И солнце падет

Эву вновь вели по тёмным коридорам крепости, неприятное ощущение все нарастало и нарастало, с каждым шагом усиливалась боль, в голову лезли нехорошие мысли. — Ты готова? Не каждой пленнице даётся такая возможность. — поинтересовалась Шерка, когда они остановились возле массивной деревянной двери. — Угу, — прошипела Эва, отводя взгляд. Она была не готова, она боялась увидеть за дверью Гелиса, потому что не смогла бы отомстить сейчас, а видеть его хмурую физиономию она просто не хотела, возможно, Эва просто его боялась. Шерка переглянусь со стражником, стоявшим у двери, затем, приоткрыв дверь, заглянула внутрь и втолкнула Эву. — Веди себя хорошо, девочка, — сказала она и захлопнула дверь. Влетев в дверной проем, девушка упала на колени, она не ожидала такой силы от женщины и была неприятно удивлена и раздосадована произошедшим. Поднимаясь с колен, девушка невольно застонала. Боль начинала надоедать, но Эва понимала, что по-другому не бывает. Поднявшись на ноги, Эва осмотрелась. Это была большая комната с окном в центре, возле которого стоял небольшой стол и грубо сколоченный стул. В комнате никого не было. Внимание девушки приковало окно. Оно было открыто, ночной воздух манил ее. Подбежав к окну, Эва выглянула и посмотрела вниз. «Нет, для прыжка слишком высоко!» — пронеслось в ее голове. Девушка наслаждалась ночным воздухом и рассматривала крепость из окна. Затем она перевела взгляд на стол, где увидела лежащий на пергаменте свой кулон-солнце. Эва схватила его и прижала к сердцу, за все то время, что она здесь, это был единственный луч света во тьме. Кулон в виде Солнца был подарком матери маленькой Эве. Девушка вспоминала, как много лет назад, когда она едва научилась ходить, увидела этот кулон на груди матери. Красивый красновато-золотой металл манил девочку своим блеском. Когда она немного подросла, мать рассказала ей о Солнце, как оно жестоко и в то же время милосердно, а затем надела кулон ей на шею. Рут была истинной Карха, такой же выросла и ее дочь. Сверкнула молния. За окном полил дождь, такой же, как несколько недель назад там, в ее деревне. Капли дождя барабанили по каменным выступам и стекали струйками. Попадая на Эву, они стекали по одежде и пропитывали волосы. Внизу суетливо прятал вещи торговец, солдаты стояли на посту не взирая на холод и дождь, лишь изредка редкий солдат морщил лицо, когда капли попадали в глаза. Эва поежилась, стало прохладно и темно. Отойдя от окна, она продолжила обследовать комнату. Особым убранством она не отличалась, разве что пара сундуков, стоящих у противоположной стены. В комнате на столе стояла небольшая лампа, пользоваться которой Эва не умела, а на стене — небольшой канделябр со свечами, их Эва зажгла, чтобы не оставаться в темноте. Пламя свечей полыхало в ночи, пока девушка рассматривала лист пергамента с письменами, которые Эва не знала. Любопытство ее прервали быстрые тяжелые шаги. Послышались голоса, но из-за массивной двери разобрать что-то было едва ли возможно. Наконец, дверь отворилась, в комнату вошёл мужчина. У Эвы все похолодело внутри, когда она увидела его. Худшие ее оправдания подтвердились. Гелис молча закрыл дверь. Он пришёл с улицы, было видно, как по его телу стекали капли воды. Не глядя на девушку, он сложил оружие в один из сундуков и подошёл к столу. — Зажгла свечи, в темноте страшно? — Гелис усмехнулся, выдержав паузу он прошёлся взглядом по столу, — ты кулон забрала, значит. — Он мой! — оскалилась Эва, — что происходит?! Пытаешься убить меня, а потом зовёшь сюда? Гелис устало посмотрел на девушку: — Я не звал. Я отдал приказ, соколы принесли тебя в крепость тоже по моему приказу. — он сел на стул и принялся отстегивать перчатки. Наручи поднимались до локтя и были хорошо укреплены металлическими вставками, что позволяло легко принимать удары мечей или отбивать стрелы. — Приказал прийти для чего? — Эва отошла на достаточное