Десятый Круг

      Как это стало привычно для него, бояться закрытых дверей. Бояться того, что ждет за ними, того, что что-то, скрытое за ними, может заставить его жизнь сделать очередной вираж. Заставить его снова чувствовать хоть что-то. Да, он голодает без этих чувств, но, вместе с тем, чувствуя вновь, он уже понимает, что это не сможет продлиться вечно. Что чувства угаснут, и на их место снова вернется эта проклятая пустота.       Но Костя решил все за него. С двумя огромными, чуть ли не с его рост, пакетами мусора наперевес он вывалился на лестничную клетку, и замер, подняв глаза. Перед ним тот, кого он ждал больше всех, тот, кто снова с ним. Наконец, спустя столько времени. Пакеты падают на пол. Так избито, но хотелось бы, чтобы так было всегда. Костя, обнимающий его, целующий рвано и нетерпеливо, его касания, которые даже его, Марка, кожа стремится запомнить, прикосновения, остающиеся горячими следами. — Хочу тебя, — шепчет Марк прямо в губы, — прямо сейчас. — Стой, — не сильно-то он отпирается, — стой, мы не одни… — Как, ты же говорил… — Марк остановил его, вопросительно взглянув в глаза, и в этот момент по коридору прошла Лера, — а… плевать, — Марк поднял Костю и понес в комнату, на ходу скидывая ботинки. — Нет, ну я что, шутка для вас? — девушка дернула плечами, когда они прошли мимо, чудом не сбив ее, — ладно, я ж могила… — вспомнила она свое вчерашнее обещание, усаживаясь на стул на кухне. Сейчас их разделяет, разве что, стена, — хотя, я нахуй не буду ничего отрицать! — специально крикнула она, чтобы Костя ее услышал. — Тебя же заводит это, — шепчет ему на ухо Марк, задирая футболку. Тело, по которому он так скучал, — заводит, что она слышит? — ладонь плотно сжала сквозь шорты стоячий член, и изо рта вырвался испуганный вздох, перелившийся в стон. — Д-да, — чуть ли не простонал Костя, не контролируя себя. Слишком долго он ждал. — Пакет говна! — громко прозвучало из-за стены, но все это затонуло среди непристойности и страстной бессвязности, заполнившей разум парня от того, что Марк шептал ему на ухо.       Марк прижимал его к кровати, не давая даже двинуться. Целовал, кусал, стаскивая одежду, сминал его кожу в пальцах, не желая отрываться и даже открывать глаза. Все здесь слишком хорошо. Руки опускаются ниже, пока губы прикованы к губам, они требуют, ищут и находят, настойчиво обозначая свое желание. Их желание, пропитавшее даже воздух в этой комнате. Костя становится смелее, настойчивее, перехватывая инициативу к удивлению Марка. Он переворачивает его на спину, и теперь уже парень сидит на нем, все еще одетом, и принимается стаскивать вещи с него, хищным взглядом прикованный к его глазам. «Хочу тебя», — шепчет он, и слова эти словно молотом бьют по рассудку, отключая его.       Облизываясь, кончиком языка касаясь его тела, он спускается ниже, все медленнее, осторожнее. Томительнее. «Возьми его целиком», — с трудом проговаривает Марк, чувствуя, что все же не может оторваться от глаз Кости. И парень выполняет желание, хоть и несмело, неуверенно. Он давится, кашляет, но не отводит глаз, заглатывая до самого конца, пока его ладони, чуть напряженно, сжаты на бедрах. Марк и хотел бы откинуться назад, закатить глаза и кайфовать, бешено и слепо, но глаза Кости слишком привлекательны, в них слишком много всего того, чего так жаждал мужчина. Все эти годы.       Костя учится, смотря на то, как меняется взгляд Марка. Как подрагивает рука на его затылке, как он толкается вперед, когда парень приподнимается. Посасывает головку, настойчиво, резко, будто бросая вызов. Заставляя отвернуться и все же закрыть глаза. Марк не даст ему победить. Язык спускается ниже, но лишь только чувствует под собой еще сухую, не отмеченную его страстью кожу, как пугается, возвращаясь наверх, к местам, не ограниченным обыденным стеснением. «Не бойся меня. Делай все, что захотел», — отвечает на его действия Марк, мягко давя на затылок. Как далеко он готов зайти?       Парень облизывает мошонку, засасывая в свой рот то одно яичко, то другое. Осторожно, но настойчиво, ровно до того, когда Марк начинает подрагивать всем телом. Ходит по грани удовольствия и боли, и Костя заботится о том, чтобы он не сделал неправильного шага. «Если ты продолжишь так, я кончу», — сквозь зубы цедит Марк, сдерживаясь, и стоит только коснуться, сжать в ладони его член, как он изливается, забрызгивая живот своей спермой. Секунда промедления, и он, загнанно дыша, переворачивается на живот, прогибаясь в спине, и слегка покачивается, как бы командуя продолжать. Костя хотел этого, хоть и не успел опуститься туда. И теперь, уже не робея, он прикладывается меж ягодиц губами, языком, стремясь пробиться сквозь завесу мышц, расслабить Марка. «Хочу тебя», — почти стонет Марк, подаваясь назад, и Костя снова воспринимает это как руководство к действию. Несколько мгновений, и парень в презервативе, уж слишком по-доброму смазанном, входит в него, наваливаясь всем телом. Лежит сверху несколько мгновений, загнанно дыша от собственной чувствительности и ощущений, которых он, похоже, еще и не испытывал.       «Не стесняйся, все как ты хочешь», — соблазнительно отвечает ему на первые плавные движения Марк, и Костя становится жестче, резче. Движения, плавные на выходе, и резкие, до упора, на входе не дают нормально вдохнуть, каждый раз, как бы Марк ни старался сдержаться, вырывают низкий, чуть не звериный, стон. Костя ускоряется, двигается все так же рвано, но потом и это сходит на нет, и он уже просто долбит Марка, вжимая его голову в подушку, упиваясь его бесконтрольными стонами. Замирает перед самым концом, и с последним, самым плавным из всех, толчком, кончает, мелко дрожа, падая на Марка. Оба они счастливы. Оба пусты. Теперь они снова вместе. — Умело ты придумал, где использовать свой дар, Мышонок. А ты, Leannan, зря поддался на его игры. Ни к чему тревожить свой покой, — беззаботно заметил Марк, перевернувшись на спину, и на его живот поперек кровати улегся Костя — Logh dom, Sciathán fitheach*, — отвечает ему до боли знакомый тон, и теперь уже Костя смотрит на него своим собственным взглядом, — прости, я подумал, что тебе понравится, — а вот и он, тот Костя, которого Марк, кажется, запомнил. — Эх, ты, Мышонок, — Марк потрепал его уже отрастающие волосы, — я хотел тебя, — этот, вроде бы и упрек, но прозвучал он так мягко, что и не вызвал никакой реакции, — его я хотел много-много лет назад. Его время прошло, а вот твое только начинается. — Я бы с радостью еще и в душ с тобой сходил, — лениво выкидывая затянутый презерватив, говорит Костя, — но тогда Лера точно от нас сбежит. А лучше бы не надо, — Костя поднялся, прогибаясь в спине, подхватил полотенце, и пошел в ванную. Марк успел следом за ним. Благо, Лера его, не позаботившегося о полотенце, заметить не успела. — Не сбежит твоя принцесса… — Марк оставил на его плече небольшой засос, медленно наливающийся, и ступил под душ, включенный парнем. — Беспощадная сука-стерва! — раздалось из-за двери, — принцессу нашли, кобели! — Она поссорилась с родителями, если кратко… — намыливая Марку голову, пояснил Костя, — я не смог бы ее выгнать. Она не будет мешать, обещаю. Вообще-то, если не обращать на эти ее колючки внимания, она очень даже милая. Мне кажется, вы чем-то похожи. — Спорное утверждение, — в слепую нащупав шампунь на полке, Марк занялся головой Кости, — не сказал бы, что сходу заметил в нас что-то общее. Кроме, пожалуй, умения хранить секреты других. — И что ж ты такое хранишь? — из рук Кости выпала мочалка, и тот успешно про нее забыл, размазывая гель по телу напротив, — это связано со мной? — Мне несказанно повезло встретить в поезде… — пена затекла в глаза, и Марк зашипел, — как ж его… Ромой, короче. Он сказал, что твой друг детства. Не знаю, так ли это, но он знал твою фамилию, — Марк на миг улыбнулся, — а я нет. — Чиркин?! — Костя подскочил на месте, — он вернулся?! Вау, надо будет к нему зайти! — Марк схватил дужку душа, и принялся вслепую смывать с парня пену, — верни на место, и вдвоем поместимся, — парень улыбнулся, обнимая Марка. — Осторожнее, парень, а то ведь я еще захочу, — ответил на его действия Харамов, но, тем не менее, прижался ближе, — захочу… — Но ведь только что отмылись! — возразил он, но Марк заткнул его поцелуем. Спустя несколько минут начались, по-видимому, знакомые Косте, перебои, и их двоих окатило самой, что ни есть, ледяной водой, умеряя всякий пыл любого, испытавшего подобное, — ты ведь не взял полотенце, да? Чем думал! Не одни, все-таки… — Я вообще вряд ли думал, — Марк стянул с пояса Кости полотенце, прошелся им по волосам, и вернул владельцу, — займи ее на пару минут, мне только до чемодана дойти. И больше никаких непотребств, обещаю, — мужчина постарался спародировать жест Леры со вчерашней ночи, но поскользнулся и чуть не упал, чем вырвал у Кости приступ неконтролируемого смеха. — Жди, сейчас принесу полотенце, — он вышел из ванной, и почти сразу вернулся, кинув в Марка этим самым полотенцем, — постарайся прикрыться, пожалуйста. — Кажется мне, Лера — девочка немаленькая, в мужской анатомии разбирается, так и чего прятать? — заворчал Марк, все же повязывая полотенце на поясе. — В мужской, быть может, а в твоей лично, пожалуй, разбираться сейчас хочу только я, так что не ворчи, и иди за трусами, престарелый анатом! — Ой, а чьи это колени щелкают? — подколол его Марк, натягивая трусы. Костя, одевшись в разбросанные по комнате вещи, ушел на кухню, и уже о чем-то оживленно болтал с Лерой. Засвистел чайник, а к нему подоспел и Марк.       