Californie

— Так… — взгляд Хана утонул в стакане воды, что он крутил в руках, будто на дне его плавал тот вопрос или то утверждение, с которого стоило начать разговор.       Рей, Кайло и его родители расположились за круглым столом в тусклой, просторной гостиной, с взаимного согласия ограничившись только стаканами воды, чтобы всем немного подуспокоиться и смочить пересохшее от волнения горло…       На миг Рей вернулась мыслями к предыдущим дням. Кайло ничего не рассказывал ей о своих родителях, ответив на её вопрос о них, что они смогут обсудить всё после встречи, так что в эту минуту она смотрела на них без знания сколько им лет, кем они работали или работают и что может быть причиной столь длительного невозвращения Кайло домой, что касалось их участия и влияния в этом вопросе.       Изучая лицо мистера Соло, она находила в нём вполне чёткие вопросы, вроде того, где же его сын был столько лет, чем жил тогда, чем живёт сейчас. Дело очерёдности — не более. Однако читалось также и сомнение в первостепенности всего этого.       Заговорил в итоге первым сам Кайло, решив для начала довести до родителей манеру собственной речи. Обернувшись к Рей, он попросил в устоявшейся форме общения — одними губами: — Скажи им.       Старшие Соло обратили внимание на беззвучную пантомиму, почти синхронно нахмурившись, и посмотрели на Рей в ожидании объяснений увиденному и отчего-то не услышанному: — Он… Кайло, он… — Кайло? — уточнила Лея сбитая с толку.       Рей почувствовала касание на своём плече и обернулась, выслушав: — Про имя потом.       Она кивнула и повернулась к Хану и Лее. — Он не может вам ответить… как раньше. Он немой.       Рей заметила, что Хан сделал сиюсекундное предположение-вывод о причине немоты почти сразу, в то время как Лея с грустью и растерянностью встрепенулась, намереваясь спросить, как так вышло, но отчего-то этот вопрос застыл лишь в её глазах, так и не коснувшись дрогнувших узких губ. — Я могу… — Рей взглянула на Кайло, без слов спрашивая, хочет ли он, чтобы она «слушала» его и передавала слова родителям, и в ту же секунду усомнилась в подобной идее. То, что прозвучит сейчас за этим столом, всё это глубоко личная, семейная беседа, а она как известно не часть этой семьи и даже не её друг. Делала ли она своим предложением шаг на запретную территорию? Кайло звал её с собой на первый взгляд для моральной поддержки, и Рей дала ему это. Но хотел ли он, рассчитывал ли при этом перейти на новый уровень близости или же всё обстояло с точностью до наоборот. Рей слабо в это верилось, но она допускала, что он не в последнюю очередь позвал её с собой для того, чтобы она выступила в роли «переводчика», побыв какое-то время его голосом. — Говори им вслух всё, что я скажу тебе, — попросил Кайло.       Успокоение пришло к Рей с его смягчившимся взглядом, будто он учуял подозрение и постарался тут же разубедить её. Про себя она признала, что даже если бы она была нужна ему как инструмент общения и только в этом качестве, она бы стала им для него, не раздумывая. Какая-то часть сознания шепнула, что что-то с этой само.отверженностью не так, но третья была слишком увлечена происходящим, чтобы разбираться с сопутствующим дискомфортом. — Ты читаешь по губам, — кивнул Хан, поняв всё прежде чем Рей смогла объясниться, как в дальнейшем будет протекать вся беседа. — Да, — ответила она, и в том, как кивнул Хан и как похолодел на пару градусов взгляд Леи, она заподозрила, что в их глазах она как раз-таки выступает инструментом, хотя на пороге дома их глаза сообщали иной облик приятия незнакомки, с которой пришёл их сын. — Хорошо, — протянул Хан, одной рукой разминая шею, а второй вцепившись в край стола с такой силой, словно у него знатно кружилась голова. — Так значит… Значит, тебя не было в том вертолёте? — решился наконец он. — Был. Мы упали, но… я