...и ни слова о грайме

Артуру не очень хорошо давались ранние подъемы — ночной образ жизни и неофисная работа к этому не шибко располагали. Поэтому по утрам, если вставать приходилось сильно раньше полудня, он был ворчлив и куда менее сиятелен, чем обычно. И уж точно настроение не мог улучшить тот факт, что он, отлив, зашел в ванную вымыть руки и наступил в кошачье дерьмо. — Блядь, — с чувством произнес Артур. Интересно, а к деньгам только птичье дерьмо, или дерьмо в принципе? Пришлось повозиться, чтобы, балансируя на одной ноге, вымыть над ванной вторую, а потом ликвидировать беспорядок. Артур как раз снимал с плиты омлет, когда на кухню ввалился Жека — сонный и растрепанный. И опять натянувший его, Артура, домашнюю худи. — Чувак, — Артур честно пытался сдерживать раздражение, но в итоге так шлепнул сковородку на подставку, что аж сам вздрогнул от звука. — О чем я тебя вчера вечером просил? — Ну, — Жека задумчиво поскреб заросший подбородок. — Оставить травы на завтра? То есть на сегодня. — Да нет! То есть да! Но не только! Ты, кстати, оставил? — Артур посмотрел на Жеку подозрительно. — Ну, — уклончиво ответил тот и лихо перевел тему: — Так о чем просил-то? — Кошки. Лоток. Припоминаешь? — Блядь, я обещал, я помню, — Жека покаянно потупился и закусил губу, но Артура этим было не пронять, за десять-то лет уже привык. — Ща сделаю. — Поздно, — со всей зловещестью, на какую был способен, процедил Артур. Не переставая, впрочем, накрывать на стол, разливать чай и вот это все. — Что ты сделал с Малышом?! — они оба знали, что это дело лап не Матильды. — Лучше спроси, что он сделал со мной. Поверь, даже кот в этом доме чистоплотнее тебя и отказывается гадить в засранный толкан! Жека, кажется, начал прозревать, потому что захохотал. — Прости, мэни. Артур искоса на него поглядел и отвернулся, чтобы порезать хлеб и колбасу на бутеры. Жека каждый раз извинялся — и каждый раз проебывался. Горячие руки вдруг обняли со спины, забрались под футболку. Артур замер, не отталкивая, но и никак не поощряя инициативу. Жека положил голову ему на плечо. — Ну прости, я правда забыл. Все, теперь целый месяц лоток Их Котейшеств на мне, правда-правда. Не дуйся только. Артур хотел возмутиться, что он не дуется, он же не пусси, он справедливо выражает праведное негодование. Но Жека использовал запрещенный, но действенный прием — поцеловал его в шею. И еще раз. И руками мягко провел по низу живота, пальцами задевая край домашних штанов. Выбора не оставалось: или простить, или смириться с тем, что они не позавтракают. Артур, как практичный человек, выбрал первое — остывший омлет был совсем не таким вкусным. Но он прекрасно знал, что виноватый Жека до вечера будет покладистым. И, разумеется, напрочь забудет про кошачий горшок.