Ты не забудешь меня

— На, — сказал Краглин, роясь в шкафу, и кинул тут же тряпку прямо в Питера, едва успевшего её поймать. — Теперь идем, тебе нужно убрать отсек.       Краглин слишком шепелявил, когда говорил, поэтому вся серьёзность не могла восприниматься другими в полной мере. А 'с' в последнем слове вообще вышла со свистом, и Питер не смог сдержать смешок. — Ну посмейся еще надо мной… — Краглин ускорил шаг, — это тебе сейчас предстоит выдраить столовую, в которой проводит время весь экипаж. Наши ребятки ещё никогда не видели блестящих столов. — Погоди, что? — улыбка тут же сошла с лица мальчишки. — Приказ капитана — убрать столовую, — крякнул Краглин, не оборачиваясь, — твоё первое поручение, которое даст понять, как к тебе в конце концов относиться. — Но я же вроде должен стать одним из вас, разобраться с оружием этим вашим. — Это приказ, пацан, у нас такие вещи не обсуждаются, — также недовольно ответил помощник капитана. — Какие тряпки... Я же не в уборщики нанимался, почему я должен за вами подбирать, почему я должен… — заныл было Питер, но тут Краглин резко развернулся и схватил мальчишку за шиворот так, что тот еле удержался на ногах. — Ты тут всем поголовно должен, — прошипел он, — капитан подставляет и себя, и нас всех перед общим кланом; ты не имеешь права вообще быть на корабле. Был бы другой на твоём месте, его без всяких поручений швырнули бы за борт, предварительно дав поразвлечься команде, — он прищурился, — не понимаю, что с тобой не так, но ты всё ещё жив, — подытожил Краглин. — Так что не рыпайся и радуйся, что заставили возиться с тряпками, — тут он видимо осознал, что держит терранца над землей, его длинная жилистая рука начала трястись, и он резко его отпустил.       Повернув ещё дважды по коридору, они вошли в большой отсек, у которого даже дверей не было. Внутренности корабля в виде комнат, залов, лестниц, пунктов управления с большой натяжкой можно было называть своими именами. Здесь часто присваивалось что-то вроде «Отсек-1», «Отсек-ПУ» или вовсе именовалось «там». У корабельной столовой со 'столовой' общее было только слово 'стол', есть же, казалось, там не было ни возможности, ни желания, потому что повсюду валялись обёртки, огрызки и прочие отходы космического питания. Металлические столы отражали тусклый свет, и было видно, что на них не раз разливали жидкости. Были и какие-то темные пятна, ничто более не напоминавшие как кровь. — Вот твоя работа до вечернего обеда, всё должно блестеть, когда капитан вернётся, — Краглин ткнул пальцем на сомнительную субстанцию на ближайшем столе, — ну или попытайся хотя бы со столов стереть эту кашу — сегодня одного вывернуло, когда он узнал, что ты здесь на постоянку. — Ф-фе, — выдавил Питер и посмотрел по сторонам, — меня так ненавидят, потому что я всех разбудил раньше времени, да? — Тебя так ненавидят, потому что ты ещё жив, — буркнул Краглин и ушёл, оставив мальчика один на один с тряпкой.       «Ну вот и толку с меня, раз так? И как капитан думает, что я стану как они? Тряпки ещё эти…ну кто у них тут убирается? Это ведь похуже уборки в школе, там хоть учителя кого-то заставляют этим заниматься, а тут, похоже, и в голову никому не приходит. Почему Йонду не поручает это корабельным кры… Так, стоп…»       До мальчика только дошло, на каком дне он оказался и что об управлении модулем ему и не мечтать в ближайшее время. Питер начал вспоминать, как устроена иерархия на корабле и всё пытался найти там место уборщику, но, разумеется, безуспешно. С досады он ударил кулачком о ближайший стол; и тут на другом конце зала раздался звук, схожий с тем, будто кто-то раздавил жестяную банку. Что-то забурчало. Глаза Питера округлились: он увидел, как, ухватившись