MY CHEMICAL INCEPTION

Десять. Фрэнк улыбнулся, пропевая вместе с Джерардом строчку песни, ударив пальцами по струнам. Толпа перед ними бушевала, прыгая в такт музыке со вскинутыми вверх руками. Девять. Джерард сделал круг по сцене, дойдя сначала до Рэя, а потом и до Майки. Фрэнку не нужно было оглядываться, чтобы знать его местоположение. Они отыгрывали уже который концерт, и у некоторых действий Уэя уже прослеживалась логика. Логика. Фрэнк снова улыбнулся. Восемь. – Эта женщина славится скандальными интервью, поэтому чем меньше мы дадим ей поводов, тем лучше, – предупредил Джерард, откровенно нервничая. Он то и дело поправлял футболку и волосы, будто они от этого станут лучше. Фрэнк улыбнулся, наблюдая за его сосредоточенным профилем, словно, ей-богу, Джерард готовился к встрече с самим президентом. О том, что у них будут брать интервью, парни узнали за полтора часа до выступления и были совершенно к этому не готовы. Хотя? Фрэнку в принципе было пофиг, что нести, а вот Джерард всегда серьезно подходил к интервью, не желая выглядеть идиотом, не умеющим связать и два слова. – Джи, – Фрэнк поджег сигарету и протянул ему, – ты переживаешь слишком о многом, что того не сто́ит. – Вообще-то я – лицо группы, – напомнил Джерард, жадно затягиваясь, – и должен отвечать за свои слова. – А я должен? – усмехнулся Фрэнк, ложась к нему на колени головой. – Ох, Фрэнки, – Джерард протянул ему сигарету, и Фрэнк осторожно перехватил её губами, не сводя взгляда с подведённых чёрным глаз Джерарда, – тебе простительно все. – Так уж и всё? – Фрэнк выпустил дым вверх, окутав лицо Джерарда белым облаком. – За что бы ты меня никогда не простил? – Сложный вопрос, – Джерард затянулся сам. – Наверное, я бы не простил тебя, если бы ты внезапно умер и оставил меня в одиночестве проходить это дебильное интервью, – он улыбнулся, касаясь свободной от сигареты рукой губ своего любовника. – Не простил бы, если бы ты не успел поцеловать меня перед этим. – Это не в моем стиле – что-то не... Но договорить Фрэнк не успел, потому что в дверь постучали. Фрэнк лениво поднялся, а вот Джерард подскочил с дивана как ужаленный и стал делать вид, что просто стоял и курил здесь посреди комнаты, повернувшись к Фрэнку спиной. В гримерку вошла девушка лет двадцати семи. Она определённо была эффектной: с длинными вьющимися рыжими волосами, зелёными глазами и безупречной кожей. Она остановилась на пороге, не ожидая увидеть Джерарда прямо перед собой, и её рот растянулся в приветственной улыбке. Он поспешил выбросить сигарету и протянул руку для приветствия. Девушка с восхищением следила за каждым его действием, пока он, включив всё своё обаяние, с ней здоровался и пытался успокоиться от того, что их с Фрэнком только что чуть не застали. Фрэнк же нагло откинулся на спинку дивана, пытаясь успокоить не себя, а скорее своё тело, известно как отреагировавшее на прикосновения пальцев Джерарда к его рту. Его, черт возьми, всегда это возбуждало: когда грубые, мозолистые от карандаша и гитарных струн пальцы внезапно проходились по его влажным губам. Черт, черт, черт! За этими эротическими думами Фрэнк, как оказалось, пропустил приветствие и вообще начало интервью. – Итак, я слышала, что красавчик Джерард Уэй снова свободен, – бодро заявила девушка, закинув ногу на ногу. В ее руке был диктофон, записывающий каждое слово, а на лице читалось огромное желание вытащить как можно больше интригующей информации. Было заметно, как Джерард смутился, но попытался как можно быстрее ответить, чтобы пауза не выглядела чересчур драматичной. – Что ж, думаю, это не такая уж и свежая новость и, пожалуй, не самая интересная на данный момент. Он даже улыбнулся, дабы показать, что его это никак не тревожит. – Что же может быть интересней сердечных переживаний солиста популярнейшей группы, а, Джерард? – она засмеялась, подначивая его продолжать тему. – Ммм, возможно, новый альбом? – предположил он. Фрэнк выразительно хмыкнул, откровенно привлекая внимание к себе. – А ты, Фрэнк? – девушка впервые обратилась к гитаристу, будто только что его увидела. Её глаза оценивающе прошлись по его расстёгнутой до середины груди рубашке. – Ну, у