выжил, — нахмурившись, Рей озвучила прочитанное только через силу, хотя слова были все до одного знакомые, короткие и с лёгкостью прочитанные. Пугающая горечь и сожаление, застывшие на губах беззвучно говорящего при окончании фразы, ошеломляли своим весом, объёмом и, что пугало Рей превыше всего, наличием. Следя за судорожными движениями мускулов в лице Кайло, она задалась вопросом: насколько застарелая боль, куда бы корнями она ни уходила, была пережита им к сегодняшнему дню? Казалось, что имеющаяся альтернатива при падении вертолёта была для бывшего солдата куда более предпочтительней в той ситуации, и как ни пыталась Рей разъяснить это себе, при любом ответе, это резало по живому. — И что было дальше? — Хан смотрел так, будто безошибочно догадывался обо всём, что услышит. По такой реакции, даже не зная, кем он был по жизни, чем занимался, Рей предположила, что мистер Соло, как и его сын, тоже бывший военный. О Лее, слушающей все вопросы и ответы с тревогой, интересом, и неприкрытым страхом, она пока затруднялась сделать выводы. — Попал в плен; лишился голоса; вернулся в Штаты в две тысячи шестом, — озвучила Рей максимально сухую и сжатую информацию.       Она однажды уже размышляла про себя над тем, как именно Кайло лишился голоса, и в большинстве случаев она подходила к подобной догадке, теперь оказавшейся суровой правдой, знать детали которой ей хотелось исключительно в том случае, если самому Кайло нужно было бы ими поделиться. В глубине души она не без стыда признавала, что до дрожи боится когда-нибудь узреть, пусть и на словах, относительную полноту картины. Если от одних только фактов, без подробностей и описаний, у неё волосы вставали дыбом, а внутри всё сворачивалось в крепкие тугие узлы, то что говорить о реакции на детали. — Почему ты не вернулся домой? — спросила Лея без малейшего нажима в голосе, давая своей интонацией возможность сыну вовсе не отвечать на этот вопрос, или не делать этого прямо сейчас. — Я не мог… Я стал другим. Да и тем, кем был до службы, вы бы… — Мы примем тебя таким, какой ты есть. Всегда, — уверенно произнесла Лея, потянувшись рукой к руке сына, но тот не позволил ей дотронуться, несогласно покачав головой. Рей задумалась о значении жеста, что именно он им отрицал? Полагал ли Кайло, что семья не примет его таким, какой он сейчас, или же родители не принимали его ещё тогда, таким, каким он был до службы? Что бы в это ни было вложено, он потупил взгляд, и Рей озвучила ёмкое «Простите», блеклым дымом вытекшее из его уст, точно сизый след от источника пламени, сокрытого внутри. — Мы не собираемся тебя обвинять, — Лея посмотрела на Хана, и тот ничем не выказал возражения. — Мы только хотим понять. Ты мог прийти домой, ты должен был… — Лея прервалась, почувствовав что последняя фраза как раз-таки давит, когда ей не хотелось этого допускать.       Кайло поднял взгляд к матери, в котором читалось всё то же «простите». Примут они его сейчас или нет, как и принимали ли ли тогда — сейчас ничего из этого не являлось достойным оправданием своего поступка. — Ладно, — терпеливо произнёс Хан, не став разбираться в том, кто, что, кому и почему должен был, а что нет. — Было то, что было, и это прошло, — он взглянул поочерёдно на жену и на сына, прося прислушаться и хотя бы на время этой беседы отпустить это, так как это не та тема, где можно с лёгкостью получить сиюминутные ответы. — Чем ты занимался эти девять лет? — Я… Сначала я занимался… — Рей передавала всё как есть, слово в слово, когда вдруг Кайло замялся и будто бы перескочил через какой-то не озвученный момент, и выдал то, что она уже знала: — Уже несколько лет я работаю в полиции.       