Пленён тобой. Замок из песка

Вечер был все ближе, а Кай по-прежнему сидел дома и ждал возвращения Лиссраша. Он надеялся, что все обошлось и чужаки ушли. Особенно его беспокоил один — тот носящий, что произвел на свет яйцо, что сейчас мирно покоилось на шкуре в своей корзинке, в центральной комнате дома. Оставаться дальше в спальне Лиссраша Каю было крайне неудобно. Меньше чем через час после ухода Лиссраша с нежеланным гостем, рядом с домом послышались радостные крики, и, выглянув из-за заменяющей дверь плотной занавески, он увидел у колодца радующихся нагов, держащих в руках ведра с водой. В тот момент Кай возблагодарил всех богов, что дали ему какое-то время хоть немного наполнить колодец. И пусть воды в нем было много меньше половины, наги, уже давно маявшиеся без живительной влаги, были безумно счастливы и этим крохам. Последние лучи солнца ненадолго проникли сквозь неплотно занавешенное круглое окно, осветив беспокойно бродившего от стены к стене Кая. От охватившего его нервного напряжения на месте не сиделось, он надеялся на скорое возвращение Лиссраша, дабы узнать, что все хорошо, что Ссираш поверил и вместе с остальными чужаками покинул их деревню. Солнце уже скрылось за горизонтом, и пустыня вместе с поселением погрузилась в ночную прохладу, которая в скором времени перейдет в настоящий холод, от которого придется спасаться, замотавшись в множество шкур. Жаркая и яркая днем, ночью пустыня полностью преображалась, становясь темной и холодной. Словно два разных мира, и оба — не самые приветливые в своем гостеприимстве… Снаружи послышался шум, веселые крики местных жителей, явно направляющихся сюда. Кай уже хотел было выйти наружу и посмотреть, чему так радуется все поселение, но Лиссраш опередил его, вползая в дом и прикрывая за собой проход. — Все обошлось? — первым делом спросил Кай, подойдя к замершему недалеко от входа нагу. — Он не заберет ребенка? — Нет, не заберет. Нельзя отдавать яйцо тому, кто отказался от своего дитя ради чужака! Он лишь смог выбить себе право видеть сына — и без возможности к нему прикоснуться. Но благодаря тебе скоро утратит и это право… — Хорошо, — облегченно ответил Кай, чувствуя, как сердце отпускает скопившееся в нем напряжение. — Но разве это правильно? — Что именно? — неуверенно переспросил Лиссраш, не сдвигаясь ни на сантиметр от двери. — Что теперь он даже увидеть его не сможет. Это же… Я бы все отдал, чтобы еще хоть раз посмотреть на… — не договорив, Кай прикусил губу и отвернулся. Он не собирался ни с кем делить свою боль. Боль, что служила наказанием за все его грехи. Сколько ни старайся ее уменьшить, легче ему не станет. Да и Лиссрашу незачем знать о проблемах навязанного ему отцом слуги. — Они ушли? Покинули деревню? — сглотнув появившийся в горле комок, спросил Кай, подойдя к нагу. — Нет. Остались на праздник. — Праздник? О, я слышал крики! В поселении праздник? — зацепившись за предложенную Лиссрашем тему, спросил Кай и посмотрел на разом омраченное лицо. — Кай, тут такое дело… — зарывшись рукой в темные волосы, заговорил Лиссраш смущённо, потом вдруг замолк, взглянул на корзинку и пополз к ней. — Какое? — спросил Кай, поторапливая замолчавшего Лиссраша. Опустившись на одну из шкур и закопав кончик хвоста в песок, наг взял яйцо на руки и продолжил, посмотрев в голубые глаза замершего напротив человека: — В эту мою выдумку с нашей свадьбой поверили все. Даже отец. А когда обнаружили, что в колодце появилась вода, так вообще сказали, что сам Наршасса благословил наш союз… И что в таком случае церемонию ни в коем случае нельзя откладывать и необходимо провести незамедлительно. — Что? — опешив, переспросил Кай, не веря в услышанное. Благословение Наршассы? Он ведь просто хотел помочь племени, в котором надеялся прожить и остаться, по возможности, так