меня-то как раз все в порядке на личном фронте, – сказал Фрэнк после небольшой паузы. Джерард едва не свернул шею, резко повернувшись на самоуверенный профиль Фрэнка. – Оу! – вмиг оживилась девушка и непроизвольно подалась ближе к Айеро. – Расскажешь нам подробности? – Отчего ж не рассказать, – улыбнулся Фрэнк. – Началось, – тихо пробормотал Джерард, нервно поправляя волосы. – Итак, как давно вы друг друга знаете... с... как ты сказал её зовут? – она прищурила глаза. – Я не говорил, – усмехнулся Фрэнк. – Мы знаем друг друга будто бы всю жизнь. – Где вы познакомились? – диктофон безмолвным камнем лежал в её маленькой ладошке и предательски записывал каждое слово, как распоследний шпион, тайно пробравшийся в логово врага. – У нас было много общих друзей, – вновь уклончиво ответил Фрэнк, переводя взгляд с диктофона на её воодушевленное лицо. – Она как-то связана с музыкой? – Определенно. Джерард потянулся за бутылкой с водой. – Интересно, – улыбнулась девушка, откидывая свои тяжёлые волосы назад. – Наши читатели могут ее знать? – Ещё как! Джерард выпустил бутылку из рук и разлил её содержимое себе на джинсы. – Черт! – выругался он, хватая полотенце с подлокотника, чтобы промокнуть пятно. – Но ты не скажешь, кто это? – она определенно не обращала внимания на панические телодвижения Джерарда. – Смотря как вы будете себя вести, – Фрэнк засмеялся и подмигнул, а Джерард как можно незаметней толкнул его локтем в бок. – Так что же тебя привлекло в данной персоне? Фрэнк сделал вид, что задумался и ненавязчиво скользнул взглядом по Джерарду. – Ну, прежде всего у неё хорошая фигура, – протянул Фрэнк, не сводя с него глаз. – О, Господи, – вздохнул Джерард, но журналистка была так увлечена, что совсем на него не смотрела. – Таак, – девушка заулыбалась во весь рот. – Во-вторых, у неё необыкновенные глаза, губы, носик такой милый... Джерард покосился на Фрэнка, боясь, как бы тот не увлекся и не стал перечислять ВСЕ части тела, что ему так нравятся. Он так и представил лицо репортёрши, когда он скажет «член». Но Фрэнк сдержался, и Джерард мысленно перекрестился. – У тебя прям глаза горят, – девушка едва не хлопала в ладони от восторга, что ей удалось нарыть такую новость. – Видно, как сильно ты влюблён! – Что есть, то есть, – наигранно смущенно проворковал Фрэнк. Джерарда едва не перекосило от этой мелодраматичности. Однако, он был очень благодарен Фрэнку за спектакль, который тот устроил, дабы перевести тему от его расставания с Линдси. Меньше всего на свете он хотел поднимать этот вопрос, а тем более откровенничать что и почему произошло. – Но как же группа, Фрэнк? Что если вы решите завести семью, и длительные туры станут помехой вашему семейному счастью? – Завяжу ли я с музыкой ради семьи? – поднял брови Фрэнк, кладя ногу на ногу. – Ну уж нет, группа – всё для меня. – А говорил, что на все пойдёшь ради неё, – неожиданно выпалил Джерард, сложив руки на груди. – О, ты с ней знаком? – оживилась девушка, поворачиваясь к Уэю. – Конечно, я же, вроде как, близкий друг! – Ближе некуда! – подтвердил Фрэнк с абсолютно серьезным лицом. – И что же Джерард нам расскажет о выборе вашего гитариста? Вместо ответа Джерард издал неконтролируемый смешок. Фрэнк вскинул брови, едва сдерживая смех и стараясь спрятать улыбку, сомкнув пальцы в кулак и уткнувшись в него, и заинтересованно уставился на Джерарда, который явно закусил изнутри губу в попытке успокоиться. – Выбор что надо! – наконец выдавил Джерард. От этих слов Фрэнка просто прорвало: со звонким хохотом он согнулся пополам и, держась за живот, едва не лёг на колени смеющемуся Джерарду. – Мальчики, вы какие-то странные. – Извини, – Фрэнк отдышался и сел ровно, вытирая выступившие слезы. – Просто мы оба очень рады за меня. – Да, – подтвердил Джерард, кивая, – рад за него, как за себя! Фрэнка накрыло с новой силой, и он захихикал, спрятав лицо в ладонях. Семь. Как же сложно находиться на сцене рядом с человеком, которого ты постоянно хочешь, которого, черт возьми, ты любишь – и никак не показывать этого. Фрэнк так не мог. Он то и дело рефлекторно бросал взгляды на Джерарда, который крутился рядом в узких джинсах, то