Intrigue / Происки

 

Saliva — Always

      Клаус бросил взгляд на наручные часы и нахмурился. Время было далеко за полдень, а Санни и Беатрис все еще не вернулись со своим обычным ведерком найденных на берегу "сокровищ". День был знойный, но с моря дул прохладный ветер, спасая обитателей острова от жары. Клаус, смахнув капельки пота со лба и поправив ослепительно белую хлопковую рубашку, направился за девочками по их следам, оставленным на песке.       Лодка накренилась, и Вайолет проснулась от беспокойного сна, по инерции чуть не упав вперед. Девушка быстро заморгала от ярко-алого света заходящего солнца. Она уснула, прислонившись к мачте крохотной лодки, и теперь ее шея затекла и ныла от неудобной позы. Олаф сидел рядом с ней, управляя лодкой и направляя ее к острову, видневшемуся вдалеке на горизонте. Им оставалось плыть еще пару часов. Его мертвенно-бледное лицо постепенно обретало краски, и в целом за два дня, проведенных в море, он немного поправился. Выражение вечной тревоги, не сходившее с его лица последние несколько недель, а то и лет, постепенно исчезало. Теперь Олаф, казалось, даже стал выглядеть моложе, чем когда они с Вайолет впервые встретились.       Вайолет сонно улыбнулась самой себе, но тут же ощутила острый укол вины. Она все еще боролась со своим недоверием к Олафу и знала, что пройдут годы, прежде чем они забудут все его прошлые злодейства. Она все еще видела перед глазами огни горящего госпиталя и карнавала, когда пламя уничтожало здания и шатры, людей и животных… помнила, с каким ужасом они смотрели на Санни, болтающуюся в клетке за окном в нескольких футах над землей… помнила взгляд Олафа, который гладил ее по щеке и говорил, что она выйдет за него, недвусмысленно намекая, что иначе жизни ее брата и сестры окажутся в большой опасности.       Ее воспоминания об Олафе были не то что неприятными — ужасными. Но она решила испытать судьбу и отвезти его на остров, где ее ожидало все то, что она так любила. И все это могло быть либо защищено, либо уничтожено по прихоти Олафа.       Вайолет терзалась сомнениями насчет Олафа и переживала о реакции Санни и Клауса, пока на ее плечо не опустилась тонкая рука. Олаф на инвалидном кресле придвинулся к ней, оставляя лодку плыть по ветру.       Вайолет заглянула в его глаза, пытаясь обнаружить в них затаенную злобу, но ее там не было. Олаф узнал этот ее взгляд и отвернулся, а не его лице отразилась ненависть к себе. Они посидели в тишине пару мгновений, и Олаф тихо заговорил:       — Знаешь, мне всегда нравилось плавать. Тогда, на озере Лакримоза, я не притворялся.       Вайолет вздрогнула, вспомнив о звоне бьющегося стекла, треске досок и бешеных пиявках.       — Ты, э-э… часто плавал в детстве?       Олаф в ответ фыркнул.       — Нет, не было особой возможности. Я хотел быть моряком, пока не решил организовать свою актерскую труппу.       — Мы с Клаусом всегда мечтали плавать, когда были на Брайни Бич. Не всерьез, правда. Мы хотели начать оттуда, а потом пуститься в морское путешествие по всему миру, но…       Вайолет снова замолчала, вспомнив, как узнала о смерти родителей. И Олаф в свою очередь вспомнил о пожаре, который он устроил в доме Бодлеров и в котором родители Вайолет, или, возможно, один из них, сгорели в страшных муках. Он вздохнул:       — Ох, Вайолет. Я не знаю, как мне исправить то, что я сделал.       Вайолет наклонилась к Олафу, прижимаясь своим лбом к его.       — Ты никогда этого не исправишь. Но ты всегда можешь начать сначала.       — Смогу ли… — прошептал Олаф, скользя рукой по ее шее и пальцами зарываясь в ее мягкие темные волосы.       