надолго, насколько позволят наги. Желательно навсегда, ведь здесь он обрел сына вместо того, которого потерял по собственной вине. И ему было наплевать, что это было всего лишь безумие его настрадавшегося мозга. — А что об этом думаешь ты? — спросил Кай, справившись с нахлынувшими удивлением и растерянностью. — Я? Сперва я не знал, что и думать, — заговорил Лиссраш, погладив белую в пятнах скорлупу яйца. — Я был удивлен не меньше твоего. Но колодец и вода… Видимо, Наршасса действительно желает нашей свадьбы, раз решил даровать нам воду. Пусть и немного. Но я, как и все в племени, уверен, что после церемонии в знак исполненной воли он наполнит колодец до краев. Да и кто я такой, чтобы противиться воле Бога? Всего лишь наг. Да и гневить его желания нет. Боги страшны в своем гневе, и Наршасса не исключение. Нашлет такие пытки и муки, что если и выживу, буду остаток своей жизни гореть в агонии от боли и страданий. Нет, я так не смогу. Мне есть что терять, и терять это я не хочу. Лиссраш замолчал, а Кай лишь смотрел, замерев напротив, как он нежно погладил яйцо и, улыбнувшись, наклонился, чтобы поцеловать хрупкую скорлупу. Руки Кая поднялись и легли на изуродованный шрамами живот, скрытый серой тканью балахона, что выдали ему при входе в деревню. Гнев богов? Кто-кто, а он знал о нем не понаслышке. Вот только… Если он сейчас расскажет правду, что это вовсе не Наршасса, а он наполнил колодец, что он каин и величайший лжец, его наверняка выгонят. Прямо сейчас в холодную пустынную ночь! Отправят на верную смерть, и ни один наг не поползет следом, чтобы защитить его. Как ни один не пополз за глупо сбежавшим пленником, когда их вели в поселение. Как не подадут воды слабому умирающему созданию, которое все равно сгинет, не дойдя до конца, и дать ему воду будет лишь тратой ценного ресурса. И пусть он умрет там, в пустыне, о которой столько грезил — самым страшным для Кая будет вновь потерять обретенное здесь… — Кай? — Что? — вздрогнув, спросил каин, посмотрев на выжидательно глядящего на него нага. — Я спросил, как ты относишься к тому, чтобы действительно выйти за меня и исполнить волю Бога? — Но ведь… Ты терпеть меня не можешь, — не веря в услышанное, произнес Кай. — С чего ты это взял? — Ты… Ты всегда был таким отстраненным, когда говорил со мной. Да и немногословен… — Уж такой есть. Да, я не люблю много говорить и молчун по своей природе. После того как Ссираш предал меня, я замкнулся в себе… Но я никогда не относился к тебе с ненавистью. Да, мне не понравилось, что отец привел тебя в мой дом и заставил принять. Словно жениха привел, подумал я тогда… В чем-то он был прав. Как и его любящий коренья друг. Но я никогда не относился к тебе с ненавистью. Скорее, как к должному. И, думаю, если мы последуем воле Бога, сможем ужиться. Да и моему сыну ты понравился. И он тебе вроде бы тоже… — Да, тоже… — Так ты выйдешь за меня? Кай лихорадочно сжал пальцы на животе, чувствуя, как короткие ногти царапают бугрящиеся шрамы. — Но я никогда не смогу родить тебе ребенка… У меня больше нет кокона, и мой организм уже не примет его. — Сомневаюсь, что человек способен выносить яйцо, — усмехнулся Лиссраш, глядя на застывшего Кая. — И мое тело… Оно изуродовано… — Я уверен, что не упаду в обморок от парочки небольших шрамов. — Небольших, — грустно улыбнувшись и опустив голову, пробормотал Кай. Руки потянулись к подолу балахона, чтобы показать Лиссрашу эти «небольшие», по его мнению, шрамы, но они не преодолели и половины пути. Ведь если сейчас Лиссраш увидит его тело, отражающее состояние его души, наверняка откажется от него. И если это произойдет, он больше никогда не увидит сына. — Я согласен, — быстро ответил Кай, пока Лиссраш не передумал. Пока он сам не передумал и не решился признаться в очередной лжи. — Я согласен, Лиссраш.

