Ты не забудешь меня

— Ты не должен так делать, когда это уже до тебя дойдет, голова твоя дур-рацкая? — начал вновь эту пластинку капитан, пошебуршил волосы Питера и немного оттолкнул его голову. Но мальчик не слушал Йонду с того момента, как тот дал ему целую миску чего-то отдаленно похожего на кашу — времени разбираться не было, голод взял над человеком верх. В мальчике не было ни сомнения в том, что он съест сейчас всё, потому что не помнил уже, когда в последний раз держал что-то во рту, кроме воды. На свой вопрос, почему ему так долго не хотелось есть, он отвечал тем, что, должно быть, это всё «стрессовая обстановка», как говорил ему дедушка. — Не дойдёт до тебя, что так дела не делаются, тем более здесь, — капитан наконец-то сел с ним за стол, видимо, начинал понимать, что стучится в закрытые двери и пора искать другие пути. Питер всем своим видом показывал, что не намерен разговаривать, пока не утолит голод: склонил голову над тарелкой, прикрыл глаза ладонью, вперил взгляд в стол. Подставив руку под голову, капитан наблюдал, как Питер с неимоверной скоростью уминал предоставленный обед, отправляя ложку к себе в рот одна за одной. В данный момент после удачного похода шестой группы, капитан ощущал себя как нельзя лучше, потому не кидался особо на пацана: он тоже сегодня хорошо поработал.       «Мда уж, за этим мальчонкой глаз да глаз, да еще бы и подальше его от других, пока не свыкнется, — думал про себя Краглин, стоявший в тени у стены. Он считал, что Питер теперь ему обязан, что если бы он не позвал капитана, Питер бы тут не сидел, а валялся бы на полу в предсмертной агонии. Вот так вот у Краглина разыгралось воображение. - Его даже приказ капитана вряд ли убережет, слишком уж он приколебистый. Эту мелкую рыбёшку и впрямь съедят, если не следить, вот только кому это…»       Бамц. Питер бросил ложку в тарелку и отодвинулся от стола. Он откинулся на стул, дожёвывая еду, и бросил взгляд на капитана, который молча следил за ним всё это время. Питер понимал, что когда с ним говорят, определённо ждут ответа, и что своим молчанием он только сильно раздражал собеседников, за что часто огребал. Нависла тишина. Одинокая яркая лампа, светившая откуда-то сверху, превращала отсек в кабинет полицейского участка, где производились допросы, и в которых иногда пытали подозреваемых. Питер продолжал смотреть на Йонду, он начал сильнее сжимать челюсти, пока жевал. — Понравилось? — Йонду вдруг задал вопрос, от которого Питер чуть не подавился. Уж чего чего, а вопросов по еде он не ожидал сейчас услышать. — А? Наелся, спрашиваю? — переспросил Йонду. — Может, хоть после еды у тебя голова заработает. — Да странный он какой-то, — подал голос Краглин, — так развизжался там внизу на пустом месте, а теперь язык проглотил. — Да, спасибо, — тихо ответил Питер капитану и посмотрел исподлобья на Краглина. Этот Опустошитель явно слишком много из себя строил, хотя и не казался с первого взгляда видавшим мир пареньком. Мальчик положил руки себе на колени и начал перебирать пальцами. — Ну так ты пояснишь мне, — не обращая внимания на слова Краглина, начал Йонду, — почему ты позволяешь себе вступать в перепалки с моими ребятами? Они здесь не для того, чтобы внутри корабля разводить эту лабуду. Они работают, и работать должны слаженной командой, — он стукнул пальцами по столу, — и ты должен работать в команде, а не идти против неё. Хоть ты и малёк, ты у меня научишься этому. Тебе придётся научится, чтобы встать в наши ряды.       Тут Краглин со вздохом отошел от стены и развернулся в сторону выхода, как же ему надоело слушать это в сотый раз… Побыв в «строю Опустошителей» через месяц другой понимаешь, что «строя»-то и нет никакого. Твои напарники оказываются последними ублюдками, капитан — тем ещё заводилой, а каждое задание — очередным его финтом, желанием продемонстрировать мощь своего клана. «Ну вот зачем создавать иллюзию благородного войска? Да даже перед мальчишкой. Мы же не корпус Нова, чёрт бы их драл, а свора отморозков, живущих в надежде…да и надежды никакой особо нет. Мы просто живем на полную катушку, да! Да?.. Да вот какого чёрта меня это так зацепило?». — Пойду посмотрю…что-нибудь…на завтра. — Он испортил нашу работу! — пояснил ему вдогонку Питер, но Йонду показал жест рукой, и Питер тут же замолк. — Мне сейчас неважно, кто кому что испортил. Мне важен порядок. И я прошу тебя, не нарывайся. Я же знаю, что ты боишься, — добавил он вполголоса. — А вот и нет, — набросился было на него Питер. — Да кому ты рассказываешь, — на выдохе сказал капитан, вставая из-за стола. — Не ты первый… — Йонду прервался. Он вдруг замер и посмотрел на Питера. Мальчик со впалыми щеками и синяками под глазами сидел, мучая свои руки, и молча смотрел на капитана в ожидании его слов, слегка прищурив уставшие глаза и прикусив немного нижнюю губу. — И ты последний… — сказал он, слегка кивая головой и глядя куда-то сквозь мальчика.       