***
Будильник в телефоне сработал на минуту позже — Кайло проснулся сам. Понедельник. Пора на работу. Рей рядом не было, а значит, она снова, в который раз за последние дни, «наверху». Рен встал, сделал легкую зарядку, умылся, почистил зубы и поставил на огонь полный чайник, чтобы заварить свежий чай. Он вышел из квартиры, оставив дверь открытой, и поднялся на крышу. Рей, как он и ожидал, была здесь. Она сидела на свернутом пледе в позе полулотоса и смотрела перед собой на просыпающийся город. В ее взгляде не было какой-то одной конкретной эмоции, но Кайло подумал, что такими глазами смотрят на океан после утихшего шторма… Рей подняла взгляд к его лицу, и ее глаза плавно опустили Рена на колени перед ней. Он сел на пятки и заметил в руках девушки старую тетрадку и карандаш. Рей протянула ему тетрадь и тихо-тихо сказала голосом, в котором было до боли мало сил, так как они ушли у нее на что-то другое: — То, что будет не понятно, я переведу. Кайло понял, о чем она, и в одну секунду изменился в лице, не спеша приступать к чтению, хотя уже знал, какую страницу ему стоит искать. — Ты его закончила? — спросил он, не веря, что время для этого вопроса и правда пришло. — Угу, — довольно хмыкнула Рей и улыбнулась так, будто видела лучи рассвета на его лице, хотя солнце в это утро было скрыто белесыми облаками. Судорожным жестом Рен пролистал на нужную страницу и прочел то, что прочесть уже и не надеялся. — Переведи здесь, — попросил он, указывая на строки на французском языке. Рей прочла по-английски все те строки, на которые он указывал и которые не смог понять с первого раза. Кайло на миг зажмурился и сглотнул ком в горле. А когда открыл глаза и посмотрел на Рей, то увидел лицо человека, который встречает утро так, как и положено встречать утро любому живущему на этой земле — приветствуя новый день, приветствуя свою жизнь и жизнь как явление. — Ты понимаешь, что это такое? — он закрыл тетрадь и постучал по обложке указательным пальцем. — Надеюсь, ты не скажешь, что это шедевр, достойный публикации в лучших поэтических журналах, — неумело пошутила Рей, криво улыбаясь. — Это — ты. Ты понимаешь это? — настаивал Рен, чтобы до Рей дошло все то, что он имел в виду, при том, что не имел других слов для того, чтобы точнее описать это. — Да, — Рей улыбнулась легко и просто — так солнце встает каждый день, плавно, без усилий. Кайло улыбнулся в ответ и привлек лицо Рей ближе для поцелуя. — Ты поставил чайник? — прислушалась отстранившаяся Рей к звуку, доносящемуся с этажа. Кайло только после ее слов услышал знакомый свист. Рей поднялась и забрала плед с холодного пола крыши. Они вместе спустились в квартиру, и Рен заварил чай из перечной мяты. Рей приготовила яичницу с беконом и сделала тосты. — Ты был прав, когда возвращал меня мыслями к этому фрагменту, — Рей, сидя за столом и уплетая еду, открыла тетрадь и указала Кайло, сидящему рядом, на первое четверостишье. — Я написала его в аэропорту, еще в Англии. Это то, как я себя чувствовала, когда только улетала в Лос-Анджелес. Мне показалось правильным оставить его таким, каким оно было написано тогда. Остальная часть стихотворения — это мои шесть лет в Калифорнии. Я поняла, что только сейчас привыкаю к мысли, что здесь теперь моя жизнь, наверное это странно, что этого не случилось раньше… Но все, что было до этого дня… — Рей вздохнула глубоко, но без тяжести, — было чертовски правильным зафиксировать хотя бы на бумаге ее ключевые моменты. Я писала и переписывала всю прошлую неделю, иногда включала ночник, опустившись с ним на пол, чтобы тебе в глаза не бил