***
Кайло разбудил её, когда под ними оказались британские земли. И вновь в груди только не.подходящее бес.совестное блаженство. Даже несколько чистых слёз, пришедших пока Рей вглядывалась в родные пейзажи, были тихими. Они не несли с собой отравляющего горя. Только благо.верную, мелодичную печаль разлуки. Не.намеренной и на долгие годы. Глазам не требовалось времени, чтобы узнать близкие места. Они просто смотрели вниз, пока сознание получало неслышный ответ, идущий от земли, которого не могло быть. «Мы ждали тебя». Дома, поля, деревни, реки, леса, города — все те места страны, где Рей прежде даже не бывала, говорили ей оттуда, снизу, что: «Ты нас знаешь. Ты была частью нашего мира. Ты всё ещё его часть». Было страшно поверить этому голосу в сердце, но и отрицать она не смела. Ничто в мире не изменит того, где она родилась и где выросла. Даже ангельская — не дьявольская или божественная! — злая дымка, годами отводившая скорбный взгляд от этой неизменной правды. Когда колёса шасси коснулись земли, девушка спрятала лицо в руках. Без слёз. Просто закрыла дрожащими, прохладными ладонями, не смея ни жалеть себя, ни корить, ни оправдывать. Мечталось. Хотелось. Желалось. Должно ли ей быть стыдно ещё и за это? Получила в Америке далеко не то, что искала. Но мог ли от этой неудачи прекратиться сам поиск? Должен ли был? Или спустя годы он всё же принёс к Рей всё то, чего она жаждала найти в своём путешествии?.. Понимание насколько она теперь близка от всего, что звала своим, стало тяжким облегчением. Родительский дом, в котором больше нет родителей. Добрые соседи и знакомые, каким при случае будет трудно смотреть в глаза, бывшие друзья, каким совестно врать. Уютные улицы и зелёные парки, по каким больно идти ногами, ступавшими по бульвару Сансет… «Зато Его здесь нет». То, что Хакс находится на другом краю земли, стало откровением. Об этом не думалось в полете, ни разу. Мысли о человеке были, но не в таком контексте. А теперь… «Бога нет рядом. Сутенёра нет. Никого нет. Он далеко, где-то там, в другом мире. Не появится, ничего не скажет, не одобрит, не осудит, не узнает». Мелькнула мысль о вседозволенности, но она оказалась с пинком выдворена из головы. Не отсутствие человека рядом даёт подобное ощущение. Да и хотелось Рей в этой поездке не всего, а беспозволительно немногого. Навестить могилы родителей, увидеть дом детства, пройтись по городу… Желать этого здесь и сейчас ей не смог бы запретить даже Хакс, возникни он перед ней из воздуха. Осудить и наказать мог бы (не будь рядом Кайло). Но дать или отнять право желать и не желать чего-то для себя он был не способен. Даже у своего создания, которое нисколько не жалело, ступая всё ближе к трапу, что оказалось так далеко от него. Здесь. В месте, что древнее самого бога. Оно было до него и будет после. И не важно кто где находится, какие годы и расстояния отделяют человека от родительского дома и родной земли. Навсегда — «Это моя первая обитель». Рей обернулась к Кайло, с ангельским усилием сглотнув ком в горле. Они всё ближе подходили к выходу из салона. Чуткий нос уже учуял другой, не калифорнийский воздух. Прохладный, чистый, ясный запах. Кайло ответил на светлый, зовущий взгляд: «Свежо». Двое людей одновременно улыбнулись друг другу, и это подействовало на девушку благотворным образом. Она ощутила себя точно хозяйка в огромном доме, где Рен был желанным, почётным гостем. Захотелось устроить ему экскурсию по городу и показать всё в лучшем виде, чтобы Кайло понравился Кроули и понравилась эта поездка. Чтобы он запомнил из неё не только слезы той, что рядом. Разве что они будут кристально счастливыми, как в миг, когда Рей после долгих лет разлуки вновь ступила ногами на родную землю…***
