Десятый Круг

      Том переживал, нервно озираясь по сторонам в ожидании. Рассуждая здраво, можно было бы заключить, что нет ни единой причины этому — работа течет спокойным ходом, ничто, кажется, не сможет выдернуть его на какую-нибудь из точек в безотлагательном порядке, Эрика отправилась на день рождения новой одноклассницы, с которой, на удивление, быстро подружилась, Ону изъявила желание отправиться в спа-салон, захватив с собой Ив, Эсмеральду и Энн, с которой, даже несмотря на развод последней с Джесси, сохранила общение, и та стала завсегдатай «Круга». Крис долго ворчал из-за того, что ему не разрешили хотя бы отдаленно наблюдать, но не от ревности, нет, от беспокойства. Он жил внутри «Алой Декады» и как никто понимал, что банда не ограничивается одной только десяткой, что уже не может угрожать никому. В общем и целом, этот вечер совершенно свободен, и ничто не сможет этому помешать.       Но от этого не менее страшно. Конечно же, он не боится за себя, как такового, потому как Маркас всегда с ним, и сможет помочь и защитить, если того потребует ситуация, но оттого, на что Белл обрек себя сам, не защитит даже вся мощь Маркаса. В голове роится миллион мыслей, каждая из которых, в конце концов, сводится к одному: позвонить и сказать, что не судьба, что это было минутным помутнением, мимолетной слабостью и всем, что только можно окрестить хоть чем-то похожим. Уже больше семи лет он не знакомился с кем-то, не был на свиданиях, да даже не говорил с кем-то в подобном ключе. Дженс сам сделал первый шаг, Ону пришла к Маркасу, а Криса привязала искалеченная память. Все это произошло вне его воли, и вот теперь — первый раз за переосознанную жизнь, когда он ждет человека, с которым должен, кажется, идти на свидание.       Габриель — лучше «Гейб», как выразился он сам — должен прийти с минуты на минуту, и в этом он уверен, как ни в чем более. Дочь говорила: «Мистер Хоэгер очень обязательный! Он никогда не опаздывает и никогда не задерживает нас после звонка», — и этому он был очень склонен верить. И вот, только часы на циферблате телефона обнулили минутный сектор, за углом Том заметил знакомое лицо. «А он… хорош, даже в такой одежде», — заметил Маркас, и Том поднялся со скамейки, приветственно помахав ему с другой стороны дороги.       Вышло несколько неловко, потому как они не совсем одинаково представляли себе атмосферу предполагаемой встречи. Он, одетый совсем по-летнему, в свободных потертых шортах, огромной футболке и бейсболке, чувствовал себя совершенно легко и непринужденно, а Том, до того занимавшийся рабочими вопросами, не решился облегчать своего стиля, разве что, скинул пиджак и остался в рубашке и жилете с брюками в тон. Выглядело так, словно кто-то собирался переснимать «Леди и Бродягу», хоть и ролям они отчаянно не соответствовали. «Мы становимся похожи на Марко… надо менять стиль», — с некоторой долей иронии отметил Маркас, и Том с ним согласился. — Со вкусом, мистер Белл, — Гейб пожал ему руку и кивнул, — не поворачивается язык называть тебя иначе, в подобном-то одеянии. — Все, что успел — принять душ да переодеться на работе. Ничего попроще не нашлось, — пожал плечами Том, — кстати, и ты, кажется, не просто схватил, что под руку попалось, — это должно было прозвучать, как комплимент, но прозвучало как снисходительная похвала. Маркас, шипя, выругался, — красиво выглядишь, короче, — замялся Белл, отводя взгляд. — Волнуешься? — прямо спросил Хоэгер, легко касаясь его плеча, — Понимаю, сам уже лет пять как один. — Тут я тебя