Они с Лерой сидели за столом, болтая о чем-то, попивая горячий чай, а Марк, вполне уютно усевшись на окне, слушал их вполуха, разглядывая пейзаж города. Все же, шестнадцатый этаж позволял заниматься этим с завидным упоением. В свете полуденного солнца, которое, по-видимому, выжгло все облака в радиусе десяти километров вокруг, город казался уж слишком живым. Слишком много людей, разгуливающих по улице вдоль дома, увешанной тенями огромных тополей, еще больше, кажется, машин, стоящих ровными пестрыми рядами на соседней, более широкой, улице, но вместе с этим, очень похожий на оазис, парк, словно врезанный в немногоцветную палитру соседних домов. Так, кажется, и вовсе нет людей, они куда-то пропадают, входя туда с собаками, словно растворяются меж редких деревьев, проваливаются сквозь ярко-зеленую свежую лужайку.       Отсюда видно и городской пруд, откуда почти полгода назад Костя помог ему выползти. Отсюда он даже кажется голубым, в бликах волн пляшет солнце, небольшой теплоход, рассекая рябь воды, причаливает к парому, поодаль от которого, возле небольшого понтона россыпью разбросаны небольшие гребные лодки и катамараны. Все здесь так живо, все движется, даже не смотря на то, что солнце нещадно палит. Все так спокойно, размеренно и умиротворенно. Марку определенно нравится здесь. — …Марк? — окликнул его Костя, видимо, уже не в первый раз. — Да он обдолбанный, я ж тебе говорила! — Лера с усмешкой помахала ему, когда он повернулся, — Эй, там! Земля вызывает Марка, прием! — Я просто немного задумался, — Марк слез с подоконника, к своему же удивлению обнаружив пустую кружку в руках, — а с «обдолбаться» я завязал, когда вы оба еще и ходить не умели, — он сказал это даже не зло, скорее назидательно. Чем смутил их обоих, — зачем мне лезть в ваш разговор? И я уж точно не имею никакого понятия о том, сколько у твоего, как ты его назвала, Лехи, было девушек до тебя, и мог ли он от них что-то подхватить. — Ты меня не понял, я же пошутила! — Лера пристыженно отвернулась, напевая себе что-то под нос. — Не беспокойся, меня это не задело, — Марк махнул рукой, глядя на Костю, который с невиданным интересом разглядывал экран своего телефона, — а, Рома написал? — Да! Зовет гулять. Пойдем? — воодушевленно спросил он, чуть ли не подскакивая на месте. — Ты — да. А я пройдусь до его матери, решу пару финансовых вопросов, и потом мы с Лерой, — вздернув бровь, он глянул на девушку, все напивающую какую-то песню, — сходим в магазин и купим продукты. — Еда? Я всегда «за»! Где еда? — вот и она встрепенулась, очнувшись от своей глупой песни, — а… а я там зачем? — Ты думаешь, я знаю куда идти? Гидом будешь, — без сомнения ответил Марк, поцеловал в макушку Костю и пошел в комнату одеваться, — увидимся вечером, Мышонок, — добавил он, уже одетый, натягивая ботинки. — И не жарко тебе будет? На улице ад, а ты во всем черном…       И правда, Марк взглянул на себя в зеркало — темные, иссиня-черные джинсы, шелковая черная рубашка и темно-серый жилет. Выглядит красиво, а остальное может скрыть подаренный одной неравнодушной к аспектам красоты ведьмой амулет, нанизанный на кожаный шнурок, и повязанный на запястье. Удобство, оно в мелочах. Эта игрушка с ним уже настолько давно, что Марк и забыл, когда последний раз оглядывался на жару, подбирая одежду. Сейчас она почти вся висела на нем, но совсем немного, не так заметно, чтобы сверкая пятками бежать и искать ателье, где исправят это, но самому ему было некомфортно. Все же, эти вещи были сшиты лично под него и его тогдашнюю фигуру, с коей он нехотя распрощался, гоняясь за мозгами Тома. «Ну, что же, отъесть бока никогда не поздно, если, конечно, хочется», — подумал Марк, поправляя рубашку и подтягивая ремень. Теперь он точно готов отправляться. — Мертвые не потеют, правда? — брякнув амулетом на запястье, Марк вышел за дверь, и, бряцая каблуками, пошел к лифту.       Конечно, не хотелось отпускать Костю от себя так быстро, но что ни сделаешь, когда кончаются деньги, хоть и лишь номинально. Большая их часть просто ждет своего времени, смывая остатки грязи, в которой они успели запачкаться.       