лапой за край стола, с пола поднимается какое-то существо. Оно —ну, вероятнее, он — был ростом чуть выше Питера. Из себя он представлял покачивающегося гуманоида, кожа которого была как у лягушки, а глаза занимали полголовы. На нём был комбинезон, похожий на тот, в котором был Краглин, только не такой чистый и целый. Бóльшего Питер разглядеть не успел, потому что тот начал говорить: — З-здесь нельзя быт-ть до обеда, — пробурчал он, жмурясь и пытаясь разглядеть незнакомца. — Я здесь по приказу Йонду, с-сэр, — спохватился было Питер. — Кулх, — сказал он своё имя, будто бы прокашлявшись. — А-а, ещё один…уборщик? Хе, забавно же вы меняетесь, — эта фраза не понравилась мальчику, и он отступил назад, — ладно, не жмись давай, проходи, сейчас будем драить столы. — А ты кто вообще, в смысле, ты мне помогаешь сейчас или что? — недоверчиво спросил Питер, сжимая тряпку в руках всё сильнее. Собеседник отцепился наконец от стола и зашагал, стуча своими ножками, куда-то к стене. — Ну, Опустошитель я, никого не корабле больше нет, ну разве что ты ещё. А так посмотри, что мне ещё делать? Пока у меня заказов нет, почему бы не помочь неуклюжему терранцу, — Кулх ухмыльнулся и достал откуда-то ведро. Своей простотой, которой мальчик никак не ожидал от Опустошителя, он приятно удивил Питера, и тот начал уборку вместе с Кулхом.        Пока они размазывали размокшую грязь по столам, Питер узнал, как устроен механизм закрытия дверей, а Кулх уяснил разницу между обычным и американским футболом. Они разговорились до того, что уже начали пускать в дело жалобы на жизнь. Опустошителям, как выяснилось, жить не так уж и интересно, если только не попадётся действительно «большое дело», ради которого можно и жизнь оставить, как выразился Кулх, но что это за «дело» такое, спрашивать Питер не стал. — Слушай, а ты с какой…планеты? — решился наконец Питер задать вопрос, мучавший его с самого момента их встречи. Он старался не смотреть на Кулха и сделал вид, что борется с очень трудным пятном. — Аккулху, — без особого чувства ответил Кулх, ведь для него этот вопрос был привычен, как и вопрос об имени, — я оттуда сбежал к Опустошителям, когда мне было пятнадцать. — О, и сколько ты уже здесь? — Два года. — Стой, тебе сейчас семнадцать? — Да, знаю, Кодекс, всё дела. Но на моей планете есть поправка к возрасту, так что считай, что мне где-то тридцать.       Тут Питер вообще стал слабо понимать, и не только потому что у него были плохи дела с математикой. Он не в первый раз уже слышал от обитателей корабля о «Кодексе», но о том, что это такое, мальчик не имел ни малейшего представления. Мало того, перед ним стоял инопланетянин с Аккулху, незлой, шутящий и добровольно помогающий в нелёгком деле. Столы они давно убрали и принялись за следы на стенах, но в голове мальчика крутилась одна и та же задачка. «Ну как ему может быть тридцать, если ему семнадцать? Это какие поправки должны быть, если тридцать нацело на семнадцать не делится…или делится…» — Не грузись, подрастешь — всё узнаешь, — сказал Кулх, выжимая тряпку. — Ну, а ты, с Терры, да? — Для него привычнее Земля, — раздался нудный голос откуда-то сверху; оказалось, там был ещё один уровень, представлявший из себя узкую железную решетку и перила. Упершись руками в металлический борт, за уборкой сверху наблюдал высокий Опустошитель. Немного погодя, Питер признал в нем Опустошителя, захотевшего в первую их встречу пригвоздить его к полу своим мечом по приказу Йонду или, вернее сказать, до того, как Йонду отдал приказ. — О, уже закончили со своей работой? — отводил тему Кулх. — Тебе бы лучше с ним не возиться, лупоглазый, ты и так на испытательном сроке с прошлого раза, а ему тут, видимо, место обеспечено. — За меня не беспокойся, — протянул Кулх, продолжая оттирать стену и подавая пример Питеру, мол, не обращай на него внимания, но тот продолжал смотреть на Гэла. — Мне, может, что полезное сделается, не всё же в свободное время фигней маяться.        