Эта новость к удивлению Рей взбодрила всю беседу, произведя на старших Соло, как ей казалось, слишком острое и сильное впечатление. Впрочем в этот раз догадок ей строить не приходилось — достаточно всего лишь наблюдать и слушать. Какая бы причина ни была, оба Соло оживились, атаковав сына уточняющими вопросами с такой скоростью, что Рей только и успевала, что воспринимать и передавать ответы Кайло, да следить за нитью беседы: — В полиции… здесь, в Лос-Анджелесе? — Да. — А Люк?.. — Он в курсе. — Что?! — рыкнула Лея, пока Хан решил вновь прояснить: — В курсе с каких пор? — С самого начала. Это он подвёл меня к этому. Не вините его, это я просил его молчать… — пока Рей проговаривала до конца эту фразу, попутно гадая, кто есть Люк, Хан поднялся с места, отправившись безрадостно гулять по комнате, а Лея смотрела теперь на сына так, словно её руки чесались, чтобы не взять дробовик и не броситься немедля беседовать с этим Люком, взяв его на мушку. — Я убью его, — спокойствие в голосе Хана было столь естественным, будто он сообщал присутствующим о своих планах на ближайшие выходные. — Люк знал, что ты… — Лея была будто бы вовсе не прочь присоединиться к мужу и съездить одним погожим деньком за город и пострелять по «люкам», точно по уткам. — Прекратите! — попросил Рен устами Рей, но это не остановило бурный поток гнева, жгучим фонтаном льющийся из уст его матери. — …жив и молчал?! — Я просил его об этом, — повторно настояла Рей, как настаивал Кайло. — Но зачем?! — поразилась Лея, беспомощно опустив руки на стол. Хан прохрипел, поморщившись: — Сейчас это уже не важно, зачем. Люк согласился, когда не имел на это никакого права! — выплюнул он, будто этот человек был соучастником страшного преступления, и в упор не желая воспринимать, в отличие от своей жены, кто был в этом преступлении зачинщик. — Не важно? Не важно?! — Лея посмотрела на Хана и предосудительно покачала головой, после чего поднялась с места и встала на колени перед Кайло, отбросив всю мягкость и уступчивость, словно те были напускными или с трудом ею достигнутыми, а потому с лёгкостью отпущенными, словно удержание поводьев контроля никогда не было её сильной стороной. Она протянула руки к лицу Бена, точно к единственному светочу, какому было под силу освободить её от боли, вывести из тьмы горя, выйдя из неё самому. В этот раз он не отстранился, всего лишь на миг закрыв глаза. — Почему ты не вернулся домой? — воззвала она к ответу, словно не получи его — и она не сможет дальше дышать и рассыпется прахом в мгновение отказа. — Ответ тебе не понравится. — Мне он нужен, Бен! — умоляли её слёзы, пока подрагивающие пальцы гладили бледную кожу лица, идя непозабытым маршрутом по созвездиям родинок и одной единственной травмы, что было открыта миру, шраму на щеке. Кареглазое отчаяние было готово испить любую правду из ровно того же, до боли родного цвета блестящей тоски, бегущей прочь из сегодняшнего дня куда-то в дали прошлого.       В момент, когда Лея вновь прошлась рукою по шраму на щеке Кайло, Рей приобрела на несколько солёных мгновений на собственной щеке похожий — тонкий и обжегший кожу. Заговорив с небольшим отставанием вместе с Кайло, в чьих глазах блестели мыслимые и немыслимые правды, она невольно передала дрожь, которую видела на губах, в свою речь, эмоционально раскрасив несуществующий голос Бена Соло, идущий из её уст, но из его сердца. Кайло взглянул на отца и вернулся к матери, накрыв её ладонь своей. — Я знаю, какой жизни вы для меня хотели, и вы знаете, какой жизни хотел для себя я сам. Я достиг того, к чему шёл… став при этом вашим худшим кошмаром… Я никогда не хотел наказать вас за что-то тем, что не был рядом, когда вы меня ждали. Только огородить от того, кем я стал.       Кайло замолчал, и вновь взглянул на отца, стоящего рядом. Рей, слушая, продолжила будто и правда не своим, но чьим-то родным голосом: — Всё вышло так, как ты и предупреждал… пап. Ты видишь сейчас, что ты был прав. Я знаю это, потому что вижу, какими глазами ты на меня сейчас смотришь.       