Его поцелуй был нежным и страстным одновременно. Внезапно Вайолет ощутила себя очень юной, какой она на самом деле и являлась. Она не стеснялась, но чувствовала себя ужасно неопытной. За свою короткую жизнь Вайолет Бодлер имела большой опыт трагедий и разочарований, но не поцелуев. А сейчас ее ласкал мужчина, который знавал много женщин задолго до того, как встретил ее.       По телу Вайолет пробежала дрожь возбуждения от ранее неиспытанного ощущения. Находиться в руках мужчины было так волнительно. Она вспомнила взгляд Олафа, которым он окидывал ее так много раз: жадное желание, которое, как она думала, было связано с имеющимся у нее наследством. Но, вероятно, причина крылась и в ней самой…       Он притянул Вайолет ближе к себе, усаживая ее на ручку инвалидного кресла. Они продолжили целоваться, и Вайолет соскользнула на его колени, одной рукой обнимая за плечи, а другой обхватывая его лицо. Его руки блуждали по ее телу, и Вайолет вздрогнула, почувствовав, как они касаются ее груди, собираясь расстегнуть блузку.       Как только его пальцы проникли под тонкую ткань рубашки, Вайолет распахнула глаза и застыла. Олаф обернулся и, проследив за ее взглядом, понял, что лодка за это время проделала немалый путь к острову. А на берегу стоит Клаус и смотрит на них с полными ужаса глазами.       Санни играла вместе с Беатрис, когда они услышали крики с берега. Прибежав туда и мимоходом оценив обстановку, Санни отправила Беатрис в домик на дереве, наказав ждать их: Беатрис знала короткую дорогу домой, и фауна на острове в целом была безопасна. Она была еще слишком маленькой, чтобы быть свидетелем подобных драк. Казалось, Клаус впал в безумство от ярости. Когда лодка причалила к берегу, он выволок Олафа из инвалидного кресла и принялся бить его изо всех сил. Когда Санни подбежала к ним, Вайолет кричала и пыталась остановить сопротивляющегося Клауса. Из рассеченной губы и брови Олафа на песок капала кровь.       — Какого черта, думаешь, ты делаешь, возвращаясь сюда вместе с ней? Что, где-то скрывается еще один корабль, полный твоих прихвостней? Собираешься похитить еще кого-то из нас или в этот раз просто убьешь? Я видел, как ты целовал ее, Олаф. КАК ТЫ ПОСМЕЛ ТРОГАТЬ МОЮ СЕСТРУ!       Живот скрутило было от страха, но внезапно Санни поняла: Олаф не сопротивлялся. Олаф, в вечных бегах от которого они находились. Олаф, который мог запросто превратить Клауса в ходячий труп несмотря на его значительно преобразившуюся физическую форму… и он бы смеялся, делая это. Вслушиваясь в обвинения Клауса и видя, как Олаф блокирует его удары, но не бьет в ответ, Санни все поняла и подумала. Ох, Вайолет, ты слишком добрая. Если Клаус не убьет его, то, может, эта доброта передастся Олафу. Одному богу известно, остались ли в нем хоть крупицы добродетели после всего, что он сделал.       — Клаус, прекрати! — Клаус замер, услышав крик Санни, и в этот момент Вайолет успела вклиниться между ним и Олафом. Санни положила руку на плечо брата. Тот весь дрожал. По его забрызганным кровью щекам катились слезы ярости.       — Клаус, я не думаю, что Вайолет привезла бы его сюда без особых на то причин, правда? — прежде чем брат успел ответить, Санни оттащила его назад, попутно выслушивая его эмоциональный рассказ о том, как он увидел их двоих в лодке. — Он не отбивался, Клаус. Что-то произошло… если Вайолет любит его, значит, он изменился. По-крайне мере, пока ты не забил его до смерти, выслушай Вайолет.       