Intrigue / Происки

Susan Enan — Bring on the Wonder

      Вайолет вздохнула, захлопывая новый чемодан и вставая, чтобы в последний раз окинуть взглядом свою комнату в доме дяди Монти. Олаф остался лежать в больнице, прикованный наручниками к своей кровати и совершено удрученный, а она вернулась в дом, надеясь найти его свободным от бывших приспешников Графа. И ее надежды оправдались: в доме ее покойного дядюшки не было ни души. Тем не менее она избегала лаборатории с ее клетками и пыльными книгами; последние несколько дней она пользовалась только кухней, спальней и ванной комнатой.       Все же Вайолет была благодарна за время. Она не была уверена в том, что была откровенна с Олафом. Ей очень хотелось верить, что она сможет оставить его и вернутся к своей семье. Глядя ему в глаза, Вайолет видела, что что-то изменилось в нем после того, как он чуть не умер в ее руках. И она страстно надеялась, что он изменился не только к лучшему, но и навсегда. Когда она пришла к нему в больницу, человек перед ней был ранен не только физически. Олаф был совершенно другим. И все же она знала, что после пережитого он мог стать еще злее и циничнее.       Два дня она провела в полном молчании, ни с кем не встречаясь. Вайолет знала, что ей нужно сделать выбор: уйти или остаться… в ней зародилась ужасно эгоистичная, но такая желанная мысль: забрать Олафа, не представляющего опасности в связи с его теперешним состоянием, на остров. Ведь она видела, как время, проведенное с ней, и ее поддержка, меняют его к лучшему. Но потом она вспомнила Клауса, Санни и Беатрис, которые вместе с ней прятались там от Олафа — злодея, которого она собиралась привести в их дом. А что, если Олаф вернется к своей прежней сущности? Может ли она, подумала Вайолет, рисковать своей семьей ради спасения его души?       Утром третьего дня, когда она вернулась в больницу, доктор отвел ее в сторонку.       — Мисс, я знаю, вы не являетесь женой этого человека, вы говорили, но… его больше никто не навещал. Этот пациент нуждается в усиленном уходе еще как минимум две недели, но у нас здесь просто нет места. Вы знаете кого-нибудь, кто сможет забрать его?       Стиснув зубы, Вайолет ответила:       — Я позабочусь о нем, просто… скажите, что делать.       Закончив говорить с доктором, Вайолет незаметно проскользнула в палату к Олафу. Она не видела его несколько дней, за которые он изменился почти до неузнаваемости. Человек перед ней сильно похудел. Его безжизненный взгляд был направлен в одну точку на стене в противоположной стороне от Вайолет. Если бы она не знала его, не знала, какая сила и сердитое упрямство таятся в его душе, она бы решила, что он мертв.       В голову закралась коварная мысль: почему бы и нет, Вайолет Бодлер? Почему бы не оставить его в этой кровати, чтобы он разлагался заживо? Очевидно, это будет милосерднее, чем пламя, которому он предал своих жертв. Перед ней лежал мужчина, насмехавшийся над ее болью, ее потерей, ее несчастьем. Но его жестокость имела и положительное воздействие на Вайолет. Он заставил Вайолет увидеть мир таким, какой он есть и сопротивляться ему, бороться за счастье своих любимых и ломать все на своем пути.       Вайолет вспомнила, как недавно Олаф возвышался над ней и, смеясь, объявлял себя победителем. Как говорил, что она потеряла все. А теперь они поменялись ролями: победителем была Вайолет, потому что Олаф уже никогда не будет таким же хитрым и полным сил злодеем — по крайней мере, физически. Но она не собиралась злорадствовать.       Вайолет вышла из тени и присела на кровать рядом с Олафом. Он повернулся и посмотрел на нее затуманенным взглядом. Так тщательно скрываемое чувство вспыхнуло в ней с новой силой, и она не стала подавлять его. Обхватив его лицо руками, Вайолет мягко поцеловала Олафа в лоб и отстранилась, беспокойно глядя на него.       — Ты была послана специально, чтобы мучить меня, Вайолет Бодлер? Кто-то решил, что я должен вдоволь пострадать, прежде чем умру? — неизвестно, от долгого молчания или от эмоций, но его голос звучал хрипло.       — Прости, Олаф. Когда я приходила в последний раз, я сказала, что покину тебя. Но тебе нужен уход, а у тебя никого нет… Поэтому я заберу тебя с собой на остров. Я не могу… не могу оставить тебя здесь.       