Intrigue / Происки

Scream and Run Away из «The Tragic Treasury»

      Клаус бросил взгляд на наручные часы и нахмурился. Вайолет должна была вернуться как минимум час назад. Он заглянул в детскую, где Санни читала книжку с картинками зачарованной Беатрис.       — Санни, я пойду поищу Вайолет. Что бы ни случилось, не уходите из дома. Судя по тому, что сегодня творится, там может бегать три Олафа, кто знает. И присмотри за Би.       Девочка смиренно кивнула, видя пронзительную ярость в глазах брата, пугавшую ее почти также, как тот человек, которого они сегодня выловили из океана. Передернувшись, Санни собрала все силы в кулак и продолжила читать, защищающим жестом обхватив Беатрис свободной рукой.       Клаус бегом добрался до края острова, обыскивая глазами берег. Внезапно он увидел именно то, чего боялся: Олаф в полном сознании душил задыхающуюся Вайолет с таким решительным выражением свирепой ярости на лице, что Клаус понял: у него остается лишь пара секунд, чтобы спасти сестру. Клаус завопил и побежал быстро как никогда, кидаясь на Олафа и сбивая его с ног. Клаус больше не был книжным червем. За год, в течение которого он взял на себя роль главы семьи, его физическая форма значительно улучшилась, хоть Клаус и не особо подрос.       Он наносил удары по лицу Олафа снова и снова без остановки. Внезапно Олаф отбросил и подмял парня под себя с жаждой убийства в безумном взгляде. Так они боролись со всем безумством и яростью, пока Клаус не ударил Олафа в висок так сильно, что на секунду ему показалось, что он забил мужчину до смерти, когда тот повалился на песок. Внезапно Олаф дернулся и затих, но Клаус знал, что он выиграл битву, но не войну.       К тому же сейчас у него были вещи поважнее — например, его едва живая сестра, шея которой уже покрывалась свежими синяками, сулившими долгое исцеление. Осторожно Клаус поднял сестру на руки и понес к дому, оставляя бессознательного Олафа валяться на песке.       Вайолет с трудом открыла глаза. Она была в их домике на дереве, лежала на своей кровати, и ее горло болело как никогда в жизни. Санни сидела рядом, качая колыбельку с Беатрис и беспокойно смотря на старшую сестру. Ее глаза были полны страха.       — Вайолет, ты в порядке? Клаус сказал, что Олаф почти убил тебя.       Вайолет встала, не в состоянии вымолвить и слова. Она едва могла дышать, но наконец, собравшись с силами, смогла ответить.       — Да, Санни. Где Клаус?       Санни покачала головой и кивнула в сторону двери.       — Он в библиотеке… Связал Олафа. Я слышала крики, но Клаус сказал мне оставаться здесь и следить за тобой и Кит. Вайолет, мне страшно.       Вайолет с трудом добралась до Санни и крепко обняла ее.       — Все будет хорошо. Я вернусь. Оставайся здесь.       Дверь библиотеки была слегка приоткрыта. Когда Вайолет толкнула ее, та зловеще заскрипела, являя взору ужасающую сцену. Вайолет едва узнала своего брата: его очки были залеплены грязью, а закатанные рукава рубашки были покрыты застывшей кровью. Вайолет содрогнулась, подумав, что он похож на настоящего злодея. Клаус сидел, пристально глядя на мужчину, привязанного к одному из их прочных стульев стальной проволокой. Проволока врезалась в запястья Олафа и оба они были покрыты запекшейся кровью.       Вайолет встала рядом с Клаусом и впервые хорошенько взглянула на человека, который когда-то пытался женить ее на себе ради наследства их семьи, хотел убить ее, Клауса и Санни, и, вероятно, являлся виновником пожара, в котором погибли ее родители. Сторона лица под заплывшим глазом, по которому его ударил Клаус, была лилово-фиолетовой. Его когда-то белоснежная рубашка давно стала коричневой, а брюки в полоску были изодраны. Вместо обычных туфель он обул грубые ботинки, скрывающие татуировку на лодыжке.       Ненависть и отвращение, отразившиеся в его глазах, когда он увидел Вайолет, чуть не заставили ее отступить назад. Олаф всегда был безумным и жестоким, но его взгляд еще никогда не был настолько злым, настолько наполненным чистой ненавистью.       — Я смотрю, ты выжила, — выплюнул Олаф. — Если бы я не провел два дня, плавая в океане, можешь поверить, тебе повезло бы меньше.       — Заткнись, — рявкнул Клаус. Его глаза опасно сверкнули в сторону их пленника, как бы предупреждая, чтобы тот не смел продолжать.       В ответ Олаф лишь скорчил злобную гримасу.       — И потом, кто сказал, что у меня не будет второго шанса?       Клаус попытался было бросится к Олафу, чтобы ударить его, но Вайолет его удержала, и, не обращая внимания на словно обожженное огнем горло, сказала:       — Нет. Оставь его. Мне. Иди.       Клаус замер и кивнул. Вайолет позволила брату думать, что она жаждет отомстить Олафу за то, что тот чуть не убил ее.       — Я отведу Санни и Би в безопасное место. Встретимся там через два часа.       Он ушел, плотно закрыв за собой дверь, скорее всего чтобы приглушить крики, которые, как он надеялся, скоро издаст Олаф.       