поборол, — усмехнулся Том, набираясь смелости, — на моем счету семь с лишним. — А жену в расчет не берешь? — Гейб улыбнулся ему, видимо, не принимая всерьез конфуз, окрещенный «Жизнь Тома Белла», и отчего-то, не особо рассуждая, взял того за руку. Так, и правда, легче. — Это все вышло, если честно, во времена не совсем ясного рассудка, да и девушки меня никогда не привлекали, так что… нет, — Том и не думал отпускать его руки, только качнул ее немного вперед, подталкивая на каждом шагу. Централ-парк большой, еще успеют расцепиться, если захочется, — но, согласись, Эрика получилась просто чудесным ребенком! — Если позволишь… ее имя — это ведь не случайный набор букв? — Разговор шел своим чередом, и Тома ничего не стесняло, потому он не видел смысла скрывать. Разве что, переиначивать стоило. — В честь человека, который был мне очень важен, и которого с нами больше нет. У него имя было не менее странным — Эрджифальд, представляешь? — Том мельком глянул на Гейба, и тот улыбался, смотря вперед. Все идет хорошо. «Ну да, конечно, хорошо. Вылей на него все дерьмо, какое в жизни собрал, и смотри, как у него пятки сверкают», — предложил Маркас, заливаясь смехом. — Ты слышал, как Маск дочь назвал?! — рассмеялся на это Гейб и постарался выговорить это несколько раз, — по сравнению с этим, ничего не странно! Да и… у всех, рожденных те года, странные имена, по крайней мере, вторые. — Дай угадаю… Делано? — «Угадаешь ты, конечно. В честь Рузвельта», — пораженный самоуверенности Тома, Маркас выполнил возложенную на него роль и залез в голову Гейба. Нагло и нечестно, но действенно. — А ты… — удивленно начал Гейб, вытаращившись на Тома, что и не думал поворачиваться в ответ, мечтательно смотря вперед. — Финеас, не понятно в честь кого, но, все-таки, Финеас. Томас Финеас Белл, — на выдохе закончил Том, — Единственный Финеас, которого я знаю — тот, что герой мультфильма, — тут посмеялись уже они оба.       И тут на Тома нахлынули воспоминания. Они, не особо разбирая дороги, прошли мимо того фонаря, у которого Дженс когда-то подобрал Тома. Давным-давно его уже нет, но сердце все равно болезненно сжимается, и Том неосознанно ускоряет шаг, двигаясь вперед, стремясь оставить воспоминания за спиной. Время жить дальше. Время отпустить, даже если и забыть не получается. Гейб чувствует, что рука Тома дрожит, и останавливается, заглядывая в глаза, снова стараясь успокоить. Наверное, это тот человек, что нужен Тому. Возможно, еще рано решать, но что-то упрямо подсказывает, что и поспешные решения бывают правильными. — Я немного… нелюдим, думаю, ты уже заметил, — попытался объясниться Том, — какой есть. — Все хорошо, Том, — спокойно ответил ему Габриэль, — меня можешь не бояться. — Стараюсь, — выдохнул он, — тут неподалеку есть бар, я там работал когда-то. Не сказать, что место пышет культурой и спокойствием, но атмосферу и качественную выпивку обеспечивает. Что думаешь? — А бильярд есть? — прищурившись, спросил он, но уже было понятно, что он согласен. И когда Белл кивнул, сомнений не осталось, — значит, идем туда! — Играешь на бильярде? — «Вот и я нашел, чем заняться», — довольно добавил Маркас, — будет интересно, давно не практиковался. Ставлю твою половину счета на то, что выиграю! — Значит, я — твою, — в знак заключения сделки Гейб чуть сильнее сжал его ладонь, а Том понимающе кивнул, — ты вообще-то часто пьешь? — По бокалу вина раза два-три в неделю с Ону, — не задумываясь, ответил Том, — она мама Эрики и совладелица сети. У меня есть своя квартира, но дочь живет с