Олаф попытался нормально сесть. Он вздрогнул от боли, но тут же снова взглянул на Вайолет.       — Не ври мне, если не хочешь меня беспокоить или что там еще. Ты никогда не станешь рисковать своими драгоценными родственничками, я тебя знаю. Если хочешь поиграть со мной, то…       Он зашипел и откинулся на спинку кровати, запыхавшись от внезапной эмоциональной речи. Вайолет потянулась к нему. Когда он попытался отстраниться, она с такой силой стиснула его руки в своих, что ему, кажется, стало больно. Но эта секундная боль сейчас не имела значения.       — Пожалуйста, Олаф, поверь мне. Я не могу просто… Олаф, ты умрешь, если никто не позаботится о тебе. Я знаю, никто из нас не может доверять друг другу, но я хочу доверять тебе! Я хочу верить, что ты стал лучше, что ты не станешь пытаться убить меня или моих близких как только я отвернусь. Я пытаюсь это сделать, но я не смогу, если ты не приложишь ответных усилий, Олаф.       Она яростно смахнула выступившие на глазах слезы. Жалость, гнев и другие эмоции снова накрывали ее с головой. Олаф молча поднялся, словно жизнь снова вернулась в его обессиленное тело. Его глаза подозрительно сияли, словно он что-то задумал.       — Тогда тебе нужно освободить меня, Вайолет, — он поднял руки, напоминая о все еще сковывавших его наручниках. Когда Вайолет принялась открывать замки, ее руки тряслись. Потому что она до сих пор, к своему стыду, не доверяла этому человеку. Потому что в прошлом он так много отнял у нее, потому что он был самым большим источником кошмаров и переживаний в ее короткой жизни. Ему так легко притвориться слабым, надавив на ее жалость, и поймать ее врасплох, чтобы снова задушить ее голыми руками.       Ее руки тряслись и скользили, но наконец Вайолет освободила Олафа. Внезапно с неожиданной силой он притянул ее к себе. И прежде чем она успела закричать и позвать на помощь, он приник к ее губам в поцелуе. Вайолет тут же стало все равно, что он может играть очередную роль, обманывая ее своими театральными штучками. Она прижалась к нему, как и много дней назад в отчаянной попытке помешать его плану, и ответила на поцелуй, забыв о волнении и нерешительности, повинуясь прожигающему ее изнутри чувству.       Они целовались, пока им не перестало хватать воздуха. Наконец, они отстранились и посмотрели друг на друга. Как такое могло существовать между людьми, которые так сильно ненавидели друг друга и вечно ожидали подвоха? Вайолет знала, что никого не могла бы целовать также. Олаф мог провести стольких людей, а ее — никогда, ведь она видела его насквозь. Но если это был очередной обман, то Вайолет было все равно. Устав от лжи, вечных побегов и боли, Вайолет Бодлер страстно желала лишь одного: слушать, как волны бьются о берег, сидя в тени необычайно огромного дерева.       Олаф смотрел на Вайолет и не переставал удивляться. Их отчаянные поцелуи влияли на Вайолет также сильно, как и на него. Новое чувство расцвело, словно феникс, из осколков его разбитой души. Он хотел… он хотел защитить Вайолет, оградить ее от бед, которые он и другие мерзавцы вроде него причиняли ей в прошлом. Если кто-то и заслуживал спокойствия, подумал Олаф, то эта храбрая, но хрупкая женщина. Олаф до глубины души был поражен произошедшими в нем переменами… он знал, что что-то умерло в нем в тот день, когда он лежал на лужайке перед горящим особняком. И вместо этого в нем родилось чувство, которого он еще никогда не испытывал в своей жизни.       Вайолет снова поцеловала его и улыбнулась. От улыбки ее лицо расцвело мягким румянцем, которого Олаф еще никогда не видел. Обычно, глядя на нее, он видел лишь тень переживаний и печали. Выражение счастья на ее лице заставило Олафа взбодриться. И когда Вайолет помогала ему встать с кровати и пересесть на стоящее рядом инвалидное кресло, он уткнулся носом ей в шею и прошептал:       — Спасибо, Вайолет.       Олаф еще откроет свой ящик Пандоры, выпустив чувство вины и ненависти к себе, он знал это. Но сейчас он хотел лишь плыть по голубым волнам океана к берегам острова, где был похоронен его близнец, а его… бывшие… враги были живы и здоровы. Он будет жить вместе с Бодлерами… он останется с Вайолет.