***
Настоящее время. Уэйд сгрёб в охапку вчерашнюю немытую посуду, которую он так и оставил в раковине на всю ночь. Его голова буквально раскалывалась на куски, так и не дав ему возможности выспаться, из-за чего теперь глаза слипались, словно он их и вовсе не закрывал. Настроение было пресквернейшим, и даже тёплое начало дня не помогало отвлечься. В квартире царила темнота и тишина, которую прерывало тихое жужжание холодильника. Уэйд ещё с детства привык к такой обстановке, хоть она и наводила на него депрессию. Почувствовав головокружение, Уэйд сел – почти что упал – в углу, оперевшись руками о свои колени. В ушах беспрерывно слышались чьи-то голоса – шипящие, скрежущие, скребущие голоса, посылавшие вдоль шеи неприятные мурашки. Они не замолкали ни на миг, временами становясь то тише, то громче, и всё сильнее и сильнее подкрепляли желание выстрелить себе в висок. Некоторые голоса казались ему до боли знакомыми, будто это говорили люди, которых он знал когда-то. Они мягко шептали, напоминая шелест осенних листьев, но распознать их слова было очень трудно. А ведь Питер теперь знал о его болезнях. Знал и, как оказалось, догадывался. Но тогда почему такого солнечного и заслуживающего всё самое лучшее человека не оттолкнул больной и сумасшедший он? Как любого адекватного живого существа? Почему?***
Восемь дней назад, рядом с баром. Уэйд подавился воздухом, поражённо раскрывая рот. - Привет ещё раз, – Питер улыбнулся, чуть склонив голову вбок. – Спасибо, что подождал. Пришлось немного поискать коробку для парика. Уэйд не мог поверить своим глазам. Перед ним стоял тот самый мальчишка, но… - П-Питер. …как же сильно он изменился. И дело было не только в росте или повзрослевшем голосе. Он действительно изменился. Его глаза были такими же большими, добрыми и красивыми, но теперь они хранили в себе неиссякаемый источник силы, которым мог похвастаться далеко не каждый. Особенно в столь молодом возрасте. Сняв тот барный костюм для выступлений, Питер будто бы перевоплотился. Он стал самим собой, выглядя и ведя себя естественно. Да, он очень изменился, повзрослев, и это неоспоримый факт, но Уэйд всё равно сразу же узнал его. Узнал его смех. Узнал его улыбку. Узнал его полный веры и любви взгляд. В груди что-то сильно защемило и зашевелилось, когда он ещё раз посмотрел на Питера. Его образ выбил из него все мысли, и внезапно уверенность куда-то испарилась, а на её место пришли очередные сомнения и трепет. А этот взгляд мгновенно заставил его вспомнить прошлые события… а ведь когда-то ты хотел его убить а если бы убил то питера бы не стало. он бы не стоял сейчас перед нами ты бы убил… того самого мальчика из своей юности какой же он хорошенький. такой чудесный. а помнишь как он боялся нас. и тебе это нравилось. тебе ведь нравится когда тебя боятся а ещё ты псих не забывай об этом ха-ха-ха Уэйд изо всех сил сжал свои зубы, желая сматериться. Грудь болезненно сдавило, а пульс мерзким звоном раздался в ушах. Питер внимательно и ожидающе смотрел на него, пока они спускались вниз по улице. Вокруг стояла вечерняя темнота, а кварталы были пусты и тихи. Всё это время никто из них не проронил ни слова, не издал ни звука и не остановился по пути. Но, что самое неприятное, Уэйд даже не посмотрел на него, – даже не бросил случайный взгляд – низко опустив голову и опять закрывшись от всего мира своим необъятным капюшоном. А ведь буквально несколько минут назад он вёл себя совершенно по-другому! Питер так обрадовался, что Уэйд раскрылся, показал себя настоящего, отозвался на прикосновения – он ведь обнимал его, прижимал к себе, гладил… И тут… такое. Желание добиться справедливости горело в Питере жарким пламенем, и, не выдержав, он сжал кулаки и уже собирался что-нибудь сказать… - И как давно ты работаешь в этом месте? Питер вздрогнул, вытянувшись во весь рост. Уэйд повернул к нему голову, выглядя немного усталым, и его вид сразу же потушил бушевавший в Питере огонь, вновь вызвав на его место неторопливость и сострадание. - Уже полгода, – Питер немного покраснел. – Не скажу, что мне очень нравится, но… Я стараюсь. Тут хорошо платят, и благодаря такой подработке мне на многое хватает. За это я уже готов