POV Николай Зорькин.
Сказать, что день свадьбы для Кати был тяжелым, это не сказать ничего. Сюрприз за сюрпризом, да такие, что, импровизировать приходилось все время, и все равно в конце разразился скандал, благо, все гости уже разошлись… Не знаю, как она все это выдержала, но точно знаю, что если бы мы женились по-настоящему, я мог бы сейчас, положа руку на сердце, честно заявить, что я горжусь своей женой. — Колька, я не представляю, что делать, — еще вечером накануне свадьбы шепнула мне Катюха. — А что такое? — Понимаешь, звонил Андрей Павлович… — при этом она густо покраснела. — Снова говорил, что любит, да? Кать, а может давай все отменим? Пока не поздно, а Катька? — Нет, Зорькин, нет! Он сегодня не говорил, что любит, нет! Ни одного слова, даже не намекал. Разговаривал со мной, как будто ничего, вообще ничего и не было. Просто позвонил заботливый и хороший начальник, чтобы… — она едва сдерживала слезы, и я ее перебил. — Катька, подумай, время еще есть. Я же вижу, что ты его любишь, по-настоящему любишь. И он тебя тоже любит! А я… гирями на ногах… Хреново мне с этим, понимаешь? — Понимаю. И ты пойми! Колька, я не приношу себя в жертву, поверь мне. И хватит уже об одном и том же, ничего отменять мы не будем, и не надейся. — Ты могла ему хотя бы сказать, что у нас не обычный брак, что ничего между нами нет и никогда не будет, кроме дружбы, конечно. Могла или нет? — Не могла! И ты здесь ни при чем, говорю тебе это в последний раз, слышишь? Это наш с тобой брак фикция, а его — настоящий. Я же тебе рассказывала, он мне сказал, что его свадьба дело давно решенное, что это необходимо для «Zimaletto», и что она состоится в любом случае. В любом, понимаешь? Иначе он потеряет компанию. А этого я никак не могу допу… — Катька не выдержала, расплакалась, как маленькая. Мне было ужасно ее жалко, только я никак не мог понять, чем я могу ей помочь, если ее любимый Андрей в любом случае должен был жениться. — Кать, а он тебе не объяснил, как одно связано с другим? Насколько я понимаю, «Zimaletto» принадлежит шестерым акционерам, правильно? — Да, — она попыталась справиться со слезами. — В равных долях? — Нет. У Воропаевых по пятнадцать процентов, а у Ждановых не так. У Павла Олеговича двадцать процентов, у Андрея пятнадцать и у его мамы — десять. — Получается девяносто на круг, — подсчитал я, — а где еще десять? — Не десять, а шесть! Четыре процента у мелких держателей акций. — А шесть зависли в воздухе? Думаю, что как раз это и есть причина того, что… Я замолчал, пытаясь сообразить, каким образом жалкие шесть процентов акций могут привести к развалу компании, но ничего умного в голову не пришло. — Жалкие? — переспросила Катя, видно я все же говорил это вслух. — Я бы так не сказала, учитывая активы компании. — Да я не об этом! Я о том, что скорее всего именно эти акции дают контрольный пакет, и очевидно, что они как-то связаны с браком Андрея и Киры. — Вполне возможно. Да ладно, Колька, чего гадать? Какая разница почему он должен жениться, если он все равно должен? Давай лучше сменим тему. — А что ее менять, когда ты так и не сказала, зачем тебе сегодня звонил Жданов. — Это потому, что ты меня перебил. — Больше не перебиваю, рассказывай. — Андрей поздравил меня, пожелал удачи и предупредил, чтобы я ничему завтра не удивлялась. Представляешь? — В смысле? Он что, собрался умыкнуть тебя из-под венца? — Из-под какого венца? Мы в ЗАГС идем, а не в церковь. Нет, он сказал, что меня ждут приятные сюрпризы, и сразу положил трубку. — Не люблю я, Катюха, сюрпризов, — напрягся я. — Ни приятных, ни неприятных. Я их боюсь. Меньше всего мне хотелось бы завтра краснеть перед своим начальством. Репутация, это знаешь ли, не пустой звук. — Я никогда не допущу, чтобы пострадала твоя репутация, Колька, — тихонько сказала Катя. — Помнишь? Я никогда от тебя не пересяду, если ты заболеешь, я тоже заболею, когда хорошо и когда плохо… — Я почему-то тоже вспомнил нашу детскую клятву, — кивнул я подруге. — Ладно, я пошел домой. Отдыхай, завтра тяжелый день у нас обоих.POV Катя Пушкарева.