Взгляд перетёк обратно к лицу матери. — И я знаю, как ты будешь смотреть на меня… когда узнаешь, кем я работаю.       Лея на миг растерялась, и коротко глянула на Рей, словно та что-то не то передала им минутой ранее: — Полицейским. — Да, но… Я не выписываю штрафы, не расследую дела и не бегаю за преступниками. Я полицейский снайпер.       Лея впервые за всё время, что сын был рядом с ней, отвернулась от него, прикрыв глаза с такой болью, словно он сообщил ей, что неизлечимо болен. Со стороны Рей казалось, будто Кайло нанёс ей самый сильный, внезапный и подлый удар, точно зная, в какую из болевых точек метить. И он знал, что не промахнётся, и всё равно ударил. Развяжет ли эта пуля старый узел или затянет его ещё крепче? Рей с тяжёлым сердцем ждала итога внутренней борьбы в этой женщине, но в то же время радовалась, что Кайло сказал ей всё, как есть полностью, не ограничившись безобидным «я работаю в оружейной». — Бен, — заговорила наконец Лея, всё ещё не принимая открывшуюся правду, но заметно стараясь хоть как-то сосуществовать с ней. — Мы не хотели, чтобы ты уезжал, каждый по своим причинам — это так, — она взглянула на мужа. — И я никогда не хотела, чтобы ты… Чтобы ты делал… подобные вещи, хоть на службе в армии, хоть где-то ещё, — женщина ещё крепче и нежнее обхватила ладонями лицо сына, глядя ему в глаза. — Но неужели ты правда верил, будто мы не хотели, чтобы ты вернулся обратно?       Ответить Кайло, или хотя бы задуматься над ответом не дал звонок в дверь. Никто из присутствующих не рыпнулся открывать. — Зайдут позже, — чуть тише произнёс Хан, возвращаясь за стол, однако визитёр оказался весьма настойчив в том, чтобы увидеться с хозяевами, продолжив дубасить в дверь, поняв, что его не спешат почтить вниманием.       Лея встала с колен и кивнула Хану, чтобы он открыл, и они могли бы продолжить. Гулко буркнув что-то нечленораздельное, он направился к двери, и кто бы за ней ни оказался, едва Хан открыл её, как Рей тотчас уверилась в том, что за ней стоит страшный неприятель и неблагожелатель. Прорычав в лицо стоящего за порогом яростное «Ты!!!», Хан схватил человека за грудки и, напирая на него, вышел так на улицу.       Кайло вскочил первым, а за ним в дверях оказались и Рей с Леей, уставившиеся на кучу малу на траве. Оказавшись снаружи, Кайло пытался теперь оттащить своего отца от мужчины, одетого в потёртые джинсы, того же качества тёмную кожаную куртку, и на первый взгляд по возрасту будучи не многим моложе нападающего на него. Неизвестный Рей, он лежал на спине и всего лишь оборонялся. Выкрики Хана кое-что прояснили в том, кто этот несчастный: — Ты знал! Засранец, ты знал, что он жив, и молчал! Иди сюда! — он с удивительной для его лет удалью вырывался из рук Кайло, пока вскоре не смирился, что здесь и сейчас избить, как догадалась Рей, некого Люка, ему не доведётся, и в его силах на данный момент ограничиться не более чем словесной бранью.       Сам Люк, однако, был вовсе не против насилия, направленного на его персону: встав с травы, он радушно, но, скорее, смиренно распахнул объятия, будто был прекрасно осведомлён о причине гнева, бьющего в его направлении. — Оставь его! Пусть выпустит пар, — подзывал он Хана, но Кайло раз за разом останавливал отца, порывающегося пуститься в бой. — Отпусти меня! — гаркнул Хан сыну, и тот на проверку отпустил, готовый в любой момент вновь разнять парочку. — Ты знал, старый хрыч! Столько лет ты, чёрт тебя дери, знал! — тыкал он пальцами в сторону Люка, явно не удовлетворённый скудной формой выпуска ярости и обиды. — Отпусти его, Кайло! Пусть ударит! Давай, Хан! — Да я тебя сейчас!.. — Хан вновь замахнулся, но его кулак оказался перехвачен Кайло, старающимся перехватить ещё и взгляд отца и кивком головы сказать «нет, прекрати». Когда ему это удалось, все трое хмуро переглянулись, и молчаливо сошлись на том, что продолжения битвы при всём желании и при всей готовности некоторых, в этот раз не случится. Они посмотрели на не менее хмурых Рей и Лею в дверях.       