свет. Иногда сидела у лифта, иногда выходила на крышу… — Рей улыбнулась воспоминаниям о бессонных ночах, словно эти часы были ее лучшие друзья. — Знаешь, прежде мне нравилось бывать по ночам на крыше только из-за пейзажа спящего города. Но теперь… весь город спит, а я… — Рей отложила вилку в сторону, окончив с яичницей, — будто только проснулась, даже если время за полночь. Возможно, поэтому у меня и не получалось до этого дописать мою историю, в дневное время. Я ведь после бессонной ночи на Сансете отсыпалась весь день, и к десяти вечера должна была быть как штык на своем месте. И вот, когда я писала про тот период, я вернулась и мыслями, и физически к этому графику — неосознанно. Но я… — Рей заглянула Кайло в глаза и улыбнулась улыбкой полного спокойствия и умиротворения. — Я сидела всю эту неделю на крыше и слушала шум города. Полицейские сирены — вот мелодия ночного Города Ангелов. Это город-происшествие для меня. Город, который случился так, как это было со мной. Эта мысль освободила что-то во мне, сломала какой-то последний заслон, и я написала все, что было во мне. И, клянусь, когда я поняла, что сказать мне больше нечего, вечные полицейские сирены в ночи разом утихли, словно никто в этом городе больше не испытывал боли. И что-то во мне тоже стихло и больше не поднимает свою голову, быть может, никогда уже не поднимет… Рей сделала себе кофе, а Кайло налил мятный чай. Но глубокое потрясения после прочитанного его не отпускало. Он снова открыл тетрадь, лежащую рядом на столе, и прошелся глазами по тексту. — Так мало слов… — произнес он то ли сожалея об этом, то ли дивясь тому, что нечто столь малое по объему уместило в себе столь многое по смыслу, — но… в них есть всё: есть ты, есть Он, есть город, есть… — Рен повел рукой в воздухе, но так и не нашел искомого. — И еще в них есть ты, — улыбнулась Рей, подсказав недостающую смысловую фигуру. Она внимательно наблюдала на реакцией Кайло на ее слова, казалось очень важным уловить: удивился он тому, что он — часть ее истории, или нет? Понял ли, что он — та часть, с которой она не прощается, а которую забирает с собой в свою новую жизнь? Но мысли Кайло так и остались для Рей загадкой, казалось, он задумался о чем-то своем. — Ты как-то сказала, что я — твоя Калифорния… — вспомнил с чего-то он, глядя перед собой невидящим взглядом. Рей кивнула. — И полицейские сирены… — добавил он невпопад. Рей нахмурилась, не прослеживая нить его мысли. Внезапно, или в ответ на какой-то свой внутренний вопрос или порыв, Рен по-мальчишески заговорщически улыбнулся, и встал из-за стола, не доев тост. — Мне пора, — он радостно чмокнул Рей в щеку, отстранился, и поняв, что ему этого мало, поцеловал в губы затяжным поцелуем, показывая, что не хочет никуда уходить, но надо. — Поспи днем, — сказал он ей и начал переодеваться из домашнего в уличное… После его ухода Рей вышла из квартиры, чтобы полить вьюнки, и задержалась оказавшись за порогом квартиры с лейкой в руках. Она вдохнула воздух полной грудью, ощущая запахи просыпающегося города. После ночи воздух все еще был свеж и прохладен. Так, должно быть, и должно пахнуть преддверие чего-то нового…***