ней, и, получается, изображаем семью, чтобы не травмировать ее. — Она все знает, — цокнув, заявил Гейб, — слышал на днях, как она рассказывала подружке про то, как ты периодически уезжаешь домой поздно ночью, — но в голосе его не было ни капли осуждения, — меня… восхищает ваше стремление сделать дочь счастливой. — Когда любишь, сделаешь что угодно, лишь бы увидеть улыбку на любимом лице, — Том и сам не знал, откуда взялась эта фраза, но в ответ на нее Гейб отвернулся, и улыбка его стала заметна даже так, — мне нравится, как ты улыбаешься. — Это де Шантен, — ответил ему Гейб, — люблю французскую литературу. Все не так просто и поверхностно, как у нас. В нашей литературе, я имею ввиду, — резко протараторил он, исключая допущенную и замеченную только им двусмысленность.       В разговорах о литературе, временах и нравах, они трижды пропустили нужный поворот, шли, не торопясь и не жалея об ошибках, а Том все яснее понимал, что очарован. Простотой и легкостью, наполнением и мнением напротив. Огнем в глазах, с которым он говорит, его жесты единственно свободной рукой, заразительный смех. В нем он видел все то, что Дженс прятал, так и не научившись показывать. Все, чего так не хватало в жизни. Отдыха, перерыва между чем-то неотложным на что-то необязательное, но такое, что ты хочешь делать сам. То, отчего можешь, но не хочешь отказаться.       «Вьехо вдали» встретил их желанной пустотой. Сегодня, по велению судеб, ни одна из байкерских банд, столь часто бывающих здесь, не почтила бар своим присутствием, и потому нашлось от силы человека три-четыре на весь зал, среди которых был и Пабло, поразившийся виду Тома, и только лишь благожелательно кивнувший, когда заметил их руки. Том благодарен ему за такое приветствие. — Что пьем? — не утруждая себя официозами, спросил бармен. — «Баха Тики», — не думая, ответил Гейб, — так понимаю, у вас особенная текила? — Правильно понимаешь, — ответил ему Пабло, заходя за барную стойку. Он хлопнул по плечу бармена, и тот счастливо скрылся за дверью заведения, — лучшая, какую ты только пробовал! — Я из Сан-Диего, — парировал Гейб, — все, что можно назвать текилой, было мной опробовано! — А ты, Томми, что будешь? — глянул он на Тома, и тот словно окаменел. «Перед тобой Сентеотль, кланяться надо!» — даже с некоторым восхищением отозвался Маркас, — парень, ткни его в бок, а то у него отсохнут глаза. — Я… что на рассветнике есть? — опомнился Том, — «Май Тай» подойдет, — кивнул Белл, и обернулся к Гейбу, — задумался. Давно не пил ничего крепче вина. — Не возражаешь, отойду на минуту? — спросил Хоэгер, — Мама звонила полчаса назад, надо ответить. — Конечно, не торопись, — согласился Том, и только когда тот скрылся за дверью, обернулся к Пабло, что был озадачен смешиванием коктейлей, — вот уж не знал, что работал на бога. — Как льстиво, это всего лишь коктейли, — усмехнулся тот. — Сентеотль*, да? — у него из рук, от услышанного, выпал шейкер, — приятно познакомиться. — А кто ты такой? — его истинный вид, промелькнувший всего на секунду, ошеломил Тома, но в следующий же момент он пришел в себя. — Маг. Поверь, я был удивлен не меньше. Но ты… что ты добавляешь в свою текилу? — спросил Маркас, — кровь от приношений? — Что ты! Я просто выращиваю агаву сам! — засмеялся бог, — мы с тобой в каком веке живем! Какие приношения?! — Слышал я, что каждый год в Мехико находят, по меньшей мере, одного человека, прикованного к громоотводу и поджаренному высоковольтным током… — Маркас почесал подбородок, припоминая имя, — не твоему ли