По местному времени было десять утра, и хотя в Лос-Анджелесе сейчас глубокая ночь, спать не хотелось ни одному из прибывших. Заселившись в отель, пара уделила время и внимание третьему участнику их путешествия. Судя по сипению, которое по идее должно было быть мяуканьем, Дарт за время полёта успел хорошенько сорвать себе глотку. Нормальный «мяу!» удавался ему через раз, а то и реже. Зная говорливость своего кота в обычных, домашних условиях, Рей так и слышала в ушах ревущие просьбы о помощи, неустанно отправляемые в пустоту вселенной из багажного отсека. В довершении картины бедного трёхцветку ещё и стошнило, так что хозяевам пришлось его и умывать, и сушить, и успокаивать. Кайло давал ему за несколько часов до вылета успокоительные таблетки, но пищеварительная и нервная система животного видимо отказалась «дружить» с ними — кошачья аэрофобия оказалась непобедимой. Когда с Дартом всё было улажено, вопрос что делать дальше занимал Рей недолго. Навестить могилы родителей хотелось в первую очередь. И к счастью этому желанию не пришлось бороться с мыслью, что третьим местом после аэропорта и отеля, какое Кайло посетит в городе, станет кладбище. Он сам, судя по его вопросу, не рассчитывал, что она сделает шаги в каком-то ином направлении. — Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? По выражению его лица было ясно о каком направлении он говорит. Пройтись по городу они смогут и позже, да и Рей не ощущала себя здесь ни гидом, ни туристом. Оба знали, что цель поездки это не культурное просвещение. — Да, — уверенно кивнула девушка и взглянула на притихшего кота. — Вы оба. «Хочу, чтобы они увидели всех нас. Вместе. Чтобы знали, что их девочка больше не одна и о ней есть кому позаботиться. И ей есть о ком…» — Уверена? — Конечно, — нахмурилась Рей, прочтя вопрос на губах. Кайло имел полное право усомниться в силе её желания, но она всё равно не уловила от чего именно он выглядел столь неуверенным в её намерениях. Словно ждал, что она скажет ему: «Жди здесь, я скоро вернусь». После её второго, убеждённого ответа Рен больше не задавал новых вопросов. Он надел на Дарта шлейку и прицепил к ней поводок, после чего Рей склонилась и взяла кота на руки. Не то чтобы животное не хотело идти своими лапами, но отходить от стресса после перелёта было приятнее на руках хозяйки, как рассудила последняя. К тому же неизвестно, как как Дарт мог отреагировать на шлейку, которую на него надели впервые в жизни, предложи ему пройтись в ней на своих четырёх. Новый опыт сейчас мог обернуться для него в ещё одно неприятное переживание. И если уберечь его от этого Рей не сможет, то хотя бы отсрочить попытается. Сначала успокоится, потом испробует обновку. Двое людей с котом в полном прогулочном обмундировании, но сидящем на руках у девушки, покинули стены отеля…***
Учитывая малые масштабы города, пара в считанные минуты доехала до местного кладбища, какое в Кроули было всего одно. Его сотрудники, заглянувшие в регистрационные книги, помогли двум посетителям, объяснив куда нужно идти, так что им не пришлось искать нужные могилы вручную. Они с Кайло шли не в быстром темпе, но дыхание Рей почти сразу сбилось. Все изматывающие нервы и душу вопросы один за другим собирали свой тяжкий груз и караваном уходили прочь из головы. В разуме и на сердце оставалась только голая правда такая, какая есть… Каждый шаг вперёд, что делала Рей, ощущался равно смелым и неуверенным, правильным и необходимым. Предвкушающая встречу, она отрешённо смотрела на зелень кругом с ровными рядами серых надгробий. По кладбищу гулял лёгкий, не.