Когда Клаус и Санни обернулись, Вайолет усаживала Олафа обратно в инвалидное кресло. Она защищающим жестом положила руку на плечо Олафа.       — Кто-то должен был о нем позаботиться, Клаус. То, что он делал в прошлом, ужасно, я знаю, но я не могла оставить его. Он спас мне жизнь.       — Это не значит, что ты должна ложиться под него как… как уличная девка! Ты сошла с ума? Этот человек убил наших родителей и наших друзей, Вайолет!       — Он пытается все исправить. Я знаю, из-за его прошлого мы не можем доверять ему, но я вижу, как он меняется к лучшему. Он здесь не ради наших денег — их больше нет. Их забрали его приспешники. Он со мной, потому что хочет этого, потому что я единственная, кто верит в него.       — Ну, мы уже давно потеряли эти деньги. Они вообще здесь ни к чему. Приятно слышать, что он уже никогда не наложит на них свои грязные ручонки.       — Клаус, прошу, поверь мне. Забудь о прошлом. Нам не вернуть наших родителей, никого из них… все, что у нас есть, это мы.       — Но ты целовала его…       — Клаус, я взрослая. Я сама могу решать, кого мне целовать и я… Я выбрала его.       На мгновение ярость, спровоцировавшая обычно спокойного Клауса напасть на другого человека, вспыхнула в нем с новой силой, но затем утихла. Его лицо потемнело. Он подошел к Олафу и нагнулся к нему так низко, что их лица почти соприкоснулись. Заговорил он низким шепотом, от которого у Вайолет и Санни по спине побежали мурашки. Они еще никогда не слышали, чтобы их брат так говорил и надеялись, что больше никогда не услышат.       — Если Вайолет хочет, чтобы ты остался, оставайся… но я никогда не буду тебе доверять. Если ты когда-нибудь хотя бы подумаешь о том, чтобы навредить ей, Санни, Беатрис или мне, я перережу тебе глотку собственными руками и брошу прямо на этом чертовом пляже, чтобы ты истек здесь кровью, Олаф. И держись от меня подальше.       Олаф ответил не менее угрожающим тоном, но он, в отличие от Клауса, держал себя в руках.       — Верю, что именно так ты и сделаешь, Клаус Бодлер. Даю тебе слово, я пришел не за этим… но твоя сестра сама решила привезти меня сюда, и тебе нужно с этим смириться, — прорычал он. — А насчет того, что ты потерял родителей и друзей… что ж, я тоже кое-что потерял из-за Бодлеров.       Клаус и Сани разинули рты от удивления.       — О чем вы? — спросила Санни.       — Скажи им, Вайолет.       Клаус открыл было рот, чтобы ответить, но, столкнувшись со взглядом Вайолет, остановился. Отчаяние, отразившееся на лице его сестры, разбивало Клаусу сердце.       — Наши родители… они… убили родителей Олафа, — прошептала она.       — ЧТО? — взорвался Клаус. — Это бред, Вайолет, как ты можешь верить…       — Это правда! Я знаю, что это правда, из-за тех дротиков!       Лицо Клауса приобрело болезненный серо-зеленый оттенок, Санни выглядела не лучше. Дротики были орудием убийства родителей Олафа. И этим подтверждались слова Вайолет.       — Вайолет, я не знаю, что и сказать… — Санни была совершенно подавлена.       Они все еще стояли, застыв от шока, когда Олаф заговорил:       — Здесь все виноваты. Я слишком много натворил, чтобы даже надеяться на прощение. Все, чего я хочу — жить здесь в мире и спокойствии ради будущего и забыть о прошлом.       — Отлично. Я не буду провоцировать тебя, ты — меня. Оставайся, мне плевать. Но не надейся, что я забуду о том, что ты сделал, — выплюнул Клаус. — И Вайолет. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.       — Прости, Клаус. Но он изменился, ты же видишь.       Клаус молча развернулся и побежал прочь от берега.       