братцу, Тлалоку*, жертва? — Темное пятно на узлах нынешней истории, — меж слов проскочило сказанное в сердцах мексиканское ругательство, — даже Шолотль* довольствуется современными почитаниями мертвых, а этот… чертова глиняная кукла, не унимается даже спустя столько лет! — Я что-то пропустил? — Гейб, что услышал, скорее всего, последние слова, недоуменно переглядывался между Томом и Пабло. — Просто перемывали кости старым клиентам, — отозвался Пабло, — ваши коктейли, парни. За счет заведения, — ярко даже сквозь усы-щетки улыбнулся он и поставил перед ними объемные стаканы.       Они отошли к столу для бильярда, взялись играть, попивая коктейли. И тут Маркас и Том открыли для себя новую грань взаимоотношений, к которой раньше не прибегали — Том говорил, а Маркас управлял телом. Тянулся час, игра уже дважды отдана Габриэлю, и тот, сияя уверенностью, решил, что выиграл окончательно, но тут Том вспомнил, что было поставлено на кон, и в итоге три оставшиеся игры были забраны с просто разгромным счетом. Гейб и не думал расстраиваться, подбадриваемый шутками и историями из жизни Белла, и потому, на правах стороны, оплачивающей счет, Том заказал им еще по коктейлю, и они уселись за столик в углу, чем разочаровали уже собравшуюся поглазеть публику. А игры, и правда, выходили зрелищными. — Мне на мгновение показалось, что это был… не ты, — вдруг начал Гейб, — глупо как-то, но, тем не менее… — Я это я, никто больше, — хохотнул Том, а Маркас в его сознании раскатисто цокнул, — всем кажется иногда, особенного с косого глаза. — Я, прям, таким косым выгляжу? — Габриэль, и правда, немного раскис, но, тем не менее, был вполне адекватен, чем можно быть после двух объемных и достаточно крепких коктейлей, — не говори, по глазам вижу… да-а, надеюсь, протрезвею по дороге домой. — Зачем тебе это? Завтра ж воскресенье, выходной, отсыпайся хоть до обеда, никто и слова не скажет! — подбодрил его Том. — Мой сосед… алкоголик со стажем, но в завязке, и я для себя решил, что хоть сколько-нибудь пьяным домой являться не хочу, мало ли… стоило сразу сказать, да? — Ты такой милый, — не менее косой Том смотрел на него с неподдельной влюбленностью, — поехали ко мне? И никаких проблем! — Я даже не… — Обещаю, без твоего на то желания, никаких излишеств, — предупредил Том, — поваляться, посмотреть какой-нибудь фильм… — произнес он, на ходу вспоминая, есть ли вообще в квартире Марко телевизор, — все в традициях старых мелодрам! — Согласен, — с облегчением ответил ему Хоэгер, — спасибо, Том. — О, ты еще не видел мою берлогу, — пошутил Белл, оставляя пару купюр под счетом, — еще пожалеешь о своей благодарности! — Поверь, хуже, чем у меня, не бывает, — с усмешкой ответил ему Гейб, — за «Убер» плачу я, — бескомпромиссно заявил, протягивая телефон, дабы Том набрал адрес. — Не забывай, что ты проиграл, — он только хлопнул Гейба по плечу, — но, если уж ты так горишь желанием потратиться на меня — следующее свидание за твой счет! — Ловлю на слове, — лаконично ответил Хоэгер       Открыв дверь квартиры, где он был последний раз, наверное, неделю назад, Том удивился той чистоте, что царила тут. Даже пыли не было, и счета, разложенные стопками на кухонном столе, и выглаженные, висящие в шкафу, рубашки — все это указывает на наличие женской руки, которую перед Гейбом было сложно оправдать. «Ассистентка наняла домработницу», — отболтался Белл, на ходу выдумывая и саму эту «Ассистентку», и ее биографию, на случай вопросов, которых, на удивление, не последовало. «ОНУ!» — возмущенное сообщение и секунды не осталось