привычно прохладный ветер, а земля внизу была залита тёплым, приветственным солнцем — приятное дополнение к отсутствию дождя. Отвыкшая от местного климата, Рей непроизвольно передергивала плечами от нежных порывов воздуха и при этом старалась вдохнуть его носом как можно глубже. Без напряжения и усилий она вслушивалась в шёпот ветра, играющего с её распущенными волосами. Рей порадовалась, что так вовремя отстригла длинные, сожженные, тускло-рыжие пряди, идя сейчас, во всех смыслах с лёгкой, чистой, собственной головой. Встречный, встречающий её ветер, несмотря на свою лёгкость и нежность, принёс к ней далеко не лёгкие воспоминания, ожившие перед мысленным взором. Мрачный и страшный момент, после которого жизнь совершила поворот не туда, направившись на всей скорости вниз по морально-психо-социальному склону. Бульвар. Звонок. Новость. Потеря. Шок. Боль. Слёзы. Закат. Шлюхи. Сутенёр. Клиент. И завертелось… Прежде чем её силой впихнули в машину «первого клиента» и тот её «излюбил» у себя дома, Рей скорбела по погибшим в автоаварии маме с папой всего ничего — от силы несколько минут, беспомощно сидя и рыдая на тротуаре. После началась беспрерывная борьба за выживание, протекающая в разных формах. А само понятие «скорбь» растворилась в мироощущении «стыд»… Пока и оно и не сменилось иными состояниями, приведшими к блаженному спасению и прекращению борьбы с миром и с самой собой. Постыдному прекращению борьбы, что и в разгар могла быть куда яростнее, нежели вела её мелкая гусеница, день за днём становящаяся огненной бабочкой… Кайло забрал у Рей с рук кота и остался стоять поодаль. Она знала, что подзовёт его к могилам чуть позже, а вначале ей надо побыть наедине. Мягким шагом обойдя чужие надгробия, затаив дыхание, девушка встретилась глазами с двумя родными именами, высеченными в камне. Томас и Валери. Собственная фамилия за ними стала вторым звучным набатом в груди. Фримен…***
Встрепенувшееся сердце и не подумало трусливо сбежать в пятки. Грустной тучкой оно рвануло вперёд, на всех порах летя навстречу к именам. Потерянная на чужой земле дочка. Погибшие на родной земле мать с отцом. И серо-каменные символы вечных материй — благодарности, памяти и любви. Зовущие глаза знакомились с двумя надгробиями солёными дождями и громовыми раскатами-всхлипами, извергающимися из вулкана в груди. Рей была уверена: еще немного и незримая мощь воспоминаний, соединяющих трепещущее сердце, два имени и одну фамилию, пробила бы собой надгробные камни. Но время шло, камни оставались цельными, без малейшего разлома… В отличие от обнажённой, покорёженной, вывернутой наизнанку души Рей, от разума, представшего сейчас как есть — желаемо оголённым и не желаемо тройственным… Когда вселенная вот-вот должна была замереть и исчезнуть, в этот момент ничего сверхъестественного не произошло. Секунды шли за секундами. Над головой всё также радостно светило солнце. Где-то рядом Кайло утешал их кота на руках. И эта естественность спасла Рей, позволив вновь дышать и ощущать себя лихорадочно живой, через боль, раскаяние и сожаление, но живущей. Но прошли мгновения — и светлый, внешний мир стал удалялся от её слуха и взгляда с запредельной скоростью. Ноги враз ослабели, и девушка рухнула на колени. Заведомо зная, что в такой момент к ней вне всяких сомнений придут горячие, чистые слёзы, сейчас, когда они правда пришли, расставаться с ними было стократ проще и легче, чем приветствовать блестящие в них на ярком солнце воспоминания… о том, что всё хорошее и плохое в этой ангело-небесно-человеческой жизни правда было. От самого начала и до сегодняшнего дня. Что на этой земле, что за океаном… …Настоящее, никем не выдуманное, беззаботное, радостное — ангельское — детство. Тайком криво отстриженная челка. Выпадающие молочные зубы. Был дом, и в доме всегда было