Сюрпризы начались прямо с самого утра, со звонка в двери… Я решила белое свадебное платье не покупать, зачем выбрасывать деньги, которых у нас и так было не густо, на ветер? Вернее, вначале мы думали купить мне какое-нибудь симпатичное светлое платьице, которое я после регистрации смогла бы носить «на выход», но отложили покупку на потом, а это «потом» так и не наступило, потому что среди нарядов, презентованных мне от «Zimaletto», было нежно-кремовое, почти воздушное платье с пышною юбкой, вот его я и решила надеть на регистрацию. Принесли мы его к нам в дом честь по чести, якобы только из магазина. Мама сразу велела примерить, а потом все всплескивала руками и приговаривала, что я у нее красавица, правда папе и тут все было не так: и слишком открытое, и слишком нескромное, и вообще… — Катенька, — мама постучала в двери ванной комнаты, — ты скоро? Тут тебе какую-то коробку принесли. — Что там, мамочка? — Не знаю, выйдешь, разберешься сама. Мне некогда. — Нет, Ленка, обязательно посмотри, — раздался голос отца, — мало ли что там может быть. Пришлось побыстрее заканчивать водные процедуры, действительно, мало ли что. Андрей говорил о сюрпризах, и поди знай, что это за сюрприз, не хотелось, чтобы папа портил настроение с самого утра. Хорошо еще, что когда я открывала коробку, родители стояли за спиной, я успела прийти в себя и сделать вид, что такие посылки, «это пустяки, дело житейское» и, что все идет по плану… На дне, устланном атласом, лежало белоснежное длинное платье из гипюра, украшенное однотонной выпуклой кружевной вышивкой и кристаллами «сваровски», и просто кричало об эксклюзивности и дороговизне. — Катерина, — строго окрикнул меня отец, — что это? Откуда у вас с Колькой деньги на такое платье? — А это… Это… — я заметила открытку, схватила ее и начала читать: — «Лишь эта модель достойна личной помощницы президента «Zimaletto». Папа, это подарок от компании. Видишь подпись: «Милко»? — Какая милка? Ты работаешь в другой компании. — Милко — это наш модельер, его так зовут, он иностранец, — я приложила платье к себе, подошла к зеркалу и… онемела от восторга. Ненадолго, уже через секунду мне страшно захотелось реветь, и вовсе не из-за папиных слов: — Ясно, что иностранец, порядочный человек ни за что бы даже не предположил, будто хорошая, скромная девочка может надеть на себя такую поскудь. И плечи, и руки голые, и сиськи наружу, тьфу! Хорошо, что Колька как раз пришел, он с папой и разобрался. — Дядя Валера, сегодня Катина свадьба, а не ваша. И мне, ее жениху, платье очень нравится. Так что, уж вы пардоньте, но моя невеста его наденет. На регистрации будет все мое начальство, я, знаете ли, не последний человек на своей работе, Катька — тоже, так что все должно быть на высшем уровне. — Коленька, что ты наделал, — всплеснула руками мама, — жених не должен видеть платья невесты до свадьбы, это плохая примета. — А я в приметы не верю, теть Лен. Лучше дайте нам пару минут поговорить, и все будет в порядке. Едва мама вытолкала папу в прихожую и закрыла за ними двери, как Колька спросил: — Жданов прислал? — Да! Хоть там и стоит подпись: Милко, но открытка написана рукою Андрея. — Поэтому ты такая грустная? — Ага. Не думала, что ему будет настолько легко и приятно выдавать меня замуж. Даже платье прислал, чтобы я не передумала. — Дуреха ты, Катька! Только для человека, которого любишь по-настоящему, можно совершить такой подвиг. Поняла? — Честно? Ты правда так думаешь? — Ну, конечно! Мне даже полегчало, но ненадолго, в двери снова позвонили, и на этот раз визажист-стилист. И снова подарок от… «Zimaletto». Снова пришлось сочинять родителям сказку, теперь о том, что компания всем работникам делает такие подарки в день свадьбы. О том, что это засада, я поняла в тот момент, когда вышла из комнаты уже после макияжа в своем новом платье. Если бы Андрей даже нарочно хотел мне испортить настроение, у него бы не получилось сделать это так вызывающе и в то же время изящно. Мы воочию являли собой картину Пукирева «Неравный брак», только у нас жених был «бедным родственником», на фоне богатой, красивой, успешной невесты (свой костюм он надевал еще на вручение диплома). Это заметили все, даже папа. — Секундочку, — крикнула я, бросилась в комнату, оттуда в ванную. Я обещала, что не допущу, чтобы пострадала репутация Кольки, и не допустила. Через сорок минут мы с Зорькиным выходили из подъезда под ручку. И пусть у меня не было какой-то умопомрачительной прически и раскраски, пусть на мне было не эксклюзивное белое, а нежно-кремовое воздушное платье из коллекции «Zimaletto», пусть макияж был едва заметен, а волосы всего лишь уложены волнами (слава Богу, визажист не успел уйти), зато никто теперь не мог над Колькой смеяться. И брак был равным! Папа, как всегда, копался в моторе, чтобы везти нас в ЗАГС. Естественно, такси же в Москве скончались, как вид. Нет больше такси, и точка. Машина не заводилась, время поджимало, и все нервничали. Поэтому, когда во двор въехал шикарный, украшенный кольцами лимузин, сил на сопротивление ни у кого не осталось. Мы просто сели в него и поехали. Я даже не спросила, кто прислал эту чудо-машину, и так все было понятно. — Ты только глянь, как Андрею не терпится отдать меня замуж, — шепнула я жениху. — Не говори глупости. — Глупости? Представляешь, что было бы, если бы я не переоделась? — Ничего страшного. Мои подумали бы, что я такой богатый и щедрый жених, которому для тебя ничего не жалко, а на себе он, то есть я, и сэкономить может. — Колька засмеялся. — Думаешь, я зря сменила имидж? — Не зря, спасибо, Катюша. — Молодежь, прекратите шептаться, — крикнул папа с переднего сиденья. — Какие у вас секреты от родителей могут быть? И тут Кольку понесло, наверное он перенервничал. — Обсуждаем нашу первую брачную ночь, дядя Валера. Вы тоже хотите поучаствовать в обсуждении? Я против! Это наше с Катенькой личное дело. — Коля, ты зачем обижаешь Валерика? — мама по привычке всплеснула руками. — Он же хочет для вас только лучшего. Папа обиделся, надулся и замолчал до самого ЗАГСА, а мы продолжали шептаться.