и дело наклоняясь над зрителями. Это было странно: делить самого дорогого человека с тысячами других людей, пусть даже не физически, но... Фрэнк мог бы поспорить, что каждая вторая поклонница в этом зале была бы не против трахнуться с Джерардом. А то и каждая. И, честно говоря, эта мысль заводила не хуже самой лучшей порнушки. Шесть. – Мне кажется, она подумала, что мы под наркотой, – сказал Джерард по пути к сцене. Длинные коридоры сменялись новыми длинными коридорами, но уже с другим освещением. Фрэнк чувствовал, как начинают потеть ладони от нарастающего гула со стороны зала. Ему не о чем было волноваться, ведь он уже сбился со счета, какой это концерт за его жизнь. Это было не от волнения, а от предвкушения очередной порции адреналина: когда ты на несколько часов управляешь эмоциями людей, бешено летая по сцене с гитарой, как ураган. Да, пожалуй, это и был самый страшный наркотик в его жизни. Джерард остановился за кулисами в ожидании, когда закончатся последние приготовления на сцене. – Наркота не самое страшное, что может быть с человеком, – прошептал Фрэнк на ухо, подойдя к нему сзади. – Ты попробуй бороться вот с этим, – он коснулся губами его шеи сзади, и кожа Джерарда покрылась мурашками. Вспышка прожектора ослепила их, на секунду появившись и снова погаснув. Где-то там толпа взревела, выкрикивая в нетерпении их имена все громче и настойчивей. Но так как они были в темноте, и никто не мог увидеть даже их фигуры, Фрэнк не преминул воспользоваться моментом и прижался к спине Уэя, вдохнув полной грудью запах его волос. – Ну что ты делаешь? – прошептал Джерард, ощущая как руки Фрэнка легли ему на бёдра и прижали к себе. – Снимаю напряжение, – Фрэнк уткнулся в спину Джерарда лбом. – Хочешь, чтобы я вышел на сцену со стояком? – Ну я ж выйду, – усмехнулся Фрэнк, ведя ладонью по куртке Джерарда вниз. – У тебя хотя бы есть гитара. – И я буду представлять, что это не она прижимается ко мне, а ты - весь ебаный концерт, – Фрэнк остановил руку в нескольких сантиметрах от цели и с силой сжал грубую джинсовую ткань. – А я буду думать о том, как ты думаешь об этом, и свалюсь со сцены, так что лучше не надо, – улыбнулся Джерард. – Это сложно, знаешь ли, не думать о тебе, – ответил Фрэнк, ещё раз вдыхая запах его кожи, сдвигая носом в сторону мягкие чёрные пряди. Когда их техник, так не вовремя оказавшийся рядом, показал два пальца, что означало две минуты до выхода, Фрэнк сделал вид, что поправляет их солисту воротник. Пять. Какого хрена он начал думать о том, что однажды Джерард все же уйдёт? Решит снять с себя тот груз, что так долго держал в себе, и уйдет. Не каждому дано смириться с тем, что ему приходится жить двойной жизнью, лгать всем и себе каждый день, каждый час, на сцене, дома, по телефону, в интервью, в студии – везде. Просыпаться и засыпать каждый раз с мыслями об очередной легенде о том, где ты был, с кем, где и с кем живёшь, ешь, куришь, встречаешь рассвет. А встречаешь ли ты вообще рассвет с кем-то или ты только притворяешься, и на самом деле ты один? Фрэнк на мгновение поймал взгляд Джерарда, и снова потерял, когда тот отвернулся к зрителям. Что было за этими горящими глазами? «Уйдёшь или нет? Уйдёшь или нет? Уйдёшь или нет?» Температура вокруг ощутимо изменилась, словно Фрэнка окатило ледяной водой. Вроде всё было хорошо, особенно после того, как они во всем разобрались, даже в том, что касалось страхов Джерарда. Одно но – они не разобрались со страхами самого Фрэнка. «Уйдёшь или нет?» Теперь, когда Джерард научился жить без наркотиков и выпивки, когда он переосмыслил себя и своё отношение к работе – справится ли он с принятием законного места Фрэнка рядом с ним? «Заткнись! Заткнись и не думай об этом!» Но он не мог не думать, глядя, как тысяча таких же горящих глаз медленно забирает Джерарда у него. Четыре. – Что ты вообще во мне нашёл? Это был неожиданный вопрос в пять утра от Джерарда после столь изматывающего дня. Они лежали поперёк кровати в захудалом отельчике Оксфорда, оба уже из последних сил ворочая языками от усталости. Фрэнк открыл глаза и встретился с пытливым взглядом. Не сказать, что его спина не затекла за те полчаса, что