тепло, светло, уютно и сытно. Была мама и её самый радостный смех, был папа и его самые нежные поцелуи. Близкие люди с милыми сердцу именами, приятными лицами и добрыми намерениями. Закадычные друзья и верные подруги с их добрыми шутками и задушевными разговорами. Яркие выходные, весёлые дни рождения, тёплые рождественские вечера, семейные выезды за город, школьные будни. Захватывающие книги, походы в кино, музыка, уроки, настольные игры, спорт, ночные тусовки. Разговоры, встречи, мальчишки, приветы, взгляды, касания. Выпускной. Танец. Поцелуй. Лето. Прощание… …И та нереально живая, чувственная картина на стене в комнате, с которой всё началось. Закат. Лос-Анджелес. Калифорния. Яркое, красочное небо Города Ангелов, не обещавшее лучшую жизнь, но зовущее найти её. Не погоня, но дорога только к своему собственному счастью, которое будет таким, каким пожелаешь. Счастье. Любовь. Найти своё «я». Простая цель, состоящая из трёх не.разрывных компонентов. Единственно стоящая мечта, стоившая Рей непомерно многого: не одного запаса нервов и душевных сил, но и самой дорогой валюты в мире — времени. Поездка. Полёт. Приземление. Мечтающая девочка познала свою любовь. Жаждущая девушка обрела своё счастье. Ищущая женщина нашла своё я. Так должно было быть, но не было; так казалось, верилось, жилось этим… Но теперь, пока тело содрогалось в освобождающих рыданиях на родительской могиле, ангельская рука без страхов и сомнений перечеркивала каждый из лживых глаголов и по праву заключала в кавычки каждое последнее слово. Не обрела. Не получила. Утратила. Не любовь. Не счастье. Не настоящая. Изнасилованная извергом. Развращённая сутенёром. Потерявшая себя в объятиях дьявола. Конец небесной поездки. Ложь ангельского полёта. Горькая радость и мягкая боль человечного приземления… Всего раз, с природной силой утраченной веры, пронзительно, протяжно — прощально — Рей что есть мочи закричала… Агония всех мастей и острот правила бал в высоком, чистом звуке. Рей помнила всё, даже не вспоминая ничего. Мир Сансета. Яркий, но мрачный. Тёмный, но беспросветный. Сжигающий, но не освещающий. Мир Арми Хакса. Того, кто так и не сумел испепелить ту вселенную, созданную ещё до него, более древними творцами. Не сдвинувший, не сломавший тот чёткий, заданный вектор действий и желаний, каким обладало юное эго. Не сумевший — да и пытавшийся ли? — противостоять рождению нового мира, воссозданного по образу и подобию того первого, родительского; созданного из проверенных основ и твёрдых убеждений; предложенный сначала для выживания, потом для существования и позже для полно.цельной жизни в нём… За мыслью об Англии «Это моя первая обитель» теперь выходила на свет из дьявольской тени иная, о родителях. «Это мои первые Творцы». Возвысившийся разум тут же потребовал исправить оплошность и зачеркнуть «первые», заменив их на «единственные». Но из открытого сердца пришёл запрос об отмене каждой части возмущённого требования… по заслугам того человека, что стоял поодаль и беспомощно слушал этот крик, рассказывающий миру о жизни в Городе Ангелов до встречи с ним… Несмотря на крик и истерику, Рей знала, что ни одними горестями полны были соленые воды. Это была единственная в мире боль, долгожданная, необходимая, такая, какую она жаждала испытать. Потому и пришла она с великой радостью и даже эхо её было невыразимо счастливым… Девушка вздрогнула, почувствовав как ей на колени встали две мягкие лапы, а в лицо, спрятанное в руках, с щекоткой тыкается усатая морда: с беспокойством, утешением и любовью. Ладони открыли заплаканное лицо, и мохнатая голова тут же стёрла собой часть слёз с мокрого подбородка. Рей погладила Дарта по спине и глубоко выдохнула, находя в этих действиях