С трудом ориентируясь в до странного одинаковых домах, которые, в отличие от яркой и высокой новостройки, в которой и жил Костя, не доходили и до пяти этажей, Харамов отыскал-таки тот банк, о котором говорила Лена, мать Ромы. Не такой уж и маленький, если подумать, просторные помещения в эстетичных черно-желтых цветах с вкраплениями платины, создают ощущение пространства еще большего и уютного. Консультанты живо общаются с персоналом, улыбчивы и приятны, и при этом ничего не нарушает спокойной и умиротворенной обстановки. — Здравствуйте, чем могу помочь? — услужливо спросила девушка-менеджер, стоило Марку только оглядеться. — Я хотел бы поговорить с Еленой Владиславовной, — ответил ей Марк, наблюдая, как девушка меняется в лице, — что-то не так? — Нет, простите, — девушка опомнилась, натянуто улыбнулась, и поспешила удалиться, но Марк догнал ее, и, заглянув в глаза, спросил: — Рвет и мечет, да? — он искренне улыбнулся ей, и та, видимо, поняла, что бояться нечего, — скажите, что Марк зашел обсудить наш вчерашний разговор, она поймет. — Подождите здесь, пожалуйста, если у Гор… Елены Владиславовны нет срочных дел, я приглашу вас.       Девушка в сером-белой юбке-карандаш скрылась за дверью отделения персонала, и, спустя несколько минут, неожиданно посветлевшая, вернулась, приглашая Харамова пройти за ним. У дверей кабинета с табличкой «Чиркина Елена Владиславовна», она с улыбкой кивнула ему и скрылась в коридорах, оставляя Марка наедине с так страшащей, видимо, их всех, начальницей. — Елена Владиславовна, — Марк кивнул ей, мельком оглядывая кабинет, простой и удобный. Стол, два шкафа, диван, небольшой коврик, на котором та беззаботно расположила ноги, отбросив каблуки, — наш вчерашний разговор оборвался, и сегодня я хотел бы его закончить. — Ох, Марк, о чем мы вчера говорили? — потирая виски, растерянно спросила женщина, — Извините, мигрень меня убивает, особенно в такую жару. — А персонал без конца надоедает… — продолжил ее историю Марк, — могу постараться помочь вам хотя бы на этот день, — Марк прихватил стул, что стоял за дверью, и сел напротив, — дайте руку, — он положил ладонь на стол, и она обреченно уронила свою руку на его, — смотрите на мою вторую руку, — он поднял ее на локте на уровень ее глаз, пытаясь отвлечь от нехитрого заклинания, которое почти не расходует сил.       Расплата за него несколько иная. С долей скепсиса она начала выслеживать палец Марка, качающийся из стороны в сторону. А он вспомнил то, как однажды высасывал боль Тома, как ему помогало это. Как заклинание, работающее лишь на искреннем желании помочь, забирает его боль, прогоняя по венам, отдавая в чужое тело. По большому счету, даже магом быть не надо, чтобы использовать его, нужно лишь хотеть помочь. И Марк хотел. «Da tuis dolorum», — три простых слова, которые он повторил, наверное, раза четыре, наблюдая, как уголки губ Елены ползут вверх. — Как?! — восхитилась она, — все прошло! — Гипноз, — Марк пожал плечами, — когда не ждешь, все происходит быстрее, стоит только перестать думать. — Возьму на заметку, — Елена вежливо улыбнулась, — ну, так по какому делу вы к нам? — Хотел бы открыть счет в вашем банке и перевести часть денег со своих панамских счетов. Деньги, скажем, немаленькие, поэтому я и подумал, что стоит обратиться к вам, а не к рядовым менеджерам… — Марк старался звучать максимально обстоятельно, — какой сейчас курс… примерно семьдесят два рубля за доллар? — семьдесят один рубль пятьдесят девять копеек, — уточнила женщина. — Ну, тогда речь примерно о ста сорока миллионах рублей, — Марк усмехнулся, наблюдая, как округляются ее глаза. Видимо, она ожидала несколько меньших сумм, — для начала, — он ярко улыбнулся ей. — Ну вы даете, Марк… назвала бы вас по отчеству, будь оно у вас, — она немного отошла от шока, стерла испарину со лба, и принялась за дело, — Жень, вызови, пожалуйста, Артема, — попросила она, нажав кнопку на селекторе, и девушка на том конце, спустя момент промедления, с воодушевлением ответила, — с этой мигренью становлюсь просто невыносимой. Горгоной меня называют уже, представляете? — Представляю. Сам удостаивался в свое время прозвищ и похлеще, — улыбнулся Марк, припоминая, как в первое время Реджи называл его то «Цербер», то ласково «Наш Белый Господин», то «Субординация на ножках» и еще с десяток прозвищ. На это у него всегда хватало воображения. — Артем! — Елена поднялась с места, когда увидела в дверях невысокого крепко сложенного парня, — у нас новый ценный клиент! Дальше все обговорите с ним, — обратилась она к Марку, который со странным интересом разглядывал этого Артема. Что-что в нем не давало Харамову покоя, — надеюсь, Рома уже пригласил вас к нам вечером? — добавила она, когда Марк поднялся и прошел вслед за Артемом, что кивнул ему и вышел. — Они, вообще-то, пошли прогуляться сейчас, так что я не уверен, что получится. Но времени у нас много, успеем, — Марк пожал плечами, и все же пошел следом.       