расстояние от стола. — Почему ты не убил меня? Закончив с перчаткой, Гелис поднял глаза на девушку. В свете свечей в одежде, любезно предоставленной Шеркой, она казалась ещё меньше и уж очень откровенно выделялся участок голой кожи на животе. — Увидел твой кулон. Солнце подаёт знаки разными путями, иногда и такими. — он принялся расстёгивать вторую, — ты же не просто так его носишь? — Мама хотела, чтобы я помнила, кто я, поэтому подарила его мне. В нашей деревне жили люди из разных племён, — к горлу подступал ком, когда воспоминания обрушились потоком воды, — но только мы были из Карха. Я верю, что Солнце единственное, жестокое и в то же время милосердное, может вершить судьбы. — Эва отвернулась к окну. Ее слова были правдой, она верила в силу Солнца, как ее учила мать, но и в людей тоже. — Ты Карха, значит. Я удивлён, что дикарка из деревни оказалась женщиной Карха. — Гелис снова посмотрел на неё, под его взглядом девушка сжалась в комок. — И что это меняет? — Эва подскочила к нему, ведомая гневом, — ты убил мою сестру! Разве она что-то тебе сделала?! Эва кричала, боль от нахлынувших воспоминаний дурманила, наполняя невиданной силой. Гнев отдалял страх, ненависть словно покалывала в теле, Эва подошла на слишком опасное расстояние. — Слабости делают тебя уязвимой. Все эти привязанности, любовь… они мешают тебе сражаться. Ты сама напоролась на клинок, в битве ни к чему такая горячность, дитя, — Гелис поднялся со стула, — хотел преподать тебе урок. Твоё безрассудство в бою меня разочаровало, но вот смелость. Мало кто сражался со мной вот так. — Я бы убила тебя, будь возможность! — девушка тряслась от злости, словно загнанный в угол зверь, она готова была пустить в бой зубы и ногти. — Тебе не хватит сил, дитя. Я увернусь от твоей стрелы и отобью удар клинка. — он шагнул к ней, — или ты так сильно хочешь умереть от моей руки? Эва сделала шаг назад, пламя гнева не угасало, лишь крепло с каждой секундой. Девушка сжала кулаки: — Ты убийца, а не воин! Ненавижу тебя! — Думаешь, ненависть поможет тебе победить меня в бою? — Гелис сделал ещё шаг в сторону девушки, та не шелохнулась. — Неужели тебе правда нравится убивать? Причинять боль? Гелис пугающе быстро приближался к ней. Эва сделала шаг назад и вздрогнула, когда ее нога уперлась в холодную стену. Она медленно отступала, а мужчина подходил к ней все ближе и ближе. От него исходила такая опасность, что она даже начала отрезвлять девушку. — Говоришь, что убьешь меня, но прижалась к стене как раненый рыскарь. Дитя, тебе меня не победить. Их разделял лишь шаг. — Я не дитя! — Эву вновь затрясло от гнева, — я женщина, воительница! — Ты смелая, но слабая, девка, чего ты хочешь этим добиться? — Гелис издевался, давил на больное. Эва понимала, что с этой горой мышц ей не справиться, слишком уж она уступала в силе. Но ненависть нашла выход, девушка с силой сжала кулак и ударила воина Карха в живот, тот не шелохнулся. Даже не вздрогнул, хотя удар был довольно сильным. — Слабо, дитя, я говорил. — он с силой сжал запястье, ударившей его руки. Эва вскрикнула от боли, и прикусила губу. — Я не дитя! — прошипела она сквозь боль, и вздрогнула, когда его вторая рука легла на ее горло. — Кричишь, что воительница, но не можешь сражаться, — оскалился Гелис. — Говоришь, что женщина? — он рванул за шнур на ее короткой рубахе из кабаньей кожи. Этого хватило, чтобы она разошлась на две половины, обнажив белую пышную грудь. Эва вскрикнула и прикрылась рукой: — Ублюдок, ты что делаешь? Обесчестить решил? Гелис ухмыльнулся, рассматривая разозлённую и смущенную воительницу: — И не мечтай. Девки вроде тебя меня не интересуют. — он нахмурил брови, — и следи за тем, что говоришь. Он отпустил девушку, та принялась зашнуровывать рубаху обратно. Закончив, Эва зло посмотрела на Гелиса: — Что, не понравилась? — прошипела она, — не смей так делать! Что ты пытаешься мне доказать? — девушка