толику успокоения. Отдышавшись точно после марафона, она вытерла лицо от слез и поднялась с колен. Ожидание, что во главе эмоциональной пирамиды ляжет здоровенный, тяжкий пласт стыда, какой будет давить на неё до конца дней, не сбылось. Вместо него, что в верху, что в основе оказалась только любовь. Родителей к своему ребёнку и ребёнка к своим родителям. Невидимая нить сакрального знания и понимания, что связывала их, не порвалась со смертью одних и исчезновением другой. Никто — ни дочка, ни мама, ни папа — не желал для уехавшей за границы девочки такой жизни, не предполагал, что она станет представительницей одной из древнейших профессий. И сейчас для Рей не было в этом никакой загадки или спорного момента. Это было так. Верно или нет — если есть где-то там другая жизнь, то её родители знают об этом. Всё уже случилось… И всё уже стало по-другому. Вопреки всему она выбралась из своего личного ада, где годами не было ни одной таблички «выход». Рей подняла заплаканную голову, дыша с каждым разом всё ровнее. Взгляд обнял имена на надгробиях, расстался с ними, уйдя выше на зелень кругом в ясный день. Следом взлетел в голубое небо, коснулся солнца и, наконец, пал ниже, на Него. Кайло всё также стоял в отдалении. Он отпустил кота с рук, так что Дарт, не обращая никакого внимания на шлейку с поводком, вертелся сейчас перед Рей и тёрся о её ноги. «Господи! Прочёл старые стихи! Какая мелочь!» Прощение за недавний проступок человека пришло естественно, проникая в грудь также просто, как очередной вдох. Рен видел и слышал её сейчас, настоящий голос, не спрятанный в словах, рифмах и дьявольских иллюзиях. Рей кивнула ему и без звука пошевелила губами, прося: «Подойди». «Мам, пап. Я хочу вас познакомить кое с кем…» Кайло пошёл к ней, двигаясь не слишком медленно, но ступая по зелёной земле аккуратно и тихо, словно мог своим неосторожным шагом нарушить вечный сон. Рей в это время задумчиво разглядывала его. «Что бы вы сказали о нём, только увидев?» Высокий, широкие плечи, военная выправка, брюнет, орехово-янтарные глаза, тонкий шрам на щеке. Рей никогда прежде не думала хорошо ли человек его типа внешности смотрится рядом с такой, как она и наоборот. Насколько визуально стороннему взгляду будет заметна разница между ними в десяток лет?.. Кайло встал рядом с Рей. В отличие от неё, стоящей во всём бежевом, Рен был облачён полностью в чёрный: новая, тёплая толстовка с головой рычащего тираннозавра на груди и однотонные джинсы. Она не видела ни страха, ни смущения в его глазах, наблюдавших издалека за её слезами и криком. Взгляд взволнованный, но верящий в то, что всё плохое и хорошее, что могло, должно было быть исторгнуто наружу, всё вышло в минуты сакральной истерики. Убедившись по лицу Рей, что это правда так и её одолевают уже иные эмоции, Рен повернулся к надгробьям перед ним. Он удерживал взгляд на именах столько времени, сколько считал нужным. И стоило ему перевести взгляд обратно к Рей, и он, и она синхронно посмотрели вниз между собой. По ноге Кайло, как в старые добрые времена лез Дарт. И в отличии от тех же действий, совершаемых им-котенком, взрослый кот преодолел то же расстояние в один момент. Кайло взял его на руки и аккуратно выпутал ему лапу из перекрутившегося поводка. Рей слегка улыбнулась, глядя на этот маленький, заботливый жест. Лицо ещё не высохло от слез, а к ней подступили новые. От и до счастливые… Она посмотрела вниз на могилы, желая объяснить родителям в паре фраз как так вышло, что она живет со снайпером и искренне рада этому. И так, чтобы родители поняли где она оставила здравый смысл и все страхи, которые могли, должны были быть с этим сопряжены. Будет ли это для них оправданием — теплившаяся в Рей