Небольшой кабинет, оформленный даже богаче, чем у Елены Владиславовны, встретил его приглушенным светом, который с единым щелчком стал куда ярче. Зашумел кондиционер, а Артем, закрыв за ним дверь, прошел за свой стол, и, когда Марк сел напротив, спросил: — Позволите личный вопрос? — голос его был каким-то непривычно спокойным и глухим, от него по спине Марка пробежали мурашки. — Зависит от самого вопроса, — заверил он, откидываясь на спинку стула. — У вас какие-то личные связи с Еленой Владиславовной? Не поймите меня превратно, но ее предшественник, вместе с моим, угодили за решетку из очень похожих обстоятельств. Мне бы не хотелось… — Уверяю, мы знакомы меньше суток. На этот счет не беспокойтесь, все совершенно законно и почти прозрачно. Вы когда-нибудь работали с оффшорными счетами? — Марк старался быть убедительным, и Артем, похоже, расслабился. — Да, конечно…       Следующие несколько часов они провели за составлением и заполнением бланков, открытием счета и переводом денег. Только сейчас Марк подумал о том, что, возможно, на такие суммы они могут потребовать и личного присутствия, но стоило в телефонном разговоре с менеджером того банка упомянуть, что он в хорошем знакомстве с непосредственным владельцем банка, как все решилось само собой. Связи упрощают жизнь — истина, которая вряд ли изменится хоть когда-то. Нужно и заметить, как разгладилось лицо Артема, когда он увидел в бланке надпись «два миллиона долларов с конвертацией в рубли». Марк представил, что вот сейчас его глаза упадут на пол вместе с челюстью, и от этого стало до неприличного смешно, Харамов, и правда, чуть не засмеялся. Но потом он, как и его непосредственная начальница, отошел от шока и продолжил свое дело. И вот, спустя каких-то несколько часов, Марк выходит из этого банка, превратившись в местного миллионера. Как про себя пошутил Артем, на эти деньги можно купить все то здание, в котором находится их банк. А страна-то, и правда, в кризисе.       Возвращение домой, — сердце снова обдало уютной теплотой, — заняло куда больше времени, нежели дорога в прямом направлении. Марк шел по небольшой улочке, по всей длине которой деревья и кусты образовали большую тенистую арку, и думал о вечере, который, хоть и будет проведен, не, как хотелось, вдвоем, должен стать официальным началом его новой жизни. Узаконить себя в своей новой личности, в своей новой реальности таким, казалось бы, банальным путем — лучшее, что Марк смог придумать. — Лера? — квартира встретила его неуютной пустотой и тишиной, — Ау? — прошел дальше, и увидел ее, спящую на кровати Кости, заведомо перестеленной и заправленной, в какой-то вымученной позе, да еще и с мокрой подушкой, — Лер, ты жива? — Налейте мне корвалолчику! — разлепив заплаканные глаза и увидев Марка перед собой, она вдруг поняла, что таковой выглядеть не хочет, и потому, живо вскочив, побежала в ванную, начала с нескрываемым остервенением умываться, чтобы в шуме воды, видимо, не слышались ее слова, — …опа на ножках…зда с ушами…иена подболотная. — Это кого ты так поносишь, не скажешь? — спросил Марк, пройдя следом за ней. Та, с уже посвежевшим лицом, но все такими же красными глазами, пронеслась, как ураган, мимо него, и только он вышел, а она уже сидела за столом на кухне, с тушью в руках. — А еще ты чего хочешь? — с усмешкой спросила она, но потом одумалась, видимо, — да начальница уже какой день доводит, мразина! Я все, что надо делаю, а эта недотиранша выдумывает все новые и новые дела. Я креативный директор, вашу мать, а не управляющий заведением! — И ты из-за работы так расстраиваешься? — Марк сел напротив нее, поставив на стол кружку воды и лежащую поверх ложку, в которую исключительно заботливо накапал десяток капель корвалола, — Просила? Пей. — Ты меня не понял, я же… — начала она уже услышанную ранее фразу, а потом прервалась, взяла ложку и, стойко проглотив не очень приятное лекарство, запила водой, — спасибо. — О, ну хоть сейчас ты не огрызаешься, прекрасно, — закипел чайник, и Марк налил себе и ей чай, — куда едем, рассказывай. — Ну, смотри, в ваших Америках есть «Ашан»? — все же продолжая орудовать средствами наложения макияжа и не отрывая взгляда от зеркала, спросила она. — Нет, это воо… — Вот, а у нас есть! Туда и едем! — оборвала она Марка, — как я поняла, машины у тебя нет, но ведь на такси деньги есть? Эти общественные транспорты, ненавижу! — Вот сейчас ты закончишь прихорашиваться, и закажу. А у тебя деловая хватка, на твои-то семнадцать лет. — А откуда ты… это он тебе разболтал, пока вы там, в душе, открывали филиал гейства в нашей гомофобной стране! Вот ведь… язык свой в задницу пусть затолкает! — вспыхнула она, но потом вернулась к своему занятию. — Я просто угадал, если быть честным, но я ему передам. Думаю, он оценит идею, — невозмутимо ответил ей Марк, и нарочито-громко отхлебнул из кружки. — Бедный Клёпа задохнется нашим с тобой ядом, — добавила Лера складывая в свою косметичку и поднимаясь. Чай остался нетронутым, — ну, выезжаем? — Адрес, девушка, — попросил Марк еще раз, но Лера скрылась в комнате, хлопнув дверью. Марк услышал какой-то шепот в духе «не то, не то, не то…», — ты там паззлы решила пособирать? — в шутку спросил он, не зная, что и сказать. — Что-то на татарском! — громко объявила она, а шум не стихал, и спустя минут двадцать, стоило Марку отчаяться и пойти пить ее чай, она вышла, — ну, кого ждем-то? — Тебя, очевидно, — Марк допил остывший уже чай, не отрывая взгляда от нее, — адрес, пожалуйста.       