без внимания на той стороне. «Еще спасибо скажешь», — ответила Ону в свойственной ей манере. — Слушай, а неплохая квартира! — Гейб прогулялся по коридорам, и вернулся к Тому, который теперь оживленно рассуждал, что из еды может предложить. И тут мелькнуло еще одно сообщение: «Верхний левый ящик над раковиной», — итак, что будем делать? — Запасемся начос и уляжемся в холле смотреть то, что ты давно хотел посмотреть, — Том открыл ящик, и к удивлению своему обнаружил несколько пачек разных снеков, в основном тех, что любит Эрика, потому как они с Ону подобным пренебрегают, — Итак…       Фильм был выбран из новинок, и не возымел желаемого эффекта. Конечно, они оба старались смотреть, и частенько возмущались то поворотами сюжета, то самим смыслом повествования, то собственным его непониманием. Но все чаще оба они замечали, что не смотрят кино. Они смотрят друг на друга. Смотрят на реакции напротив, на смех и удивление. Потому что это куда интереснее, чем уныние и серость на экране. Да и сюжет слишком сложен для подобного просмотра. А вот что уж совсем не сложно понять, так это руку, что еще полчаса назад лежала на колене Тома, а теперь уже сместилась на верхнюю треть бедра.       И сам Том ничего не имел против, потому как на этом месте уверенность Гейба кончилась, и дальше он не пошел. Белл обещал не настаивать, и Хоэгер был этим более чем доволен. В конце концов, спина Тома совершенно затекла, и он опрокинул голову на колени Габриэля, уже совсем отказываясь смотреть на экран, ведь лицо Гейба даже с такого ракурса казалось ему до странного красивым. Он притягивал к себе взгляд, хоть и являлся обычным человеком, магия тут ни при чем.       Наверное, Том просто слишком долго оставался один в этом плане, ему не хватало чужого тепла, какого-то абсолютно-спокойного доверия. Времени, внутри которого нет другого мира. Только этот, сжавшийся до пределов этой комнаты и ставший непозволительно ярким, настолько, что хочется зажмуриться, широко улыбнувшись. Зачем себе в этом отказывать? — Ты похож на кота, — даже с какой-то нежностью в голосе заметил Гейб, оглаживая его голову осторожным касанием. — А ты красивый, — беззаботно заметил Том, — даже с такого ракурса. — Скучный фильм, правда? — спросил он, откидываясь назад и отставляя на прикроватную тумбочку полупустую тарелку с начос, — на тебя интереснее смотреть.       Телевизор затих, наверное, с час назад, а они все лежат молча. Гейб гладит его бритую голову, а Том, как по мановению руки, все выше перекатывается по его телу. И вот, в момент, когда Белл, в очередной раз, забывшись, осознал себя, Гейб уже сопел, тем не менее, задержав руку на его голове, что уже лежала на груди. «Даже не разделся, чудо», — Маркас посмотрел на это с недовольством, еле слышимо щелкнул, и вся одежда невесомо слетела с Габриэля, а тот даже не двинулся. Гораздо приятнее просто засыпать рядом, когда между вами нет одежды, шуршащей и стесняющей. Том и себя скинул все, не порицающее приличия, и улегся рядом, укрывшись от холодного осеннего воздуха одеялом. Габриэль же, даже не проснувшись — сопеть он так и не перестал — сгреб его в крепкие медвежьи объятия и снова замер. И Том, впервые за семь лет уснул абсолютно счастливым.       Он чувствовал что-то темное, старающееся прорваться в его сон, что-то, что он должен был увидеть. Но есть теперь одно прекрасное обстоятельство — он никому ничего не должен, по крайней мере, кроме дочери и Ону, которую всем сердцем любит Маркас. Ону поймет Тома, уже поняла, и не имела ничего против, иначе Маркас бы не дал ему покоя. Но тот, тем не менее, счастлив, впитавшим очищенные от контекста чувства Тома, и уже никто не помешает ему спокойно уснуть.       