Питер не понял, что имел в виду капитан, понял только то, что чувство, которое он испытывает при виде Опустошителей, в том числе и капитана, и в самом деле страх. Йонду приосанился, нахмурил брови и провёл пальцами по щетине. — Кхм, — прокашлялся он и попытался придать себе суровый вид, будто и не позволял себе разговоров с ребенком минутой ранее. — Так, чтобы ты понял, что ни одна твоя проказа не пройдет незаметно, покажу тебе один отсек.       Когда они поднимались по узкой винтовой лестнице, Питер бросил вопрос вперёд капитану, едва дыша из-за высоких ступенек: — Йонду… — Капитан, — поправил его Йонду, не останавливаясь и не поворачивая головы. — К-капитан, а что за правила у вас на корабле? Ну вот вы мне говорите, что не нужно на них бросаться, а они почему же? — Скажем так, правила здесь только для тебя. Иначе ты тут такого разведёшь, что мне потом не разгрести.       Питеру стало немного обидно: почему им всё дозволено — ну, как всё, пока капитан не шуганет, — а правила только для него одного. Но ему польстило, что капитан увидел в нём некую угрозу для общественного порядка. Лестница заканчивалась, и, чтобы влезть на последний уровень, Питеру пришлось ухватиться руками за решетку пола. Он едва не упал назад: «Ух, ну и крутые же здесь штуки…».       С площадки, на которой они оказались, открывался вид на все уровни корабля, на каждом из которых что-то двигалось: где-то работали механизмы, где-то буянили монстры, где-то мигали активные приборы. В общем, как ни странно это было признать Питеру, внутри гигантского куска металла где-то в пространстве холодного космоса кипела своя особая жизнь. — Главное, что ты должен уяснить, — начал вдруг капитан, положа руки на перилла, — это не лезть к остальным, когда тебя не просят, не путаться под ногами, слушаться меня и не создавать проблем. — Тут он склонился над мальчиком и ткнул его в плечо: — Ты тут один. Никто ничего тебе не обязан. — А я обязан? — спросил Питер, дернув головой. — Ты обязан делать то, что от тебя потребуют. Это уж твоё условие нахождения здесь. И не вздумай чудить, без тебя и так всего хватает. Ах да… Я вижу все происходящее на корабле через камеры, — сказал Йонду и указал на приоткрытые двери отсека в конце уровня, в которые были видны мерцающие экраны в таком количестве, что Питеру, имевшему у себя в комнате на Терре один маленький телевизор, и присниться не могло, — я есть везде, так что ещё раз: не вздумай чудить.       Через несколько минут они снова были на нижних уровнях на пути к маленькому «закутку», который капитан вежливо предоставил Питеру в качестве места для ночлега. Всю дорогу они шли молча, Питер и не хотел говорить: он был в раздумиях. Он не понимал, как стоило ему относиться к капитану: то ли бояться его, ведь вчерашнее избиение являлось весомой причиной, то ли считать его…доброжелателем? Йонду ведь все пытается его выгораживать перед другими. Вон даже «правила» устанавливает, обед отдельный дал, за собой водит — и всё для того, чтобы ему, Питеру, меньше доставалось, ну, по крайней мере, от других. По отсекам шаталось всё меньше монстров, их болтовня уже не была слышной на весь этаж, все разбредались по своим делам. Наступило время отбоя.       «Закуток» находился на одном этаже с капитанской, как сказал Йонду, чтобы недалеко ходить, дабы треснуть ему по голове. Внутри пространства оказалось только встать да руки развести: уже упрёшься в стенку. Не было иллюминаторов — горела только одинокая тусклая красная лампа под потолком. Стены были закрыты трубами и различными кабелями, тянущимися куда-то внутрь корабля, на полу лежали мягкие мешки и какие-то тряпки. Единственный плюс этого места — здесь было теплее, чем во всем корабле. — Это что, мне здесь..? — медленно повернул Питер голову на Йонду. — Не выделывайся давай, — хмыкнул капитан и толкнул его в спину. — Ну, завтра с подъёмом жду у себя.       Вдруг осознавший свою усталость, мальчик собрался было уже устраиваться на своем новом месте, как тут капитан его остановил: — Ладно, держи, — он полез рукой внутрь куртки и достал оттуда блестящую кассету, — надраил сегодня, да и за лупоглазого вступился, это ты правильно сделал. — Он сунул кассету в руки удивленного мальчика и, хлопнув его по плечу, направился в сторону своего отсека.       Закрыв за собой дверцу и по-быстрому устроившись на мешках, мальчик в свете слабой лампочки любовался своим сокровищем. «Вот же ж чёрт, ну кто же ещё, — думал он. — Ну он у меня ещё получит за это. Странный он какой-то, надо бы рискнуть да как-нибудь его проверить: какой он на самом деле этот капитан. Один я, говорит. Правильно этот шепелявый спрашивал — зачем я ему сдался? Нужно узнать, не просто же так людей инопланетяне похищают, может, изучат меня? Да нет, подопытным подзатыльники не развешивают. В общем, обязательно узнаю».       Питер достал из кармана Walkman с блестящей ещё крышкой, распутал наушники и, вставив кассету, нажал play. Кассета с привычными уху стрекотанием раскручивающихся головок и шипением заиграла с того момента, на котором остановилась в прошлый раз. «I'm not in love». Питер закрыл глаза, и его мысли захлестнул поток воспоминаний о таком далеком теперь доме на маленьком перекрёстке, о такой далёкой теперь родной планете, о такой далёкой теперь маме.       «Чёрт».