Она в очередной раз глянула на Марка взглядом, будто спрашивающим, какого дьявола он из психушки сбежал, и все же назвала. Такси приехало, не успели они и из дома выйти, и у женщины, что была за рулем, вкусы к музыке явно совпадали со вкусами Леры. А убедился он в этом довольно садистским образом, потому как ему, совершенно не увлекающемуся музыкой и не имеющему привычки носить с собой наушники, пришлось всю дорогу слушать сомнительного качества подпевания в две глотки какому-то хиту из колонок. Когда это развлечение подошло к концу, а машина, наконец, вылезла из пробки, он с нескрываемым облегчением выдохнул и смог, наконец, расслабиться, наблюдая обыденную жизнь улиц города. Все куда-то спешат, бегая, преимущественно, по теням, прямо как гости темного зала «Круга». С одной лишь оговоркой — для этих людей солнце не смертельно.       Такси довезло их к самому входу, чему Лера была несказанно рада, ведь одета была совсем не под такую жару. Марк зацепил тележку по дороге за ней, ведь та чуть ли не бежала по одной ей известным причинам. Потом ее заинтересованность в Марке резко пропала, и, сказав ему не теряться, она исчезла из виду, оставив его на собственное попечение. «Ну, не маленький уже», — выдохнул тот и пошел по рядам, выбирая продукты для ужина. Марк долго рассуждал, что ему приготовить, и не пришел ни к какому итогу. Он не знал, что любит Костя, на что у него аллергия, а теперь нужно учитывать и вкусы Леры, которая появилась так неожиданно. Не сказать, что она чем-то смущала Марка, но и без внимания ее оставлять тоже не хотелось. Все же, она подруга Кости, и быть холодным с ней — все равно, что заставлять Костю выбирать. А этого делать он не хотел.       «Хочу мясо! Чтоб кусок побольше, хорошенько промаринованный, с травками какими-нибудь ароматными, м-м-м», — высказался Костя не задумываясь, когда Марк, теряясь в догадках, все же спросил его, еще до своего возвращения в Штаты, и Марк запомнил это. Значит, все будет так. — А ты, я так полагаю, вегетарианка, — как бы между делом, принимая от мясника упакованный по его выбору кусок мяса, спросил у подошедшей Леры Марк. — А это-то ты как понял? Неужели я настолько простая и понятная? — возмутилась она, складывая в тележку набранный ею ассортимент. — Я мог бы сказать, что заключил по набранным тобой овощам, но заметил сперва, с каким отвращением ты смотришь на прилавок. Что ж, значит, идем за шампиньонами! — Весело закончил он, толкая тележку. — Да не надо, я себе набрала уже… — она как-то замялась, застеснялась. — Ты наша гостья, значит, и кормим тебя мы, — заверил Харамов, — жизнь свою я начинал в Ирландии, а традиции так просто не забываются, так что не скромничай. Разве что, готовить поможешь, а в остальном, выбирай, что хочешь. — Правда, все? Ты смотри, я же, как ты сказал, хватку имею, разорю тебя! — она не стала ожидать ответа, и снова исчезла, не мешая Марку выбирать шампиньоны.       Он надеялся, что она наберет чего-то, что понравится не только ей, но и Косте. За то время, что они провели вместе, парень старался держаться своего обыденного образа жизни, ел скорее из потребности, а не из удовольствия, вещи выбирал в секонд-хендах, все утверждая, что лучшее можно найти и здесь, главное уметь искать. Его все это совсем не смущало, он относился к такой жизни, как к подобающей себе. И как бы Марк не старался отучить его от этого, он оставался при своем. «Знаешь, за свою жизнь я очень ясно понял, что рассчитывать стоит только на себя. Конечно, я не планирую, что ты уйдешь из моей жизни, но… ведь так может случиться, правда? И тогда я снова останусь один, без всего того, что ты давал мне. И как мне жить тогда? Нет уж, лучше, пусть все будет так, как было», — сказал Костя однажды, и Марк посчитал это логичным. До циничного логичным. Конечно, право Кости плыть в одиночку, но что ему мешает просто отдаться течению, теплому, спокойному и понятному ему? Возможно, когда-нибудь, и он сможет, а пока остается надеяться на Леру и ее знание Костиных предпочтений. — Смотри, твое разорение уже близко! — угрожающе известила его девушка, складывая кучу сладкого в тележку, — твое разорение — наше с Клёпой ожирение. Вообще не понимаю, это ж как надо жить, чтобы быть таким худым. Ты ж его видел без верха, он