За Гэлом в коридоре стояли его напарники, потихоньку начали подтягиваться и другие. Все не могли налюбоваться издёвками своего соратника над уборщиками. Слыша их смешки, Гэл решил не останавливаться: — Умничка ты наша корабельная, — подразнил он Кулха и перегнулся через перила, — ну удачи вам с тряпкой, скоро все завалятся посмотреть на вашу работёнку, — он сплюнул вниз и едва успел увернуться от тряпки, полетевшей в ответ. — Эй, терранец, не позволяй тут себе! Если тебя нельзя трогать, это не значит, что ты не огребешь.        На этот восклик шедшие в столовую Опустошители, среди которых был и Краглин, притормозили у входа и начали наблюдать действо. Питер же и вправду разозлился — не для того они тут убирались, чтобы всякий идиот плевал на столы. Еще ему становилось обидно и за Кулха, которого тут, похоже, тоже не любили. — Это ты тут себе не позволяй, наглый урод, — крикнул Питер, топнув ногой по полу. Он почувствовал, что к его лицу прилила горячая кровь, и тут же начал судорожно вспоминать ругательства, — мы тут не просто так торчим и отмываем все это дерьмо, идиотина, чтобы ты пришел сюда и начал вести себя как законченная свинья. — Питер, — шикнул на него Кулх, давно переставший уже тереть стенку и заметивший наблюдателей. — И на него, — Питер ткнул пальцем в Кулха, — не наезжай. Он такой же как и ты: у него тот же знак, что и у тебя.       Тут уже раздался смех со всех сторон, Питер начал озираться вокруг и почувствовал, что провалился. Сердце начало биться как бешеное. — Чавкалку-ка закрой, — усмехнулся разбуяневшемуся мальчишке Гэл. — Так спустись и закрой мне её сам, — в последней попытке выиграть в этой перепалке выкрикнул Питер. — Питер! — еще громче загудел Кулх, но тут все немного поутихли, и сквозь толпу был слышен смеющийся сиплый голос, заставивший Питера устыдиться за свои дурацкие выкрики. — Ну навели шуму, ребята, — к столовой протискивался Йонду, наблюдавший всё это действо с мониторов, — думаю, нужно освободить место для прожорливых морд: такой заварухи мы давно не устраивали.        Все одобрительно закивали и начали проходить к столам. Гэл дернул подбородком и исчез в коридоре. Отовсюду слышались скорые шаги и разговоры — начался вечерний обед. Кулх и Питер поняли, что скоро их труды пойдут насмарку и делать теперь они ничего не могли. Когда в первый раз на стол что-то упало, они оба невольно зажмурились. Через какое-то время к застывшим раздосадованным уборщикам подошёл капитан. Первым делом он отправил Кулха за стол, но тут Питер дернул Кулха за рукав и протянул ему руку: — Спасибо за помощь, напарник, — он дёрнул уголком губ и сильно сжал протянутую в ответ руку.        Когда Кулх отошел, Йонду посмотрел на мальчика, положил тяжелую руку на его плечо и, по пути к выходу, начал говорить так, чтобы слышал его только Питер: — Я смотрю, у тебя язык подвешен при других, всё хочешь себя показать, но до колкостей тебе ещё расти и расти, — от этих слов у Питера в животе всё неприятно заёрзало, и желания идти с капитаном у него было всего меньше. — Пока не позорься и не выделывай из себя крутого паренька, а то и правда, не вытерпят и треснут по башне. Могу и сказать, чтоб сожрали тебя, — он посмотрел мальчику в глаза и оскалился, — вот им счастье будет. Сегодня ты, конечно, хорошо постарался, даже заговорил вон с кем-то, но всё равно не уяснил моих правил. Я тебе отдам то, на что ты наработал, пойдем, — и они оба зашагали в сторону Отсека ПУ.