщины главное. Господи! Ну почему ты этот бриллиант доверил обрабатывать ученику? И все равно — это был еще на ад! Ад — это когда ты приползаешь пьяный домой в половине второго ночи в надежде принять, наконец снотворное и забыться, уснуть, а в твоей кровати лежит твоя невеста и ее намерения сомнения у тебя не вызывают. Но ты же всего лишь человек, ты не секс-машина, и ты ничего не можешь, у тебя не получается, потому что перед глазами Катин розовый язычок, и ее бездонные глаза, и ее же улыбка, и вся она — нежная, трогательная… любимая, а в мозгу у тебя крутится одна единственная мысль: «Она сейчас отдается другому». Здравствуй, ад! — П-прости, родная. Н-ничего не п-получится, я слиш-ш-ш-шком пьян, — еле выдавил я из себя после третьей неудачной попытки, притворяясь более пьяным, чем был на самом деле. — Я п-пойду в душ. — А где ты так набрался, и почему весь день не отвечал на звонки? Упс… с душем я пролетел, пришлось сделать вид, что я отрубился и даже немножечко похрапеть, чего-чего, а скандалить мне хотелось сейчас меньше всего. Я с удовольствием уснул бы на самом деле, не получалось, и таблетку теперь нельзя было брать. Потому что если я не удеру до того, как проснется Кира, то с утра не удастся прикинуться пьяным, и нужно будет что-то объяснять. Я что я мог объяснить Кирюше? Что вдруг стал импотентом? Или, что не хочу ее, а хочу другую? Так вряд ли невеста возрадуется новостям. Остаток ночи я промучился, ворочаясь с боку на бок, то представляя Катюшу в объятиях Николая и скрипя зубами, то решая, куда бы мне лучше сбежать поутру. И только в семь тридцать я понял, что мне нужно делать. Аккуратно выбрался из постели, оделся и стартанул в Шереметьево, мобильный демонстративно «забыл» на прикроватной тумбочке. Впереди было два выходных дня, и уж лучше я проведу их с родителями, без мозгоклюйства и без скандалов.***
В понедельник, несмотря на то, что я прилетал очень ранним утром, Кира меня встречала в аэропорту. Ну, конечно же, она меня разыскала (ей бы в ФСБ работать, цены бы ей не было), но все-таки не сразу, а только в субботу поздно вечером. Мамуля, подготовленная мною, отрапортовала Кирюше, что это она утром вызвала меня в Лондон, что это она просила меня прилететь срочно и одному, и что теперь я уже сплю, и будить она меня не станет, потому что у нас у всех сегодня был очень тяжелый день. Так что свое мозгоклюйство Кира смогла осуществить только в воскресенье, и только однажды, потом мы «уходили по делам» и вернуться должны были очень поздно, ну, а потом я снова «спал», и будить меня никак было нельзя, ведь спать мне осталось всего ничего, скоро в Хитроу. Вообще-то, к моей женитьбе на дочери их друзей мои родители относились весьма прохладно, как к осознанной необходимой жертве для спасения «Zimaletto». Папа болел своей компанией, поэтому жертву принимал, но тоже с большими оговорками и как временную меру. А вот мама… Мамуля терпеть не могла Киру. За что, почему? Понятия не имею, ведь еще шесть-семь лет назад, мама ее любила, как родную дочь, и очень сожалела, что я таскаюсь по всяким моделькам и не замечаю, какое сокровище буквально рядом со мной. Нет, мама, конечно, своей неприязни не показывала, наоборот, делала вид, что все так же любит Кирюшу, а может, и больше, ведь теперь она была моей невестой, но при этом мамуля никогда не осуждала меня за побеги налево и всегда прикрывала мои «шалости». Вот, например, как в этот приезд, когда маму не пришлось долго уговаривать, достаточно ей было все рассказать, и она сама придумала, как меня от Киры прикрыть. Как все-таки здорово, что я полетел в Лондон! На всем белом свете был всего один человек, с которым я сейчас мог быть откровенным, как с самим собой — мама. Ей единственной я рассказал все-все, от альфы до омеги. И о Катеньке, и о своем половом бессилии, и о Ромке, влюбленном в ту же Катю, и о его поведении на свадьбе и позже… Обо всем. И мама меня поняла, правда отчитала по первое число, что я не боролся за любовь, а своими руками отдал любимую женщину другому, и напряглась (не понятно почему), когда услышала, что и Ромка влюблен в ту же женщину, но поняла. — А Кире скажешь, что я тебя вызвала, чтобы решить вопрос с папиным шунтированием. — А если… — А если она спросит, почему я вызвала тебя одного, скажешь, что папа не хотел афишировать свою болезнь, пока мы не примем решения. — Спасибо, мамуля, только ты меня и понимаешь, только с тобой я могу себя снова почувствовать маленьким и защищенным. С тобой и… с Катей. — Бедный мой мальчик. Такой большой, такой взрослый, такой ответственный. И такой еще глупый. — мама прижала мою голову к себе, погладила по волосам. — Не понимаю! — Чего, мамуль? — Как тебя можно не любить? — Мам, Катюша меня любит, в смысле очень хорошо относится ко мне, помогает во всем, но сердцу же не прикажешь, правда? — Правда, — грустно-грустно сказала мама. — Андрюш, а