как смерть! — И почему ты такая токсичная? — бросил между делом Марк, зарываясь в прилавок со специями. — Ну, потому что я могу быть такой? Мне Бог разрешил! — без ноты сомнения заверила она, хватая брошенный ей пакетик специй. И еще один, и еще, — эй, ты чего делаешь! Я тебе не жонглер-акробат! — Поймала ведь, — хмыкнул он, — а на счет Кости… он как вышел на ремиссию, так и не поправлялся, с его слов. А еще он уже, одному черту известно, сколько живет на кашах и макаронах. Естественно, так не поправишься. Ну, ничего, со временем все решится. — О, так ты надолго? — искренне спросила она, — я думала, это что-то типа заграничной командировки или учебы по обмену. Ну, если так… — Что бы ты себе не думала, я не развлекаюсь с Костей. Я по отношению к нему вполне серьезен. Да и он, вроде как. Еще бы он забыл этого своего Артема, — болтнул он, уже у самой кассы, а потом опомнился, — а, ты же не… — Ты серьезно?! — возмутилась она, — Так они все это время… я эту жопу на ножках отаважу и откедаврю* по самое «не хочу»! Как посмел! — Это ты про которого? — с опаской спросил Марк, цепляя пакеты из-под стойки. — Про Клёпу, конечно! Я ему сколько раз говорила, какой этот Артем кобель отмороженный. Я из-за него даже на парселтанге* говорить начала! Слушай, как могу: ш-ш-шмара! — Ха, а ты, смотрю, фанатка Поттерианы. Тебе какая книга больше всего понравилась? — с интересом спросил Марк, расплачиваясь за все, что теперь придется тащить. Четыре огромных пакета, а, вроде как, ничего и не купил, — возьми в кармане телефон, закажи такси, пожалуйста. — Не знаю даже… я только фильмы смотрела, — без особого стеснения она достала из кармана Марка телефон, подвела к его лицу, и, как только блокировка снялась, окончательно перестала обращать внимания на самого владельца, — через четыре мин… что?! — она чуть ли не крикнула. — Что ты там такое увидела? — Харамов вздрогнул. — Перелистывала вкладки и увидела счет твой… да этого на виллу у Красного моря хватит! Я тебе телефон не отдам, понял! — А я тебе — твои печеньки от этой, как там ее… — Это же ГАГА, — возмутилась она, — а ну отдавай, шантажист! Мои печеньки! — Взаимовыгодный обмен, — он свесил пакеты на запястье и потер пальцы свободной рукой, поднимая пакет на вытянутой руке, — и Косте об этом ни слова, если не хочешь его с пола собирать, ясно? — Знаешь, что! Я люблю в людях деньги, и еще… деньги и, ах, да, деньги! Почему все не могут такими быть? — она подошла к подъехавшей машине и помахала водителю, багажник с веселым щелчком открылся, — вот никогда Клёпу не понимала, ты бы слышал, как он жаловался, когда ты ему в последний раз деньги скинул, господи! Я ему говорю: «радуйся, принц на белом коне появился!» — А он заладил, не буду их трогать да не буду, потом верну. Вроде бы парень, а ведет себя как кисейная барышня! Всем, что жизнь дает, надо пользоваться! — И что ж ты, дорогая, с такой-то позицией, делаешь в таком маленьком городе? — спросил он, когда машина тронулась. Таксист даже поздороваться не соизволил, и потому стало понятно, что в их диалог он не влезет. — Вот как стану совершеннолетней, так и укачу столицу седлать! — Ну-ну, седлай, наездница, — вздернув бровь, ответил Марк, и в такт ему хохотнул в кулак таксист. — Я в тебя плюну сейчас, — насупившись, Лера отвернулась, — и вообще, чья бы жаба квакала! — добавила она спустя минуту, вспомнив услышанное утром.       Остаток дороги ехали молча. Дома Кости еще нет, и стоило только позвонить, как он услышал восторженные возгласы неподалеку, а парень так и не ответил, как скоро он вернется, и сбросил. В общем и целом, Марка это не взволновало, даже наоборот. Голос его был живым и веселым, Рома был рядом, значит переживать не о чем, и они могут спокойно начать готовить.       Марк принялся резать мясо, поручив шампиньоны Лере. Та все еще строила из себя обиженную, хоть и казалась теперь абсолютно счастливой, попробовав, наконец, свое заветное печенье. Дело ее было несложным, хоть и в процессе нарезания грибных ножек она успела проклясть все и вся, порезавшись. Ужин готов, осталось только дождаться Костю, и можно садиться.       