Санни бросилась к Вайолет, и сестры обнялись. Они не плакали только потому, что, должно быть, все их слезы уже кончились.       — Вайолет, я думала, что больше никогда тебя не увижу!       Вайолет рассказывала Санни обо всем, что произошло с тех пор, как ее похитили, и Олаф слушал ее, терзаясь угрызениями совести и думая: это я виноват. Я превратил их жизнь в ад… но она верит мне. Вайолет верит мне. Я могу быть лучше… Я буду тем, кто достоин ее.       — Ты столько всего пережила, Вайолет. Я так рада, что ты вернулась.       Вайолет улыбнулась. Казалось, Санни стала более взрослой, более мудрой с тех пор, как они виделись в последний раз. Она вспомнила, что когда-то Санни была всего лишь малышкой без волос и с острыми зубками. А сейчас перед ней стояла храбрая девочка с кудряшками, полная сопереживания.       — Как Беатрис? Как вы здесь жили, когда я ушла?       — Она в порядке, растет и умнеет с каждым днем, — улыбнулась Санни. — Кажется, она хочет быть изобретательницей, как ее тетя. Она пытается построить простой аппарат из книжки, которую она нашла в библиотеке, но у нее возникли кое-какие проблемы на этапе проектирования. Уверена, она будет рада тебя видеть. И будет не против получить немного помощи от мастера.       Вайолет была счастлива от того, что совсем скоро увидит свою названную дочь и их дом.       — Идем домой. Нам нужно умыться… Олаф и так был слаб, пока Клаус не избил его. Думаю, порез на брови нужно зашить.       Они подошли к Олафу. Когда Санни посмотрела в его глаза, она увидела в них ужасную вину за прошлые поступки. Так она поняла одну из причин, почему Вайолет подарила свое сердце человеку, убившему их родителей и так долго пытавшемуся сделать их жизнь невыносимой. Санни достаточно хорошо знала Олафа, чтобы различать выражение ликующей злобы в его взгляде… Но эта мучительная вина была чем-то совершенно новым.       Санни присела на колени напротив кресла Олафа, привлекая его внимание.       — Олаф, разум подсказывает мне, что Клаус прав насчет тебя… но сердце говорит довериться Вайолет. Я боюсь тебя. Я все еще вижу пожары и смерть в кошмарах. Но если ты правда пытаешься стать хорошим человеком, то ты должен продолжать пытаться восполнить то, что совершил.       — Хорошо, юная мисс Бодлер. Я сделаю все, что в моих силах. Твой брат ублюдок, конечно, но я это заслужил. За все стоит поблагодарить твою сестру. Если бы не она, я бы наверняка умер от потери крови. Или скончался в этой сырой больнице.       Следующие слова Санни произнесла слишком тихо, чтобы Вайолет смогла ее услышать, но Олаф прочел по губам:       — Просто сделай так, чтобы мы не пожалели об этом.       Встав, Санни увидела, что глаза ее сестры лучатся счастьем от осознания того, что она наконец-то вернулась домой.       — Идем домой, — сказала Вайолет. С болью в сердце Олаф понял, что дом — это то, от чего он отрекся много лет назад. Это место, объединяющее довольство, защиту и семью. После смерти родителей он отказался от всего, что у него было, взамен на насилие, беспорядочные связи с дешевыми женщинами и чистую ненависть. Место, где жили сироты Бодлер, было чем-то иным, новым и совершенно правильным. Началом заживления раскола, который он начал.       Путь к домику на дереве был нелегким — инвалидное кресло Олафа то и дело проваливалось в песок, пока они не добрались до более менее твердой поверхности. Они вернулись как раз к тому моменту, когда солнце опустилось за горизонт. Небо окрасилось в черный, тут и там поблескивали яркие звезды. Морские волны ударялись о берег и борта одинокого парусника. На острове было тихо и спокойно.