сказать спасибо. Выражение лица Уэйда можно было назвать лояльным. - Это довольно необычно. - Я знаю. - Но неужели такой молодой человек, как ты, не мог найти что-то другое? – Уэйд вновь устремил свой взгляд на дорогу. – Эта работа тебе совсем не подходит. - Уэйд… Наёмник замер на месте, увидев, как Питер перегородил ему путь, решительно встав напротив. Его глаза были очень серьёзными и требовательными, но через мгновение этот взгляд стал легче. - Мы ведь не об этом хотели поговорить, – парень сглотнул, и Уэйд заметил это. Переживание и неуверенность опять захлестнули его до самых кончиков пальцев, заставляя их подрагивать, и Уэйд невольно засунул руки в карманы худи. «Этого разговора всё равно невозможно избежать. Я сам виноват» - Я очень рад, что ты вернулся, – Питер сделал осторожный шаг, не отрывая от него взгляда. – Но скажи мне: почему же ты ушёл? Что… Что спровоцировало тебя на это? Уэйд нервно поджал губы, и его руки стали дрожать сильнее. Он неосознанно выпрямился, будто желая увеличить между ними расстояние. - Это долгая история, – он не узнал свой хриплый и тихий голос. Это точно был не голос самого опасного убийцы страны. - Так расскажи мне её, – Питер сделал ещё один шаг. – Я выслушаю. Я всё выслушаю и даже не буду говорить ничего лишнего, обещаю. - Тут несколько причин, – Уэйд смело поднял свои глаза, чтобы наконец-то посмотреть на парня. – Из-за них мне и не нравится этот город. После этих слов Питер нахмурился, с усилием подавляя в себе желание закинуть наёмника кучей вопросов. - У меня здесь произошло много дерьма. Ворох смертей, неудач и душевных ран, которые всё ещё свежи… Боже, я говорю такие глупые фразы, как в каком-то сопливом фанфике! - Я знаю, насколько тебе трудно. Но нельзя забывать, что всё ещё есть люди, которым ты очень дорог. Которые всегда ждут и любят тебя! - Питти, ты не понимаешь… - Я понимаю! – Питер строго изогнул брови. – Я всё понимаю! Мне уже не пятнадцать, Уэйд! И я хочу быть с тобой. Это не ложь, никакая не ложь! - Ты не сможешь быть со мной, – голос Уэйда был угрюм и низок. – В твоей памяти слишком прочно засел тот самый Уэйд, которого ты помнишь из своего детства. Но его больше нет, слышишь? Я – больной на голову псих… - Не говори так! – Питер зажмурился, закрывая уши руками. - Ну вот, видишь, – Уэйд мягко коснулся пальцами его рук, тут же податливо на него отреагировавших. – Питти… Я очень изменился. И ты сам всё видел. Я – Дэдпул. Опасный преступник. Наёмник. Жестокость и кровавость стали неотъемлемыми чертами моего характера. Мне очень тяжело быть заботливым и великодушным, понимаешь? Губы Питера дрогнули, а после – и всё тело, словно он начал замерзать. - Когда я служил в спецназе, нам было запрещено что-либо щадить и чему-либо сострадать. Нас приучали к безжалостности. И знаешь, каким образом? Очень простым: во время учения меня заставляли рвать кошку напополам*. Живьём. По позвоночнику Питера пробежалась крупная дрожь, и он почувствовал холод. - Под моей подушкой постоянно находились стволы и ножи, ведь никогда не знаешь, что задумают твои сослуживцы. Очень часто в армии наступали тяжёлые времена, когда мы сильно голодали. Дефицит нормальной еды и питья подталкивал многих на каннибализм, и однажды мне пришлось застрелить своего самого лучшего друга, который в диком порыве почти отгрыз пальцы на моей левой руке. Наши командиры были настолько жестокими, что однажды я получил пулю в плечо за свою излишнюю блядскую болтовню. Нас смешивали с грязью и топтали в мусор, называя божеским отродьем и обещая убить за невыполнение приказов – вот что сделало меня жестоким убийцей. Воспоминания густым и хаотичным роем пронеслись в его голове, вызывая приступ тошонты – благо, весьма терпимый. Те дни до сих пор были ему ненавистны, но он уже физически не мог их полностью забыть: уж слишком прочно они въелись в его память. - Но ведь сейчас, – Питер говорил неспешно, словно старательно вылепливая каждое произнесённое слово, – ведь сейчас… совсем другое время. Ты уже не в армии, ты уже не в Канаде. Ты здесь. Со мной. - Я снова повторяю, Питти: ты ничего не понимаешь… - И я тоже повторяю: мне всё понятно! Это ты себя не понимаешь. Ты просто живёшь