И солнце падет

Глаза Эва открыла в тёмной маленькой комнатушке, лёжа на полу, на котором была расстелена какая-то жёсткая тряпка. Голова гудела, знобило и порой бросало в жар. Девушка чувствовала себя просто ужасно, но она была жива! Только почему? Ответа Эва не знала, да и сейчас она не могла даже думать, все тело адски болело, но особенно сильно ныло плечо. Плечо, кстати, было перевязано тряпичными бинтами, которые использовали лекарки в их деревне, пахло медуницей и ромашкой. Девушка попыталась привстать и осмотреться: маленькая комнатушка напоминала квадрат с крохотным оконцем, в которое едва можно высунуть голову. Свежий воздух манил пленницу, ей сделалось намного лучше, когда она увидела солнечный свет из оконца. Голова сильно кружилась, когда Эва попыталась встать, впрочем, сил ей хватило ровно для того, чтобы встать и с шумом упасть обратно. — Вот черт, — прошептала девушка, когда рана на плече вновь открылась. Кровь медленно пропитывала повязку. Девушке сильно хотелось пить, но как назло никто не оставил ей ни глотка воды. Спустя время за массивной дверью послышались шаги, кто-то открыл засов и вошёл в комнатку. Эва не сразу поняла, что за человек перед ней, это была женщина лет тридцати на вид, в руках ее был кувшин с водой, а на поясе висела увесистая сумка, источавшая запах можжевельника и медуницы. — Кто ты? — спросила Эва, пытаясь сесть. Незнакомка закрыла дверь и подошла к пленнице, осторожно она достала небольшую свечу и зажгла ее, поставив рядом с девушкой. Затем протянула ей кувшин с водой: — Я Асана, лекарка. Бывшая пленница из Банук, но меня пощадили и оставили работать здесь. — отвечала женщина, вынимая из сумки необходимые лекарства, — ты сильно пострадала, плечо пробито насквозь, другие раны тоже говорят о тяжелой битве. С кем же ты сражалась? — А ты не знаешь? Где я вообще? — Эва пыталась осмыслить ситуацию. Она в коморке неизвестно где, никто не знает, что она сражалась с Гелисом. Но почему? — В Закатной Крепости, тебя принесли соколы, сказали, это приказ. Больше я ничего не знаю. — А что там вообще происходит? — поинтересовалась Эва, когда Асана разматывала окровавленную повязку. — Да ничего особенного, я бы сказала, все как всегда. Знать пирует, соколы любуются собой, народ бедствует. — Неплохая перспектива. Только мне она не по нраву, — отвечала Эва, сквозь зубы, боль была сильная, но сердце ее сжималось и болело, при мысли о случившемся. — Асана, мое плечо сильно повреждено? Когда я смогу снова сражаться? — Потерпи, воительница, раны не заживают так быстро, как хотелось бы. Не одна луна сменится, прежде чем ты сможешь взять в руки лук или копьё, — Асана ловко меняла повязку, — тебе придётся хорошо постараться, чтобы плечо заживало быстрее. Остальные раны тебя не беспокоят? — Нет, это всего лишь царапины, они даже не болят, — Эва опустила глаза, от лекарки боль скрыть было невозможно. — Не нужно лгать, воительница, я вижу, как эти «царапины» кровоточат. Это был очень острый нож, раз так легко порезал твою нежную кожу. Только кто ж тебя так, на работу соколов не похоже. — Асана принялась осматривать порезы, — …так, вот сюда медуницу и хорошо закрепить. Женщина достала ступку и принялась тереть листья. Медленно она осматривала каждую глубокую рану, прикладывала кашицу из медуницы, накладывала повязку. Наконец, Асана спокойно вздохнула: — Все, воительница, я закончила. Ты, наверное, ужасно проголодалась? — она вынула из сумки кусок вяленого мяса, завернутого в пресную лепешку, — поешь, а затем отдыхай, я приду