Ближе к рассвету Гейб заворочался, встряхнулся и, словно на ватных ногах, пошел по квартире в поисках ванной, которая, видимо, вчера казалась ему куда более заметной. Он разбудил Белла, хоть и, как показалось самому Тому, того не хотел, судя по тому, как выпутывал свою руку из его. — Гейб, куда ты так рано… — сонно отозвался Том, — еще пять утра! — Как мы вчера пришли — помню, а дальше… что-то было? — держась за голову, Гейб вышел к нему из ванной, где только что затихла вода. И тут-то Тома осенило. Габриэль вчера сделал несколько глотков из его бокала, а, судя по себе самому, рассветник очень хорошо вычищает память, — не помню, как раздевался. — Я обещал, что ничего не будет, и обещание я сдержал, — Том порылся в шкафах, выудил оттуда пару таблеток обезболивающего, и принес Гейбу вместе со стаканом, — не стоило, видимо, пить, — улыбнулся Том, а тот вяло кивнул. — У тебя есть какие-то планы на сегодня? — спросил Габриэль, смиренно проглотив поданное ему спасение. — Прокачусь по точкам, заеду домой, повидаюсь с дочкой, а потом — свободен, — без особых размышлений перечислил Белл, — есть какие-то предложения? — с головой влезая в холодильник, спросил он. — Как ты относишься к стрельбе из лука? — «Ты посмотри, а! Во дает! — с невиданным доселе весельем отозвался Маркас, — Едем, не спорь!» — В школьные годы занимался почти профессионально, а потом как-то забросил. — Всеми руками «за»! — ответил ему Том. «Сексуальнее, чем учить играть в бильярд, только учить стрелять из лука», — добавил Маркас, и Белл даже покраснел от этого, — а теперь — завтрак!       Том снова влез в холодильник, выудил оттуда молоко, одинокий помидор, доживавший свои дни в ящике на самом дне, яйца и небольшой кусок ветчины, оставшийся еще с прошлой недели, но настолько качественно умотанный в пленку, что сохранился до сего срока даже не заветревшимся. Двадцать минут, половину из которых Гейб сокрушался от застигнутого чувствительный похмельный слух бренчания венчика, и восхитительный, по мнению Тома, омлет готов.       Габриэль же за несколько минут желанного спокойствия успел уснуть, и Том, по завету Маркаса, заколдовал сотейник, дабы чудо кулинарного искусства не остывало, а сам лег рядом, с улыбкой вглядываясь в недовольное лицо, медленно расслабляющееся, когда боль, впитываемая Томом и растворенная обезболивающими, отступала. И вскоре лицо его совсем разгладилось, он даже улыбнулся, и лежал бы так еще долго, если б на ухо Белла не села муха, спровоцировав этим бессильные трепыхания его руки в воздухе, а затем и еле прикрытый чих, от которого Гейб подскочил на месте. — Прошу к столу! — все еще по-дурацки улыбаясь, пригласил его Том, и тот, к удивлению своему, осознав, что голова больше не трещит, поднялся и сел. Том не стал раскидывать это дело, только с щелчком рассеял наложенное заклятие и поставил сотейник на середину стола, — Омлет с ветчиной, помидорами и прованскими травами — словом, со всем, что нашлось! — Ты еще и готовить умеешь… откуда ж ты такой взялся? — Гейб попробовал поданной ему ложкой предложенное блюдо, и в приливе неземного удовольствия откинулся на спинку стула, — уже и не помню, когда последний раз ел нормальную еду, а не сэндвичи да «Мак». — Я из Техаса, — ответил на его вопрос Том, — родители до сих пор там живут. А на счет готовки… я устал от слепленного наскоро куда быстрее тебя, — он