прошлым, Уэйд. От такой привычки нужно срочно избавляться. - Не понимаю? – Уэйд сузил глаза. – Это я-то себя не понимаю? - Ты не такой, как тебе кажется. - Да? Действительно? И какой же я? - Ты – хороший, – взгляд Питера стал твёрже. – Ты всегда был хорошим. Добрым, чутким, приветливым… - Боже, мой милый Питти, ты разве не слышал меня? В твоей памяти застрял лишь один-единственный Уэйд, – наёмник легонько ткнул кончиком пальца в лоб Питера, заставив последнего прервать свою речь. – Вот здесь. Старый Уэйд. Прежний Уэйд. И ты ни в какую не хочешь его отпускать. Питер, прошло столько времени… Я изменился. Увы, но не в лучшую сторону, как хотелось бы. Ну и кто тут из нас живёт прошлым, а, пирожок? Питер мелко вздрогнул. - Ты называл меня раньше так же, – он сглотнул, часто заморгав, – как назвал сейчас. Уэйд еле видно оскалил зубы, резко убирая руку со лба Питера. Опять опустив голову, он развернулся, встав к нему боком и вглядываясь в мокрый асфальт. По его помрачневшему выражению лица стало понятно, что он крепко задумался. - Разве мы уже не сможем быть вместе? – почти что шёпотом произнёс Питер, чувствуя небольшое волнение. – Как были до этого? - Быть, – Уэйд тут же повернул к нему голову, – вместе? - Да, как прежде. Ты сказал, что изменился – так и быть, я принимаю этот факт. Но ведь он не мешал тебе проводить время со мной! - Я не знал, что ты на самом деле… ты… – Уэйд втянул воздух. – Чёрт, – он резко выдохнул, содрогаясь всем телом. – Нет, ты не сможешь быть со мной. Просто. Не. Сможешь. - Но почему? – голос Питера звучал отчаянно. – С чего ты это взял, Уэйд? Господи, ну почему же ты так упрям? Наёмник до боли сильно зажмурил глаза, из-за чего он ощутил лёгкое головокружение, будто опьянев. Этот вопрос порождал в нём все самые главные страхи, а ответы – не просто ответы, а правда – вновь и вновь возвращали его к совершённым несколько лет назад ошибкам. Ошибкам, которые он боялся вспоминать. Ошибкам, которые стоили Питеру жизни. Он снова посмотрел на Питера и обомлел. «Его взгляд…» Перед ним уже второй раз за день возник мимолётный мираж – как галлюцинация, как непокидаемый его разум призрак. Тот самый маленький светлый малыш с мягкими волосами и тем же самым печальным взглядом. Он был напротив, неловко ступая по полу затемнённой комнаты и перешагивая валяющиеся книжки про насекомых и жёлтые фигурки «Лего». - Уэйд, почему ты плачешь? Добрый и искренний голос раздался прямо внутри головы, как будто он прозвучал совсем по-настоящему. - Уэйд? – Питер рывком подскочил к мужчине, хватая его руки, которые тот поднёс к своему лицу. Услышав всхлипывания, он мягко погладил его по плечу. – Уэйд, тише-тише... Что такое? Почему ты плачешь? «Боже, а ведь я… я действительно хотел убить его!» Питер кое-как подавил свои собственные слёзы, наблюдая за дрожащим Уэйдом. Он обнял его и почувствовал, как грудная клетка наёмника вздымается всё чаще и чаще. - Питти, – глухо провыл Уэйд, мотая головой. – Боже мой, Питти! Я столько всего наделал! Ты мог пострадать! Господи, Господи… Ты должен ненавидеть меня! И тут Питер снова всё понял. - Пожалуйста, не говори ерунды, – сказал он чуть дрогнувшим голосом, сохраняя спокойствие и проводя кончиками пальцев по рельефной спине. – Я ни в коем случае не злюсь, Уэйд. Всему есть объяснение: ты просто не знал, что Человек-Паук – это я. - Это… – Уэйд проглотил всхлип, – это меня никак не оправдывает! Я – чудовище! Я – проклятая мразь! - Нет, нет, нет! – от досады Питер впился пальцами в его лопатки. – Это не так! Ты не чудовище! Хочешь, я докажу тебе? Да я уже доказываю это тем, что безумно люблю тебя! И всегда любил. Что тогда, когда ты закрывал меня своей курткой от сильного дождя, что четыре года назад, когда я звал тебя «мистером Уилсоном», что сейчас… вот в этот самый момент, когда ты плачешь. Я люблю тебя, Уэйд, люблю тебя любого. И ничто не заставит меня забрать свои слова обратно. Ничто. И, будто бы в унисон слезам Уэйда, сверху заморосил мелкий дождь. Постукивания капель об окна и трубы сразу же напомнили им о жизни, протекающей вокруг – до этого весь тяжёлый разговор будто бы останавливал время, сужая пространство только до двоих человек, стоящих между домов, плотно прижавшись друг к другу. - Прости меня, – Уэйд осторожно обнял Питера, будто бы тот был сделан из хрусталя, и спрятал лицо в его надплечье – совсем так же, как в баре. – Прости меня. Я очень… очень виноват. «Я надеюсь, что ты сможешь справиться со своим прошлым как можно быстрее», – с грустной улыбкой подумалось Питеру, когда он прильнул к нему в ответ, наслаждаясь родным теплом. Питер был уверен: что бы Уэйд не говорил, как бы сильно не отрицал его слова, настаивая на своей правде, в глубине души он всё равно оставался тем же сентиментальным и добрым мальчишкой, каким когда-то был раньше.***