повторила удар, вложив в него все силы, но он снова ничего не дал. — Мы сразимся ещё раз, когда твоя рана заживет. Сейчас это слишком просто. — Гелис подошёл к окну, — дождь здесь бывает крайне редко. Что это, если не знак Солнца? — Я хочу наружу. Под дождь. Но ты же меня не пустишь… — вся ярость куда-то ушла, и девушка взглянула в окно. — Кто ты вообще такой, убийца? — Избранник Солнца. — в его голосе ярко выделялось воодушевление и гордость. — Ты очень опасный человек, скольких людей ты убил? — Эва тряхнула головой, — перед тобой не встают ужасные картины боев? Не стоят в ушах крики? — Нет. Я сражаюсь больше, чем ты живешь, на моих руках кровь сотен людей. И будет ещё больше! — непоколебимая вера Гелиса в собственную непобедимость немного пугала, — отступники захватили святой Меридиан! Кому, как не избранному Солнцем вернуть его в руки истинных Карха? — Ты просто хочешь убивать! — воскликнула девушка, — слишком жестоко. Несколько минут они стояли молча, пока Эва не спросила: — А сколько тебе лет? Гелис задумался. Он так давно не вспоминал о себе такие подробности, как собственный возраст, окинув девчонку мрачным взглядом, он негромко изрек: — Тридцать восемь. Воительница задумалась и посмотрела на него. Гелис и правда выглядел на свой возраст, она заметила небольшие морщинки на его лице, по ним было видно, что этот человек вряд ли когда-нибудь улыбался. Девушка растерянно вздохнула: — Неужели ты и правда сражаешься столько лет. Ради чего? Думаешь, что Солнце желало сделать тебя убийцей? — Солнце желало крови, но я был избран для того, чтобы сейчас вернуть Святой Меридиан в руки истинных детей Солнца! — Гелис сжал кулаки, — мой государь пал жертвой отцеубийства с целью захвата власти отступниками! Пушки, выкованные озерамской мразью, палили по стенам города, Король приказал мне увести принца и королеву на Запад, оружием я прорубал дорогу сюда, в Закатную Крепость. С нами мой Король отправил знать, жрецов и рабов. Со мной пошла моя армия! Гелис говорил долго, Эве казалось, что он готов ринуться в бой сейчас, смотря из окна туда, где возвышался Шпиль. Девушку обуял страх, стоя рядом с ним, она понимала, насколько он жесток и опасен. Не только для неё, для всего мира, для дома Солнца. Воительница так же понимала, что теперь ее мечта о мести возымела другой смысл. Эва взяла в руки лист пергамента и принялась заново его рассматривать. Повертев и так и этак в руках, девушка в расстроенных чувствах выругалась. Гелис внимательно посмотрел на неё, затем грубо отобрал пергамент. — Если ты не умеешь читать, то не надо портить написанное! И не смей брать ничего с моего стола! — он злился на неё. — Что тут написано? Это ты написал? — поинтересовалась девушка, поглядывая на него. — Не твоё дело! — грубо отрезал Гелис, — лучше бы убил тебя, ты мне дико надоела! — Что мне делать теперь? Приказал прийти и теперь говоришь так?! Где мне спать? — девушка негодовала, — Гелис, ты чудовище! В чем я виновата? В том, что ранила тебя в детстве? — Замолчи, девчонка! — рявкнул он, — молись Солнцу за то, что оно дало мне знак, сохранить тебе жизнь. Ты будешь работать, работу я тебе найду. — А спать где? — Эва заметно нервничала, возвращаться в каморку ей не хотелось, но чем дальше она будет от Гелиса, тем лучше. — А сам-то ты здесь живёшь? — Не здесь. Но иногда ночую или работаю в этой комнате. Будешь спать там же, где до этого, пока что. Сокол отведёт тебя. — Гелис указал на дверь, — я хочу спать, уходи, завтра я решу, чем тебя занять. И учти, пределы крепости ты не покинешь, дитя. — Я не дитя, чертов ты ублюдок! — прошипела Эва, покидая комнату. Гелис лишь молча кинул презрительный взгляд ей в след. Выйдя за дверь, девушка обратила взгляд на стражника и сокола, о чем-то переговаривающихся между собой, однако, когда они увидели ее, то сразу замолчали. Сокол в броне с красными перьями подошел к ней и взял под локоть: — Пошли.