пожал плечами, — пришлось учиться готовить хотя бы что-то совсем простое. Ты ешь, а я сварю кофе, — перехватив пару ложек, Том поднялся и на автомате протянул руку к навесному ящику, сверху которого лежала большая бронзовая турка, оставшаяся еще от Марка. Та уже без заклятия сама соскочила в его руку. — Это… что сейчас было? — небольшой кусок омлета, что Гейб нес ко рту, шлепнулся на стол, а сам он замер, увидев то, чего видеть был не должен. — Стены косые, шкаф старый… я его качнул, и турка слетела, — оправдался Том, и Габриэль поверил. Маркас довольно хмыкнул. Ложь выстрелила и попала в цель, — держи, — словно между делом Белл вытянул из ящика полупустую пачку салфеток и кинул Хоэгеру, который ее поймал и принялся собирать растекающийся по столу омлет. — Что-то в тебе должно быть не так… — Гейб, расправившись со следами своей оплошности, осторожно подошел к нему, — не может все быть так идеально… — Я курю, — не особо раздумывая, ответил Том, — но теперь ты и так это чувствуешь, мне кажется. С этой футболки запах сигарет уже ничем не смыть. — Я не об этом, — Гейб, и правда, шумно вдохнул запах с плеча, но никак не выразил своего к этому отношения. Видимо, он не имеет ничего против, — но если это, и правда, все, то я готов замуж прямо сейчас, — он широко улыбнулся, обнимая Белла за талию. — Не знаю, как сказать… — рано или поздно, он бы и так заметил. Но Том, и правда, не знал, как сказать. В его голове живет второй человек, который не придерживается его взглядов, влечений, и, в общем и целом, всего, что не касается Эрики, — не знаю… — Не бойся меня, — Гейб на минуту смутился, но все же легко поцеловал его в шею. Думал, не переходит ли грань, но все равно отважился, чем дал Тому небольшую передышку. — Все равно я когда-то должен был тебе сказать, и чем раньше, тем лучше… — Том прервался, стараясь собрать разладившееся сознание в кучу. — Не бойся, — повторил он, отключая конфорку. Белл и не заметил, что кофе уже собрался предпринять отчаянную попытку к бегству из турки, — оттяни ворот, — касания словно обжигали, а рука Гейба, оставшаяся на талии, дрогнула, — семь лет назад произошло что-то, чего я до сих пор не вспомнил, но я проснулся в этом доме, весь в ожогах, подключенный к осциллографу, и лица людей рядом были настолько счастливыми и удивленными… они не надеялись, что я очнусь. Но с тех пор… — Габриэль крепче прижал Тома к себе, и тот снова набрался смелости, — В моей голове живет вторая личность… Это их с Ону дочь, не моя, он любит Ону, не я. Но… мы в мире с ним. Пойму, если для тебя это слишком… — Ну, почему же… он же против меня ничего не имеет? — с неожиданной легкостью спросил Гейб, и только от этого Тому уже захотелось кричать. От радости. — Не имею, — своим говором ответил Маркас, отчего Гейб немного испугался, но все же не отпустил Белла, — когда Том с тобой — это только ваше время — не смею вмешиваться. — Ты до сих пор… ну, с матерью Эрики? — Габриэль задумался, стараясь вспомнить имя, но вышло неважно. — Я да, — Маркас понимал, что что здесь, в этом разговоре, нет места для лжи, — если тебя это не устраивает, разграничь нас с Томом. Хоть мы и в одном теле, мы совершенно разные люди. Ону для Тома не более, чем друг, и это неизменно. Я же не вмешаюсь в ваши с Томом отношения, пока не потребуется его защитить. Его, или мою семью. Обещаю, — закончил он и выпутался из рук Гейба. Том же был искренне поражен с одной стороны, грубостью Маркаса, а с другой — его почти звериными убеждениями. — Ты сказал «пока»? Думаешь, я способен навредить