Настоящее время. Уэйд сидел на диване, в прострации разглядывая экран телефона. «Вчера я повёл себя, как полный долбоёб» За прошедший день наёмник полностью осознал, насколько же отвратительно он поступил с Питером, выпроводив его за дверь. Это был воистину ужасный поступок, ведь малыш так искренне пытался развеять его безрадостные будни и отвлечь от пагубных мыслей. После ухода Питера одиночество теперь начало казаться ему особенно мучительным и нетерпимым, но именно в нём до него наконец-то дошло, что Питер пытался ему сказать, и его слова оказались правдой: только он действительно сможет ему помочь. Хотя бы немного, но помочь. Питер видел то, чего не видели другие. Питер был рядом в его самый переломный момент. Именно Питер проводил время с ним настоящим, и поэтому он, как никто другой, знает его проблему. И сейчас он от всего сердца даёт ему возможность позабыть саднящее прошлое, бескорыстно прощая все допущенные им ошибки, даже самые страшные. Наверное, это и вправду любовь, а не наивные обещания. Питер принимает его таким, какой он есть, веря в его светлую сторону и стараясь её пробудить. Он даёт ему шанс на вторую жизнь. Этот малыш – святой. Он и есть его шанс на вторую жизнь. Уэйд всё-таки понял, что хочет этой второй жизни. Ему стоит только собраться, отпустить негативное прошлое и поверить в себя и в чудо. В чудо, носящее такое родное имя «Питер». «Может, лучше позвонить? По звонкам всё объяснить проще, чем в сообщениях» Тридцатиминутная прогулка по свежему воздуху позволила ему собраться с мыслями и решиться на поступок, который он должен совершить. Когда Уэйд вернулся домой, он, не переодеваясь, обессилено упал на диван, продолжая заставлять себя связаться с Питером и… попросить прощения? обсудить вчерашнее? ты не сможешь потому что ты – трус - А вот и смогу, твари, – гортанно и раздражённо сказал Уэйд в пустоту, грубо прерывая треплющийся и противный звон голосов. – Я смогу, потому что решился. Поправляя капюшон свитера, пальцы неосознанно дотронулись до нагрудного кармашка и нащупали в нём нечто твёрдое и круглое. События четырёхдневного срока нахлынули на него сильной волной, когда Уэйд вытащил красивую золотистую монетку. - Уэйд, погоди секундочку. Перед тем, как заскочить в подъехавший поезд метро, Питер положил ему в ладонь что-то ребристое и сжал её в своих руках, словно согревая от холода. - А? – Уэйд опустил взгляд вниз. – Что это ты делаешь? - Возвращаю, – Питер загадочно усмехнулся и прошептал: – Ты вспомнишь всё сам. Поднимаясь вверх по лестнице, ведущей наружу из станции, Уэйд всю дорогу не мог сдержать улыбки. В его раскрытой ладони лежала монетка с символикой «Могучих Рейнджеров». Именно эту монетку он когда-то подарил Питеру на его четвёртый день рождения. И это был последний день рождения малыша, на котором Уэйд присутствовал. - Я обязательно должен ему позвонить, – Уэйд вздохнул, покручивая монетку в руке. – Но для начала сделаю кое-что. Набрав определённый номер, он поднёс телефон к уху, вслушиваясь в короткие гудки. «Питти точно расстроился, и всё благодаря такому мудаку, как я. Поэтому мне нужно сделать ему приятное» Долго ждать не пришлось: спустя пять гудков ему ответил мелодичный женский голосок: - Ресторан «Лазурь» вас внимательно слушает. - Здравствуйте, девушка, – Уэйд улыбнулся и отчего-то почувствовал некое облегчение на душе. – Я хотел бы забронировать столик. Красивый столик на двоих с видом из окна, на завтрашний вечер. И, пожалуйста, приготовьте самое лучшее и дорогое меню, что у вас есть – я готов заплатить любые деньги.