Вайолет смотрела, как он уходит, игнорируя связанного мужчину. Меньше чем за день он направил свое юношеское смятение на насилие, на которое, она думала, он не был способен. Это пугало ее, и поэтому она знала, что Клаус не сможет сделать то, что нужно сделать… что бы это ни было. Он уже так быстро изменился, что Вайолет знала: она должна защитить брата прежде чем тот станет похожим на этого человека, сидящего связанным в центре библиотеки. Надо положить этому конец так или иначе. Она вернулась в центр комнаты и села лицом к лицу со своим самым страшным ночным кошмаром.       — Что же, дорогая, ты собираешься убить меня? — Олаф ухмыльнулся.       — Нет.       Ее простой ответ застал Олафа врасплох, мигом стирая кровожадное выражение с его лица.       — Что-что?       — Я. Сказала. Нет. Просто хочу. Узнать. Кое-что. — каждое слово давалось ей с трудом, но она заставляла себя говорить. Она должна знать.       — Почему же ты думаешь, что я отвечу? — Олаф глумливо усмехнулся. Вайлет пожала плечами, притворяясь, что ей все равно.       — Ну если. Ты. Хочешь. Жить. — Вайолет удивлялась себе самой. Еще вчера она и подумать не могла, что способна на такую бессердечность. Но она должна была заботиться о двух маленьких девочках и несовершеннолетнем брате, она должна была защитить их.       Олаф наигранно вскинул брови.       — Что ж, Вайолет Бодлер, я и подумать не мог, что ты способна на такое! А ты говоришь, ты не негодяйка. Моя дорогая, у меня для тебя новости: ты такая же как и я.       Вайолет покачала головой.       — Я никогда. Никого. Не убивала. Не как ты.        Он засмеялся, сверкнув глазами.       — Так ты не согласна. Но я вижу тебя насквозь, Вайолет. Вижу твое черное сердце.       Ее глаза наполнились слезами, которые она быстро смахнула. Вайолет знала: она не такая, как говорит Олаф. И ее слезы были доказательством ее сомнений и вины. Вайолет заставила себя вновь вернуться к своей задаче: допрашивать монстра, сидящего перед ней.       — Как ты. Выжил, Олаф?       Он внимательно посмотрел на нее.       — Так приятно слышать мое имя из твоих уст. Это отвращение… Так или иначе, мне не надо было выживать. Я никогда не умирал.       — Но… мы похоронили тебя. Вслед за Кит.       Взгляд Олафа наполнился мрачным весельем.       — Вы похоронили не меня. Думаю, ты помнишь некого Графа Омара, ммм? Я когда-нибудь упоминал, что я и мой брат-близнец похожи как две капли воды?       Пораженная его словами, Вайолет ахнула, и больное горло снова обожгло огнем. Олаф никогда не был на острове и на лодке… потому что его близнец, Граф Омар, занял его место — занял легко и непринужденно, потому что никто из Бодлеров не подозревал о его существовании. Они подумали, что это была лишь ошибка издательства «Дэйли Пунктилио» — неправильное имя и ничего больше. Смерть «Графа Омара» в городке Г.П.В. лишь ослепила их: они не знали, что похоронили другого, реального человека. Осознание всего этого заставило Вайолет затрепетать от ужаса, и она отступила от Олафа как можно дальше в угол. Видя это, Олаф восхищенно захохотал. Вайолет показалось, что она еще никогда не видела его таким счастливым.       — Теперь ты видишь, моя дорогая… Я залег на дно, я ждал и ждал, когда же наконец смогу приплыть на этот остров, где мой бесполезный брат умер, как я и планировал, чтобы заполучить наследство Бодлеров раз и навсегда.       Вайолет, услышав эти слова, почувствовала некое облегчение.       — Хорошо. Забирай его. — Выражение триумфа сползло с лица Олафа. Теперь он выглядел таким пораженным, словно не верил собственным ушам.       — Можешь забирать его, Олаф. Просто оставь нас, — Вайолет знала: ей не были нужны эти деньги. Ей просто нужно было знать, что люди, которых она любит, находятся в безопасности.       Возвращая себе прежнее насмешливое выражение, Олаф злобно ухмыльнулся.       — Знаешь, дорогая Вайолет, когда-то я забрал бы ваши деньги и перерезал бы вам всем глотки прежде чем сбежать, но сейчас я принимаю твое предложение. Тебе интересно знать, почему? Потому что, моя дорогая, я победил. Вы застряли на этом острове, у вас нет друзей, которые могут вам помочь — а я получил то, что хотел, и мои друзья скоро вернутся, чтобы отвести меня домой. Оставить вас жить в нищете и беспомощности — гораздо более жестоко, чем быстрая смерть.       Вайолет задрожала от ярости. Как он смел насмехаться над их горем, их одиночеством! Ее руки непроизвольно сжались в кулаки. Она подошла к Олафу и ударила его по лицу так сильно как только могла. Мужчина казался удивленным донельзя.       — Что ж, это было неожиданно. Я вполне ожидал подобного рукоприкладства от твоего брата, но точно не от такой леди как ты. Если бы тогда ты стала моей графиней, я бы не простил тебе такого поведения.       По выражению его глаз Вайолет поняла, что он наслаждается производимым на нее эффектом, и низким, грубым голосом Олоф продолжил:       — Мое предложение все еще в силе, дорогая. И я верю, что ты мечтаешь сказать мне «да».       Она хотела было снова его ударить, но остановилась, осознав, что он этого и ждет. Вместо этого она повернулась и открыла дверь, чтобы Олаф не увидел, как она побледнела.       — Никогда. Я подпишу договор. Потом ты. Уйдешь и никогда. Не вернешься. Или я. Сама. Тебя. Убью.       Прежде чем закрыть дверь она услышала тихий победоносный смех Олафа, который эхом отдавался от стен его «темницы».