Тому? — Габриэль им обоим, обитающим в теле едином, казался человеком добрым и спокойным, но через свои убеждения Маркас переступить бы просто не смог. — Когда человек причинит боль — вопрос времени, не факта, — заключил Маркас свою жестокую мораль, — и когда ты сделаешь это — не сомневайся, я вступлюсь за Тома. — Когда-то, в глубоком детстве, я нашел на заднем дворе ежа, и тот меня покусал, — издалека начал Гейб, а брови Маркаса сползлись к переносице, — и тогда я пришел домой, такой же злой, как и тот еж. Мама сказала: «Ежи, они все злые, но совсем не от природы. Иголки не только их щит, но и наказание тоже. Никто не может коснуться их, обнять, поделиться своим теплом. Там, где нет любви, растет злоба». Я почему-то запомнил это, и потому… я могу обнять тебя? Не Тома — тебя? — Тот обернулся и смущенно кивнул, и тогда Габриэль крепко, но осторожно, прижал его к себе, уложив свою голову на его плечо, — даже если ты не полюбишь меня… друзьями-то мы быть можем? — Друзьями, — сомневаясь в реальности сказанного, произнес Маркас. Никто, кроме Тома и Ону, не воспринимал его как отдельную личность, и уж тем более, как того, кого не стоит просто терпеть, и к кому стоит привыкать. А с Гейбом они не знакомы и часа… — Ты первый, кроме них с Ону, кто признал меня. — Я верю, что ты хороший человек, даже если ты сам этого в себе не видишь, — ответил ему Гейб, — так почему бы и не признать тебя настоящим? — Было бы жаль тебя потерять, — неожиданно даже для себя самого, признал ардант, — скажи, у Тома есть хоть какие-то шансы теперь остаться с тобой? Он не слышит нас. — Пока что, все возможные, — Хоэгер даже усмехнулся своей уверенности. — Значит, из лука будем стрелять втроем, — Маркас редко чему-то улыбался, но сейчас был именно такой момент. — Так значит, то ты играл со мной в бильярд! — Гейб рассмеялся, — А я все думал, как Том так резко сменил стиль? — Я тоже умею, — голос их отличался, разве что, звучанием. Голос Тома был мягче, но, тоже, не всегда и не со всеми. Но Гейб понял, что в его руках Том, — только не так хорошо, как вы с Маркасом. — Так его зовут Маркас? Интересное имя… — Пока мы болтали, кофе успел умереть. Сделаю новый.       Гейб не стал беспокоить Вернулся за стол, уткнулся в телефон. С поданным кофе, хоть и чертовски горячим, расправился за несколько глотков, и потом еще периодически поглядывал на Тома, закурившего на окне с кружкой в руке. Еще когда они переписывались, а сойтись получилось только почти месяц спустя, он рассказал, что редко пьет, раза по три-четыре в неделю ходит в зал, следит за тем, что ест (в допустимых его кулинарному «гению» пределах). Он заботится о своем виде, моральном облике. О том, сем Том никогда не был озабочен, кроме глубокого детства, когда перед своим телом он был абсолютно бессилен.       Он уже кажется Тому идеальным. Он так просто согласился рядом с тем, чье сознание расколото надвое. По первой Белл обещал себе, что никакой магии в этих отношениях не будет, что это, как минимум, нечестно по отношению к Гейбу, но теперь… Тому было важно знать, что слова его не ложь, не отведение огня и выбивание путей к отходу. И Габриэль не лгал. Ни словами, ни действиями. И только поэтому Том уже готов сделать не то, чтобы шаг — марафон навстречу. — Я уже влюбился в тебя, Гейб. Делай с этой информацией, что хочешь.       И тут их обоих, сосредоточивших мир вокруг только до них двоих, отвлек настойчивый дверной звонок.       «Берегись, Том, они никогда не приходят с хорошими вестями», — опасливо предупредил его Маркас.