позже, когда сядет солнце. Женщина медленно пошла к выходу, оставив Эве кувшин с водой и свечу. Открыв дверь, лекарка услышала, как девушка окликнула: — Спасибо, Асана! Оставшись, наконец, одна, Эва накинулась на еду, словно дикий зверь на свежее мясо. Она не ела несколько дней, заметно похудела и осунулась, но в то же время осталась такой же, какой была. Больше всего Эва переживала из-за смерти сестры, которую так сильно любила. Перед глазами вновь вставала картина: мертвая сестра с хлещущей из горла кровью лежит на песке, а над ней он. Убийца! Мерзкий ублюдок. Заставить ее так жестоко страдать! Эву трясло от гнева и боли, Деш уже никогда не посмеётся над ее шутками, никогда больше не обнимет, не скажет, как сильно любит ее. Девушка вытерла слезы рукой. Нет, если она жива, значит так нужно, значит она отомстит. Отомстит за Рут, за Арамана, за Деш. Девушка представила, как воткнет нож в горло Гелису, как он будет подыхать на песке там же, где ее сестра. Эта мысль немного согревала воительницу, но один вопрос все так же не давал покоя: почему Гелис не убил ее, опытный воин не оставляет врага подыхать, а добивает. Почему же она жива и что более важно, зачем соколы принесли ее сюда? Чей приказ? Кто мог ее спасти? В одиночестве Эва провела несколько часов, размышляя над грядущим. Своё незавидное положение Эва осознала не сразу. Запертая в каморке, она не могла уйти, полученные в бою раны ныли, не смотря на усилия лекарки. Сидеть без дела девушка не могла, сон тоже не шёл к ней, лёжа на полу на тряпке, Эва перебирала в голове варианты побега. Но ни один из них не был реальным. Спустя время, возле двери опять послышались шаги, мягкие руки снова открыли замок, и в комнату вошла Асана. Замявшись, женщина прикрыла дверь и подошла к пленнице: — Я принесла тебе отвар ромашки, он снимет жар, воительница, — Асана протянула Эве глиняную чашу с горячим отваром, — я не перестаю думать, кто так с тобой поступил. Я долгие годы служу здесь, но я так хочу вернуться на заснеженные земли Банук. Это их солнце. Палящее солнце Карха жжёт мою кожу как огонь в кузне. Воительница, если бы ты хотела сбежать, смогла бы ты взять меня с собой? Эва, медленно пьющая отвар, закашлялась. — Хочешь убежать? А есть ли способ? Нас ведь поймают соколы? — девушка заметно оживилась. Да, она хочет отомстить, но она не сможет сделать этого без оружия и брони, сидя в каморке. Ей нужно сбежать и Асана могла бы помочь ей. Вместе им будет легче! Женщина кивнула и приложила палец к губам: — Кто-то идёт! — прошептала она. За дверью послышались тяжёлые шаги, Эва опустила чашку, стараясь, не издавать лишних звуков, она попыталась подняться на ноги. Дикая боль пронзила плечо, когда девушка оперлась на руку. Эва закусила губу, чтобы не закричать. Тем временем шаги стихли, кто-то стоял за дверью и ждал, напуганная Асана сжалась в комок, Эва поняла, что лекарку здесь сильно запугали, она не была похожа на свирепых воительниц племени Банук, обычная лекарша, рабыня Карха. Эва пошатывалась, стоя на ногах, когда дверь открылась. В каморку вошёл сокол, с оружием в руках и в крепкой металлической броне он представлял реальную угрозу для двух незащищенных женщин. — Девка здорова? — обратился он к Асане, та отрицательно покачала головой, — на ногах стоит, значит здорова! — У неё плечо… — А ну цыц! Молчи! — перебил сокол, — у меня приказ! — Чей приказ? — спросила Эва, когда сокол подошёл к ней. — Не твоё дело, приказ и приказ! Сама пойдёшь или тащить? — он схватил ее за запястье. Эва зашипела от боли: — Сама!