***

Кай вышел из дома следом за Лиссрашем, по словам которого к церемонии все было готово. Осталось лишь соединить их жизни перед соседями и взирающим на них с ночного неба Наршассой. Свадьба не требовала каких-то особых приготовлений или иных действий. Лиссраш сказал, все будет просто — согласие обоих, небольшой обмен кровью и обязательный поцелуй. Вдохнув наэлектризованный и пропахший озоном воздух, Кай в изумлении вскинул голову к небу и прислушался. Судя по состоянию воздуха, должна была начаться гроза. Но в черном небе он не мог разглядеть ничего. Только темнота вокруг, озаренная светом факелов, образовавших тропу к центру поселения. До ушей так и не донеслось ни единого, даже отдаленного раската грома. — Странно, — прошептал Кай, жадно вдыхая пропахший дождем воздух. Как каин воды, он всегда предчувствовал дождь, порой за несколько часов до его начала. А перед одной большой бурей даже за пару дней знал, что грядет сильный ураган. И он еще никогда не ошибался. — Что странно? — спросил ползущий следом Лиссраш. — Воздух. Чувствуешь? — Обычный ночной воздух. Идем?  — Да, идем, — кивнул Кай, и вместе с нагом они двинулись к центру деревни. Может, все дело в том, что за эти месяцы в поселении он лишь несколько раз выходил из дома по ночам? Хотя ведь раньше он никогда не чувствовал надвигающейся грозы. В центре поселения их ждал освещенный факелами круг, в котором пару ждал улыбающийся шаман. — Сегодня вершится воля Наршасса, — закричал он, стоило Каю и Лиссрашу встать в центре лицом к лицу. — Сегодня эти двое соединят свои жизни и судьбы, отринув прошлое и став одним целым! Создадут свою семью и новое будущее! Наги по ту сторону круга пронзительно закричали, поддерживая брачующихся одобрительными выкриками и пожеланиями счастливой жизни. — Лиссраш, сын Риссаша, согласен ли ты принять этого человека, так не похожего на нас, как повелел Наршасса? — Согласен. — Кай, пленник нагов, согласен ли ты принять этого нага, так не похожего на тебя, как повелел Наршасса? Кай улыбнулся уголком губ. Воля Бога, стечение обстоятельств, гнев Шиари или же просто везенье… Он понятия не имел, что предшествовало событию этой ночи. Но одно он знал наверняка: он не сойдет с этого пути и не из страха разгневать еще одно божество. Что тот может сделать ему? Убить? Обречь на новые страдания? Чтобы придумать еще более страшную кару, чем та, коей наградил его Шиари, Наршассе придется постараться. Убьет? Кай никогда не боялся смерти. Он ждал ее. Ждал тогда, когда когти дракона вспарывали его живот. Тогда, когда безжалостные пальцы выпотрошили его нутро, доставая самое дорогое сокровище. Желал умереть, чтобы не видеть, как черные когти вырывают язык у его сына и протыкают грудь, разрывая сердце внутри маленького тела. Сдался и молил о смерти каждую ночь, просыпаясь от кошмаров, бредя и умирая от жажды и усталости по пустыне. И он ожил, чувствуя в руках тепло и тяжесть яйца, размером больше его головы. И с каждым прикосновением к этому маленькому, еще не вылупившемуся комку жизни, он жаждал жить еще и еще, как можно дольше. Чтобы держать это тепло в своих руках… Возможно, то, что происходило сейчас, действительно воля Бога-змея, пожалевшего не его самого, а скорее, Лиссраша и его сына… А может, к этому привела лишь очередная невысказанная Каем правда. И вполне вероятно, сейчас он снова собирается украсть чью-то жизнь… — Согласен. Словам Кая вторили свет ударившей в песок на краю поселения молнии и громкий раскат грома, а обрушившаяся с неба стена дождя заглушила крики ликующих нагов.