Intrigue / Происки

Snow Patrol — Chasing Cars

      Домик на дереве почти не изменился. Правда, тут и там были разбросаны полу-законченные изобретения. Плоды нового увлечения Беатрис стояли даже на кухне. Когда Вайолет, Олаф и Санни пришли, Клауса нигде не было. Зато Беатрис сидела на диване в гостиной и возилась с ложкой и электрическим проводом напротив сломанного радио.       Девочка кинулась к Вйолет, чтобы обнять ее, но резко остановилась, заметив Олафа.       — Это он? Он похитил Вайолет? — прошептала она Санни.       Санни ласково обняла Би.       — Да, Беатрис, но он не плохой… то есть плохой, конечно, но…       — Но твоя, эм… Вайолет пытается сделать меня хорошим. Так значит, ты дочь Кит Сникет?       Беатрис молча кивнула, с подозрением и сомнением глядя на окровавленного мужчину широко распахнутыми глазами.       — Думаю, да. Но она погибла.       Повисла неловкая пауза, которую осмелилась нарушить Санни.       — Эм… Мы уже поели, но если вы голодны, то кое-что еще осталось. Вайолет… я бы пока не попадалась Клаусу на глаза, идет? Он сейчас в библиотеке, и я думаю, что в ближайшее время он оттуда не выйдет, но все же. Я пойду уложу Беатрис, а потом проведаю его, вдруг ему что-то нужно.       — Мы оба очень устали. Так что, думаю, после того, как приведем себя в порядок, мы немного отдохнем.       Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Санни, прежде чем взять Беатрис за руку, порывисто обняла Вайолет.       — Мы рады, что ты вернулась, Вайолет.       Как только девочки ушли наверх, Вайолет подкатила кресло Олафа к лестнице и помогла ему встать. Когда она закидывала его руку на свое плечо, Олаф заворчал от боли. Они начали медленно подниматься по ступенькам. Когда они добрались до второго этажа, Вайолет осторожно завела Олафа в свою комнату, легко открыв дверь и включив ближайший ночник.       Ее комната ничуть не изменилась с тех пор, как Олаф и его приспешники ее похитили. Изобретения разной степени завершенности стояли чуть ли ни на каждой плоскости — начиная от яркого тряпичного коврика на полу до большого письменного стола, занимающего почти всю стену большой комнаты. Единственными пустыми поверхностями были подоконник и кровать, так и оставшаяся заправленной с последнего пребывания Вайолет тут. Санни и Клаус никогда ничего не трогали в ее комнате с того несчастного случая, когда они были моложе, с участием проводника и нескольких венчиков.       Олаф фыркнул, увидев весь этот хаос, но вздрогнул от боли, когда Вайолет осторожно помогала ему опуститься на кровать.       — Господи, в твоей комнате еще грязнее, чем в моем старом доме, помнишь? Добавить пару пустых бутылок — и они будут почти одинаковыми, по крайней мере, бардак будет точно такой же.       — Жди здесь, я схожу в ванную, принесу что-нибудь, чтобы привести тебя в порядок… Ты ужасно выглядишь со всей этой кровью.       Когда она ушла, Олаф вздохнул со смесью облегчения и изнеможения. Он не помнил, когда в последний раз нормально спал. На улице было темно, залетавший в открытые окна легкий морской бриз колыхал тонкие занавески. Олаф сам не заметил, как задремал.       Он проснулся от прикосновения теплой влажной ткани к лицу. Пока он спал, Вайолет переоделась в кремовую футболку и мягкие пижамные штаны песочного цвета… и перевязала свои длинные темные волосы новой ярко-красной лентой. Когда он открыл глаза, девушка улыбнулась. Но тут же нахмурилась, заметив, как заплыл его левый глаз от особо жесткого удара ее брата.       — Не слабо Клаус тебя побил, но… — она замолчала на мгновение. — После того, что ты сделал, я его не виню, — Вайолет продолжала обрабатывать его раны, опасаясь того, как ее слова могут повлиять на Олафа. Я не буду врать ему и говорить, что я на его стороне, думала Вайолет. Как бы ни больно было это признавать, но Олаф получил по заслугам.       — Я тоже. Я причинил вам слишком много бед… прежний я, разумеется, — Олаф мрачно усмехнулся. — Знаешь, я не жду, что он примет меня. Я понимаю, что он, наверное, и спустя долгие годы будет ожидать от меня ножа в спину… как и я, если честно.       Вайолет молча закончила обрабатывать раны на лице Олафа, а после помогла ему встать. Она стянула с его плеч подтяжки и принялась расстегивать рубашку, чтобы посмотреть на остальные повреждения.       — Ты же знаешь, что это правда, Вайолет.       Девушка вздохнула:       — Я знаю. Я просто хочу, чтобы все было по-другому… Чтобы ничего из этого никогда не случалось. Я бы могла встретить тебя в театре на одной из твоих постановок… или во время прогулки мимо твоего дома, а не… не так, как на самом деле.       — Я жалею о многом, но не о том, что встретил тебя. Конечно, попытка жениться на тебе, когда тебе было четырнадцать, чтобы заполучить твое наследство, была не самым приятным моментом, но… что ж, я — это я. Надеюсь, во мне осталось только самое лучшее.       Вайолет улыбнулась.       — Я тоже. А теперь помоги мне с рукавами, — когда они сняли с него рубашку, Вайолет ахнула, увидев обилие синяков, рубцов и царапин, испещрявших его слегка мускулистую грудь.       — Надеюсь, он хотя бы не задел рану от пули?       — В основном, нет.       Вайолет принялась обрабатывать его раны, и Олаф задрожал от ощущения ее рук на своей груди и ее дыхания на своем лице, когда она наклонилась ближе, чтобы проверить, насколько повреждения тяжелые. Он поймал ее запястье одной рукой, а другую положил на ее поясницу, медленно притягивая девушку к себе.       Он смотрел ей в глаза со смесью страстного желания и задумчивости.       — Сиротка, как ты смогла так сильно меня переделать? Пока мы не встретились, я был тем еще злодеем. А теперь я едва узнаю себя. Знаешь, ты изменила меня. Не думаю… не думаю, что смогу быть прежним, даже если захочу.       — Я понимаю, о чем ты, — пробормотала Вайолет, снова завороженная его близостью и новыми ощущениями. Олаф крепче прижал ее к себе и поцеловал в губы, не заботясь о своих ранах. Они были одни в комнате, и никто не мог им помешать. Не было никаких проблем, с которыми предстояло справиться — только Олаф, Вайолет и это новое, удивительное и неожиданное притяжение между ними.       Казалось, после того, как парой часов ранее их поцелую в лодке помешали, Олаф достиг своего предела. Он уложил девушку на себя, целуя ее все с большей страстью и несдержанностью. Он вжался в нее всем телом, отчего Вайолет почувствовала, как внизу живота вспыхнуло странное незнакомое ощущение. Она целовалась раньше, но в этот раз все было абсолютно по-новому. Она никогда не заходила так далеко. И сейчас в ее теле пробудилось давно забытое возбуждение. Он потерся об нее, их разделял лишь тонкий слой одежды. Вайолет ахнула, и этот звук лишь подбросил дров в бушующий внутри Олафа костер необузданной страсти.       Перед ним была не обычная шлюха: а злобный, запутавшийся в себе человек, которым он был раньше, мог иметь дело лишь с такими. Перед ним была отважная, умная, потрясающе заботливая Вайолет, которая отвечала на его поцелуи с отчаянным желанием, отражавшим его собственное. Чувство взаимности было ему неизвестно в течение долгих лет. Олаф повернулся, меня их позу так, чтобы Вайолет оказалась под ним. Он осторожно склонился над ней, помня о своих ранах, чтобы никакой конфуз им больше не помешал. Он медленно скользил рукой по ее бедру, а она тянулась к нему, желая возобновить прерванный поцелуй…       Но вдруг рука на его голой груди остановила его, и Олаф, задыхаясь, отстранился от Вайолет. Она смотрела на него глазами, полными нервного напряжения.       — Я должна знать… Я должна быть уверена, что могу доверять тебе, Олаф. Я никогда раньше не… Я хочу. Я хочу тебя. Но… я не знаю, просто…       Ему стоило раньше догадаться, что Вайолет, которая четверть жизни была вынуждена провести в бегах от него, некогда было изучать тайные желания своего тела. Несколько поцелуев украдкой и пара несмелых фантазий — вот и весь ее опыт. Ее невинность и страх заставили Олафа почувствовать жгучую вину за свою несдержанную похоть. Он отстранился от нее и сел, обхватив голову руками.       — Я не могу ничего сделать, чтобы ты доверилась мне, мы оба это знаем. Но ты и представить себе не можешь, как я хочу, чтобы… Черт возьми, Вайолет, я готов на все, чтобы у меня был шанс проявить себя с лучшей стороны. Ты слишком хороша для меня и всегда была такой.       Внезапно Вайолет увидела Олафа с другой стороны. Его раскаяние было подлинным: она слишком хорошо изучила его за годы предательств и обманов. Казалось, стена тайны, которой Олаф себя окружил, разрушилась. Она видела перед собой хрупкого человека, искалеченного годами одиночества, не знающего ничего, кроме ненависти, насилия и печали. И в то же время этот человек ничего не жаждал так сильно, как любви и понимания. Как бы там ни было, но она любила его… и сейчас она могла показать ему свое доверие, отдавшись душой и телом.       Вайолет обняла его и притянула к себе. Посмотрев в ее глаза, Олаф понял все, о чем она промолчала.       Олаф проснулся в комнате, полной ослепительно-яркого солнечного света. Вайолет спала на его плече. Несмотря на то, что ее укрывала лишь тонкая простыня, ее кожа была приятно теплой. Солнечный луч осветил что-то красное в ее волосах. Олаф, запустив пальцы в темные локоны, обнаружил ярко-красную ленту. На его губах заиграла улыбка. Это знак, подумал он. Кто-то знает, что я стал другим ради нее. Кто-то услышал мои отчаянные просьбы и подает мне знак, что все изменится. Что я смогу измениться и быть кем-то достойным ее…       Вайолет открыла глаза, тут же встречаясь со взглядом Олафа, полным благодарности и других эмоций. Она заметила, что он изо всех сил пытается придать себе уверенный вид, и улыбнулась, когда его рука смахнула волосы с ее лица и коснулась щеки.       — Что же, моя любовь… доброе утро.