Рей, удостоверившись взглядом, что Кайло и его отец целы, пробежалась глазами по Люку… как и он по её фигуре с головы до пят. — Наша знаменитая Рей! — тихо фыркнул он себе под нос и направился ей навстречу. Поравнявшись с ней плечом к плечу, он пропустил движение сбоку — улучив момент Лея залепила ему хлёсткую пощёчину. — Мы с тобой ещё поговорим, братец, будь уверен! — угрожающе бросила она и кивнула мужу и сыну зайти внутрь. — Так он… Вы?.. — Рей смотрела то на Люка, то на Лею, пытаясь найти в их лицах хоть какое-то сходство, а подтверждение нашла, взглянув на Кайло. Он указал на Люка с немым и совершенно безрадостным: «Знакомься. Мой дядя… И мой босс». Тот смерил своего племянника и подчинённого взглядом, не сулящем ему ничего хорошего, пообещав: — С тобой разберёмся завтра с утра, в отделении, — после чего обратился к Хану с Леей: — вижу, я не вовремя, так что заеду ещё раз сегодня вечером. А с тобой, — он вновь прошёлся по фигуре Рей так пристально, словно собирался рисовать её по памяти. — С тобой, пташка, мы разберёмся здесь и сейчас. Дай им спокойно поговорить друг с другом. Сама понимать должна, что ты здесь явно лишняя.       С этими словами он беспардонно схватил её за предплечье, точно брал собачонку за поводок, и, развернувшись, собрался повести за собой на второй этаж дома, будто на прогулку. Однако Кайло не дал ему это сделать, повторив жест Люка, крепко вцепившись ему в рукав старой куртки. — Да всё у нас нормально будет, расслабься! — бросил Люк.       Рей стояла рядом, не зная, чему ей стоит дивиться больше: грубости слов и интонаций брата Леи; тому, что в его глазах она по какой-то причине «наша знаменитая Рей»; или же тому, насколько жёстким был взгляд Кайло, дававшим своему дяде столь же недоброе обещание-предупреждение, как и он ему в отношении завтрашнего утра на работе. В добавок Рен указал ему глазами на руку, которой тот всё ещё сжимал предплечье Рей. Люк уступил и отпустил её, кивнув Рей, старавшейся не морщиться пока растирала розоватую пятерню на голой коже, следовать за ним. — Мы быстренько, не переживай! — с напускной весёлостью и бодростью заверил он Кайло, что до последнего сверлил взглядом его спину, пока они с Рей удалялись от него вверх по лестнице. — Да и тебе волноваться не о чем, сладкая, раз уж у моего племянничка, если не ошибаюсь, впервые за его многолетнюю карьеру, прицел сбило, ещё и так надолго, — «успокоил» он Рей, когда они оказались перед дверью одной из комнат на втором этаже, где их уже не могли слышать.       Когда он приоткрыл её, предлагая кивком головы хотя бы заглянуть внутрь, раз уж зайти Рей не спешила. Стоящая перед ним мрачной тучкой, она заглянула внутрь и первым делом увидела кровать. Медленно переведя взгляд к успевшему в считанные минуты стать ненавистным лицу мужчины, она уже без особого удивления, но от этого с не меньшей неприязнью услышала от него: — Быть может покажешь мне, какими такими трюками ты охмурила Кайло, наградив его в добавок к имеющейся без твоих усилий немоте ещё и слепотой и глухотой? А, Скай?       Вариантов последующих действий с её стороны на опрометчивое высказывание было к удаче Рей всего три: ладонь — щека, кулак — нос, колено — пах. Первым его уже наградила сестра, вторым, возможно, случалось награждать его коллегам или недоброжелателям, а вот третье пускалось в обиход как правило не часто, отчего соблазн выбрать третье был велик…       Однако сходу поняв правила и мотив проверки-игры, и мысленно проиграв каждый из трёх сценариев, остановилась Рей к собственному удивлению на четвёртом — солнечно улыбнулась, искусно вытравив из улыбки всю неприязнь, и не имея в вежливом оскале ни капли похоти, зашла внутрь комнаты…