надежда снимала с её плеч груз незнания. Сколь многое и значимое ни открылось ей здесь и сейчас, но эти ответы не были самоцелью встречи, она пришла сюда не чтобы задавать вопросы. У неё имелись и свои собственные ответы, готовые, копившимися в ней неделями, месяцами и годами. Поделиться с миром, с родителями, с собой и с Кайло. Прошлое в Англии было рассказано горько-сладкими слезами. Прошлое в Америке — истошным криком. А настоящее… Ответ на вопрос как представить маме с папой человека, что стоит рядом с ней. Всеобъемлющая, немногословная, благодарственная правда, какой Рей хотела поделиться с Кайло… Она улыбнулась сквозь радостные слёзы и, не пытаясь унять дрожь в губах, ответила и родителям, и Кайло, и себе: — Он спас меня. Девушка пожала плечом, показывая, что не знает как так вышло, но такова была её главная, счастливая правда и никем неопровержимая истина. Она отвела взгляд от понимающих имён и что-то внутри вытолкнуло из груди неожиданный смешок. Сначала один, случайный и пробный. Затем второй, раз первый удался. Потом третий, более уверенный. Четвертый, смелый; пятый, шестой… И громом среди ясного неба по воздуху разнёсся искрящийся, радужный смех. «Я не только выжила в Городе Ангелов. Я живу!» Секунды ли, минуты — Рей смеялась и смеялась, наслаждаясь не столько новой истерикой, сколько своей сегодняшней жизнью, в которой, как оказалось, есть место не только для печальных или счастливых слёз, но и для безудержного красочного хохота. Ещё одна история, эмоция, которую было не стыдно и не страшно отдавать и родителям, и всему миру. Только в момент, когда она схватилась одной рукой за живот, сгибаясь в три погибели, то заметила, что второй ладонью держит Кайло за руку. Кто и когда взял ладонь другого — Рей не заметила…***
Когда в товарищах согласье есть, на лад их дело само идёт. Сладкая нега с теплотой понимания укутывала сердце: внутренняя, изматывающая, изнуряющая борьба за единство мнений окончена. И пусть их всё ещё три, но отныне они совпадают, не раздирая одно исстрадавшееся сердце на части, заставляя бояться самоё себя. Отныне нет никаких пробелов, помутнений, пустот, пещер, подземных рек и опасных запредельных далей, огненных небес и низменных, грязных помыслов… Всё было по-прежнему неидеальным и неровным, но и буксовать в дьявольской скверне уже не придётся. В голове только ясность, открытые направления и понятные точки отбытия и прибытия. Незаметный шаг для человечества и колоссальный для человека. Рей чувствовала, что стоит на пороге чего-то несу.светно прекрасного. Мира, где однажды не будет согласного трёхголосья, вещающего в унисон, а будет звучать только громкое, красивое, цельное соло. Это предчувствие не стало обещанием или клятвой, данной на могиле родителей, — только осознанным, желанным движением, стремлением к лучшему, целому «я»… …А лучшее целое Мы, чьей частью была Рей, стояло сейчас на зелёной земле и дружной гурьбой обнималось и целовалось друг с другом. Младший член семьи оказался зажат между двумя старшими, счастливо целующимися над его головой. То сипло, то привычно чуть ворчливо Дарт вымяукивал между двух сердец какие-то свои, довольные, кошачьи истины… Рей ещё никогда в своей жизни так искренне и беззаботно не радовалась солнцу над головой, что в Кроули, что в Лос-Анджелесе, как в этот тесный, широкий миг. Она знала, что как только вернётся домой, то будет вспоминать не одни только крики, слёзы и откровения на могиле родителей, но и живой, чистый, ясный до умопросветления смех, крепкие объятия и нежные поцелуи. И виновники этой всеоткрывающей радости внутри неё — это не только добрые воспоминания, связанные с именами ушедших, но и тень живущего, что стоял в этот миг рядом…