Марк уже успел забыть это чувство, когда сидишь, и смотришь на еду в ожидании кого-то. Уже очень долго он жил один, и привык никого не ждать, ни с кем не говорить, привык быть в тишине, наедине с самим собой. А теперь… все меняется. Наверное, это тоже можно назвать семьей, зарождающейся, новой. Как ни странно, Марку абсолютно комфортно, когда Лера рядом, Нет никакой неловкости, сложностей… разве что, ни будь ее здесь, на Марке был бы, разве что, фартук, да и тот, может быть, и остался бы в пределах кухни. — Понимаю, что смущаю вас… — начала Лера, — я скоро плату за работу получу, хватит денег квартиру снять хотя бы на месяц, и больше не буду вам мешать, молодожены. — Возможно, я не имею права этого говорить, но оставайся на сколько нужно, мне ты не мешаешь, — без сомнения ответил Марк, — завтра разгребем гардероб, там вполне хватит места для какого-нибудь матраса. Одеяла и подушки все равно надо было покупать, так что где спать — найдется. — Какой ты милый, старичок! — Лера неотрывно неморгающим взглядом смотрела на укрытые крышкой запеченные с травами под соусом шампиньоны, — прям как мой дедушка! — Вот сейчас я в тебя плюну! — Марк засмеялся, не слыша, как открывается дверь. — О, да вы спелись, — Костя смотрел на них таким счастливым взглядом, что Марк, кажется, в момент разучился говорить, — ты не против, что я Рому с собой притащил? — Привет, оболтус, — все еще не понимая до конца своего шока, ответил Харамов, — вы почти вовремя, мясо еще не остыло! — Я слышу «мясо»?! — Рома, потирая ладони, заскочил на кухню, — где мясо? — Руки мыть идите, псины неотесанные! — Лера топнула так, что затряслись вилки-ложки на столе.       Парни послушно удалились, вернулись, уселись. Разговор ни о чем потек сам собой, вечер подходил к концу, и в какой-то момент, всполошенный не на шутку звонком матери, Рома смылся, поблагодарив их всех за хороший ужин. Идти недалеко, но, выходя на балкон, Марк заметил ту же компанию подростков, что решила вчера поправить моральный облик страны и счастливо облажалась. Потому Харамов оперативно спустился, и не прогадал, потому как увидел, что вся культурная свистопляска уже двинулась за Рома, а тот, счастливо надевший наушники, вообще ничего не замечал. Единственное, и, вправду, действенное, что пришло ему в голову — свистнуть как можно громче. И все сборище разом бросилось в по сторонам, а один парень замер на месте. Вот она, настоящая дружба. А Рома даже не обернулся. — Но я ведь вас предупреждал, — цокнул Марк, — куда ж вас нелегкая несет, безголовых? — Тебе какое дело, пидор? — бросил парень, отойдя от шока, — мало ты мне хорошего сделал? — огрызнулся он, все же понимая, что сбежать уже не выйдет. — Видимо, отец тебе не очень помог понять, как к людям относиться с уважением, — Марк все же разглядел его. Тот парень, за которым вчера вышел отец, — ну, значит, помогу я. Impetum inutilia, vires est infirma, aere currit de est, mors enim prorest.* — прошептал Марк, проведя по лбу до кончика носа ничего не понимающего подростка двумя пальцами. Сил хватило, чтобы устоять, и черту слава. — Что за хрень ты делаешь? — парень оттолкнул его, но замер, хватаясь за горло. Все вернулось в норму, но паника его не отпускает. Колени дрожат, глаза на мокром месте, — что за хуйня?! — Теперь каждый раз, когда ты нападаешь на кого-то, твои легкие просто перестают работать. Смотри не задохнись, мальчик, — Марк проследил, чтобы Рома зашел в подъезд, и спокойно пошел домой. Так-то лучше. — Верни все назад, пидорас! — парень побежал за ним, но, как только коснулся, дыхание опять остановилось, и его опять парализовало паникой, — Отмени все! — Хочешь сказать, я не предупреждал тебя? — равнодушно спросил Марк, закуривая у подъезда, — жизнь жестока, парень, кому, как ни вам это понимать? — Что мне с этим делать? Я же даже за девушку свою теперь вступиться не могу! — он уже заплакал, но, тем не менее, не отворачивался и ждал ответа от Марка. — Защищать — можешь, нападать — нет. Учись видеть грани, — мужчина пожал плечами, — и учти, своей болтовней ты никому ничего не докажешь, можешь даже не пытаться. От того, что кто-то сказал тебе в лицо пару непонятных предложений, легкие работать не перестают. И дружкам своим передай, если еще раз что-то подобное увижу — их та же участь постигнет. Хотя… кем у тебя отец работает? — спросил Марк, затягиваясь в очередной раз. Сигарета тлела медленно, и времени на разговор было более чем достаточно. — Ну, адвокат, кажется… какое тебе, нахрен, дело? — ощетинился подросток. — Ты хочешь жить, как раньше, или нет? — с вызовом ответил ему Марк, — Или решил привыкать задыхаться? — Парень хотел уже рвануть вперед, но, снова начал задыхаться, и потому, снова ныряя в первобытный страх, заглянул в глаза Харамова, — скажи мне его номер, и можешь быть свободен. И от моего нехитрого фокуса, и от меня в целом. Согласен?       Парень проговорил номер, и, попросив ничего не говорить об их встрече, сбежал. А Марк, запомнив номер, довольно потер руки. Его жизнь обрастает новыми ширмами, за которыми он сможет спрятаться, если что-то вдруг пойдет не так. На лестнице он встретил Костю с Лерой, которые, видимо, успели уже его потерять, и все вместе они вернулись домой, к обыденному укладу.       К новоселью, которое, кажется, началось еще вчера, но тянулось невыносимо долго.