И это новое случилось для Рей примерно через месяц после того, как она провела свое утро с Кайло на крыше. Последние четыре недели вышли донельзя странными на ее взгляд. В Кайло словно бес вселился. А может быть, наоборот, выселился и на его месте оказался кто-то новый, незнакомый ей. После того, как он прочел ее стих впервые, он все время возвращался к нему то и дело. Ночи на крыше внезапно стали принадлежать ему, так как Рей в очередной раз пришлось восстанавливать свой режим дня после того, как она ночи проводила под темно-оранжевым небом, сочиняя точку в своей истории. Причем, Кайло тоже, как и она, отчего-то решил заняться творчеством и Рей теперь просыпалась среди ночи под звуки гитары и какой-то незнакомой мелодии, прежде отсутствовавшей в репертуаре Кайло. На вторую неделю текущего месяца игры на крыше стали проводиться реже, но Рена бросило в другую странность. Он стал задерживаться после работы, причем настолько, что мог прийти утром, если завтра был выходной, или под первые звезды на небе, если завтра предстояло идти на работу. Что его так задерживает Рей не знала, Рен только заранее предупреждал, что сегодня его не будет к ужину. Рей понимала, что в свое время он объяснится. Так и случилось. Правда разговор, который он начал, мало походил на объяснение. — У меня есть одна идея. Точнее, предложение. Вернее, вопрос, — завел разговор Кайло в будничный вечер. — Я думал об этом последнее время… твое имя и фамилия. Сейчас твои действующие документы выписаны на имя Анджелы Сьель. Но тебе уже через два года получать грин-карту, так что… Я задумался о том, не хочешь ли ты вернуть свои настоящие имя и фамилию? Теперь, когда… все пришло в норму. Рей задумалась о том, почему этот разговор начала не она, а Кайло. Они закупили в дом технику и мебель, она стала снова читать и подыскивает курсы для дальнейшей работы, а о такой базовой вещи, как собственное имя, почему-то думает за нее кто-то другой. Не то, чтобы она была против того, что вопросом задался именно Кайло, но в сердце все же ощущался некий укол, но виной тому была она сама и какой-то внутренний блок, что не дал родиться этой мысли у нее. — Да. Да, я хочу вернуть себе имя и фамилию родителей, — уверенно произнесла она. Кайло удовлетворенно кивнул, хотя Рей показалось, что он бы принял любой ее выбор. — Тогда завтра нужно будет сфотографироваться на документы и подать заявление. Новый паспорт будет готов через семь-десять дней. Рей улыбнулась. Скоро у нее будет новое «старое» имя. Или старое «новое» имя? — И еще кое-что, — добавил Рен, к удивлению Рей почему-то слегка краснея. Он взял в руки сотовый и поднял взгляд к Рей: — Хочу, чтобы ты послушала одну вещь. Рей кивнула и он включил незнакомый ей трек… …когда мелодия без слов закончилась, Кайло выставил перед Рей палец, прося подождать со словами и впечатлениями, после чего встал с кровати и принес ее тетрадь со стихами. Развернув ее на последнем, что она месяц назад закончила, он вновь включил мелодию и в какой-то момент стал водить пальцем по странице, подчеркивая одну строку за другой. На четвертой строке пазл в голове Рей сложился. Она стала получитать-полунапевать строки. Кайло прекратил движение рукой, видя, что Рей поняла что к чему. Даже четверостишье-припев, который повторялся в мелодии, Рей нашла сама. Когда мелодия стихла, Рей поняла, что впервые за долгие годы прослезилась от счастья и искреннего умиления. — Кайло, это!.. — она рассмеялась и радостно, и истерично одновременно, глядя в потолок и утирая с нижних век не упавшие из глаз слезы. — Погоди, это же… Ты играл эту мелодию на крыше ночью! — вспомнила она, на что только что услышанное было похоже. — Это ты сочинил! Он довольно кивнул, по-прежнему сидя с розовыми щеками. — Господи! А аранжировка? — Рей едва не подскакивала на месте от охватившего ее волнения. — У нас в отделении один парнишка увлекается музыкой на досуге. Он пишет и сводит самостоятельно. Он помог. — К нему ты ходил после работы, — утвердительно произнесла Рей то, что должно было