насчет того, что у тебя с Кирой ничего не получилось… Я тебе вот что могу посоветовать. Для начала, не паникуй. Возможно, это было от того, что все еще было болюче. Никто бы не смог оставаться мачо, придя со свадьбы любимой женщины. Попробуй еще раз. Не получится — попробуй заменить объект… — Пожалуй, ты права, я тоже думал об этом. Мам, а вдруг не получится? — А ты себя не настраивай заранее на неудачу, тогда все получится. — А если нет? — Сходишь к андрологу, или будешь принимать «виагру», хотя я против всякой химии. Или… попросишь у Кати помощи, — горько усмехнулась маман. — А потом говорят, это что наше поколение цинично. Да большего циника, чем ты, мамуля, трудно себе даже представить… Итак, ранним утром в понедельник Кира встречала меня в Шереметьево. Вся из себя красивая, вся из себя гордая, вся из себя оскорбленная в лучших чувствах. — Ты специально оставил мобильный? — вместо «здравствуй», приветствовала меня невеста. — И тебе здравствуй, любимая! — попытался пошутить я. Увы, моей шутки не приняли, мозгоклюйство началось. — Неужели нельзя было меня разбудить? Мы могли полететь к твоим вместе. — Кирюша, во-первых, ты очень сладко спала, а во-вторых, мама меня просила прилететь одного. — Понятно! Снова все против меня?! — Не говори глупостей! — резко рыкнул я. — Нужно было решить вопрос с папиным шунтированием, понятно? — Я что, чужой для Павла Олеговича человек? — Нет, ты родной человек, но бывают моменты, когда даже родные люди не в жилу. Может, папа не хотел тебя огорчать, тогда как? — Не злись! — Кира сразу скорчила детскую гримаску номер три. — Я просто очень волнуюсь о вас обо всех. — Я не злюсь, Кирочка. Ты на машине? — Да, конечно. Сейчас поедем домой. — Нет, милая. — Почему? — искренне удивилась невеста. — Потому что моя машина тоже здесь, я на ней приехал в аэропорт. А еще потому, что мне срочно нужно в «Zimaletto». Так что ты поезжай домой, отдохни, и приходи на работу к десяти. Слышишь? Я на десять собираю малый Совет, и твоя помощь будет мне необходима. — Андрюша, давай оставим твою машину здесь, а сами поедем на моей… — А как же моя машина? — перебил я. — Ее потом Федор пригонит. давай поедем ко мне, хоть немножко побудем вдвоем. Мы так давно не были вместе, Андрей. — Кира! Ты меня слышишь? — почти заорал я. Чего-чего, а ехать к ней домой мне нисколечко не хотелось, пусть даже ценой скандала. — Я собираю малый Совет! Очень важный! Мне нужно подготовиться, посоветоваться с Катериной, а ты… Ты правда не понимаешь, что я не могу к тебе ехать сейчас? — Ну, чего ты завелся? Не можешь, значит, не можешь. Дай мне слово, что вечером мы поедем ко мне, и езжай себе в «Zimaletto». Пожалуйста! Кто тебе мешает? — Я не знаю, как все сложится на работе, поэтому и слово не могу тебе дать. — Знаешь, Жданов, — из Кирюши полезла стерва. — Делай, что хочешь, только потом не говори… — Что я не предупреждала тебя о последствиях, — закончил я ее фирменную фразу. — Вот именно! — Кира пошла к своей машине, я — к своей.***
До «Zimaletto» мне удалось бы добраться очень быстро, благо пробок никаких не было, но мне нестерпимо захотелось проехать мимо дома, где сейчас жила Катенька, может удалось бы ее заметить хоть мельком в окне, мне и этого бы было довольно, чтобы сгладить неприятное впечатление после встречи с невестой в аэропорту. Я подъехал, припарковался, выключил мотор и совсем уже собрался выйти из машины, как двери подъезда открылись, и из них вышел Николай, таща по полу здоровенную синюю наволочку, под завязку чем-то набитую. Нет-нет, это была не подушка, потому что внутри явно было что-то мелкое и жесткое, вон как она со всех сторон выступала, прямо рябью. Следом за Николаем выскочила и Катенька, толкая впереди себя металлическую тележку. Катюша была такая красивая, такая озорная и такая счастливая, что у меня от любви и нежности зашлось сердце. Очень хотелось выскочить из машины и помочь ребятам, чтобы они ни делали сейчас, особенно когда они водружали наволочку на тележку, даже отсюда было очень заметно, что им невероятно тяжело, но я остался сидеть на месте. Ну, как бы я объяснил им свое присутствие? Не сознаваться же, что я приехал подглядывать. — Катька, ты гений! — донесся до меня восторженный голос Николая. — А я тебе что всегда говорила? Только ты мне не верил! — счастливо засмеялась Катенька, взяла мужа за руку и они покатили свою тележку в сторону… «Zimaletto». Это становилось совсем интересным и загадочным, я завел мотор и поехал за ними. Особо прятаться мне не пришлось, они ничего вокруг не замечали, поглощенные друг другом и своим действием. Они так и шли, держась за руки, и весело о чем-то щебетали. «Как невинные дети, — подумал я, — или как… близкие друзья». Меня обдало жаром, но я тогда не понял отчего. Для климакса вроде бы было рановато, да я и не женщина, хотя, судя по последним событиям, и не мужчина. Так, какое-то оно…