быть вопросом. Рен кивнул. — Боже… Это… это… — Рей подумала, что она задохнется от переполняющих ее эмоций и перевела дыхание, пока Кайло раскрывал ей подробности своего сочинения. — Мне еще при первом прочтении стих показался очень музыкальным. А когда ты дописала и я прочел целиком, то картинка сложилась очень быстро. Казалось неправильным, если твоя история будет жить только в старой тетради, хотя и в таком виде она прекрасна. Но я решил, что ты не захочешь… читать ее, к примеру, в каком-нибудь стихоклубе среди незнакомцев. Но хотелось вдохнуть в нее… Рей подумала, что Кайло хотел сказать «жизни», но отчего-то это показалось ему то ли нескромным, то ли излишним. — Ты вдохнул, — уверила она его в том, что не было сказано, но было понято. — Спасибо! — Рей поцеловала Кайло в губы и крепко обвила его руками, повиснув у него на шее. Настроение было такое, будто ей сделали самый лучший подарок, о котором она мечтала, но боялась попросить. А на деле и не думала, что такое с ней может случиться. По сути, Кайло подарил ей песню. Отстранившись, она спросила: — Я могу это спеть? — Конечно. — Я имею ввиду, я могу ее спеть где-нибудь? В микрофон. Клянусь, я хоть сейчас пошла бы в любой ближайший караоке-бар и попросила бы поставить эту музыку. Я хочу слышать ее такой, какой ты ее задумывал, с текстом. Что? — Рей заметила, что Кайло замешкался, словно она что-то не то сказала. — Я не знал, захочешь ли ты… — потупил он взгляд. — Музыка и слова должны жить, разве нет? Ты оживил мои слова. Да кем бы я была, если бы не захотела оживить твою музыку? — Даже напевая сейчас под нос, ты была чудесна, — улыбнулся Рен. — Пения себе под нос мало для такого, — отрезала Рей. — В старших классах школы я ходила на хор пару-тройку лет, учитель говорил, что слух есть, а голос слабоват. Но твоя мелодия и не требует сильного голоса, скорее… она вторит тексту, точно зная, что такую историю не кричат, а… как бы протягивают через себя. — Как скажешь, — согласился Кайло. — Только у меня есть условие. Никакого захолустного караоке-бара. Пусть это будет ресторан. — Зовешь на свидание? — вскинула Рей брови. — Давно нужно было это сделать… — буркнул Рен, но Рей сумела это прочесть. — Эй, — Рей взяла рукой его подбородок, прося взглянуть в глаза. — Ты чего нос повесил? Рен пожал плечами. — Мы с тобой застряли в этих стенах. Нам вдвоем хорошо, но почему мы никогда не думали о большем? — спросил он Рей, но будто бы вместе с ней и себя. — О походе в ресторан? — уточнила она. — Да хотя бы о нем. — Не знаю… Мне это тоже просто не приходило в голову. У меня и одежды-то на такой случай нет, — стушевалась Рей. — Купим. У меня тоже нет костюма, — повел Кайло плечом, говоря, мол обыденное дело. Рей прекрасно понимала, что им было попросту не до таких вещей, как ресторан или что-то вроде, так как постоянно что-то случалось. Но думать о плохом она больше не хотела. — Мне приятно тратить деньги на твой комфорт и твои удовольствия, — сообщил Рен. — Так что пусть это будет ресторан, где можно попросить поставить свою музыку и выйти к микрофону. Мы же идем туда не за публикой, потому что твоя публика — это ты и я. Ты будешь петь мне и себе, расскажешь главу своей истории и сможешь наконец… — Отпустить, — договорила Рей. — Только у меня одно условие. Мы можем сходить в ресторан после того, как я получу новый паспорт? Кайло согласно кивнул. Рей видела, что он понимает, что это будет значить для нее. С новым старым именем ее стихи, ее песня будет историей уже не Анджелы Сьель, не Рей, Скай и Ангела, а Андреа Фримен, какой она была с самого ее начала.