Джерард лежал головой на его животе, закинув ногу на ногу, но ему нравилось перебирать его спутанные волосы и чувствовать тепло его дыхания, когда тот поворачивался что-то сказать. – Разве можно разложить на составляющие свои эмоции? – задумчиво ответил Фрэнк, вплетая пальцы в пряди Джерарда. – Наверное, можно было бы сказать, что я пришёл в восторг от твоего лица, как только тебя впервые увидел, но ведь это не так. Ты никогда не был моим идеалом! – он усмехнулся. – Ах так! – театрально нахмурился Джерард и скрестил руки на груди. – Прости, но я до определённого момента в принципе считал себя закоренелым гетеросексуалом, у которого встаёт на каждую коротенькую юбчонку. – Что тогда заставило тебя посмотреть на меня не как на друга? – аккуратно спросил Джерард, заглядывая в глаза засыпающему Фрэнку. – Думаю, такие вещи начинаешь чувствовать задолго до. Ну, что человек тебе небезразличен. Джерард неопределенно повёл бровями. – У тебя может быть сколько угодно хороших друзей, даже лучших, с которыми ты проходил огонь и воду, но посчитай, ко скольким из них ты бы хотел реально прикоснуться? – В смысле? – Ну так, чтобы нарушить личное пространство, поправить волосы, невзначай взять за руку или приобнять. Не важно зачем и с какой целью. Просто, много ли у тебя таких друзей? – Мало, – задумчиво ответил Джерард. – Ты ведь подумал о Берте? – хмыкнул Фрэнк. – Блять, не начинай, а! – закатил глаза Джерард. – Просто признай, что тебя к нему не просто так влекло. – Даже не собираюсь. – Хорошо, – Фрэнк перехватил пальцы Уэя и поднёс их к своим губам. Они помолчали какое-то время, слушая скрип старой лестницы за дверью. Не одни они не спали в эту ночь. – В общем, мне было приятно вторгаться в твоё личное пространство почти с самого начала. Знаешь, когда ты уже и не замечаешь, что из раза в раз дотрагиваешься до человека по поводу и без: то поправляя на нем шарф, то смеясь, хватая за плечо, то взъерошивая непослушную шевелюру. А потом начинаешь задумываться, что тебе приятно, когда этот человек отвечает тем же. И если ты об этом думаешь – то всё пропало. Что я в тебе нашел? Рот Джерарда растянулся в улыбке. – Однажды я сел рядом с тобой и, несмотря на то, что от тебя пахло потом и алкоголем, мне было так уютно быть рядом. Мне хотелось прижаться к тебе сильнее, обнять, хотелось, чтобы ты повернул голову, выдохнул дым и поцеловал меня. Что я нашёл в тебе? Я ничего никогда не искал. Мне просто нравится твоё присутствие в моей жизни, словно это что-то, без чего я просто не могу жить – потому что это неправильно. Три. «– За что бы ты меня никогда не простил?» «– Сложный вопрос. Наверное, я бы не простил тебя, если бы ты внезапно умер и оставил меня в одиночестве проходить это дебильное интервью.» «– Не простил бы, если бы ты не успел поцеловать меня перед этим.» Два. Сердце Фрэнка забилось в сто раз сильнее, и всё замедлилось: руки, голоса, даже он сам. Пульсирующая странная мысль в голове мешала ему сосредоточиться на настоящем: иногда люди действительно умирают, так и не успев сказать нужных слов. Попадают в автокатастрофы, разбиваются в самолетах, так и не успев попрощаться. И вот ты стоишь посреди серой комнаты, слушая в новостях, как железный корабль свободы в одно мгновение превратился в гроб для твоего сердца. Стоишь и мечтаешь сдохнуть от воспоминаний вашей последней встречи. О том, что в аэропорту было слишком много народу, чтобы вы могли поцеловать друг друга на прощание. Вы стояли, обманывая всех вокруг и убеждая самих себя, что сухих псевдодружеских объятий будет достаточно для последнего раза в ваших никчёмных жизнях. Один. Джерард вновь оказался слева. Близко, слишком близко. Фрэнк не успел заметить, как отпустил гитару, бросив её просто висеть на ремне. Кто знает, что случится завтра или в следующий момент? Вдруг на них упадет метеорит, или какой-нибудь сумасшедший решит подорвать концертный зал? Он не хотел бояться незнакомых людей в «аэропорту», чтобы сделать то, что должен любящий человек, когда прощается, возможно, навсегда. Он не хотел бояться всех этих желающих трахнуть его парня людей по другую сторону решетки, не хотел бояться репортёршу с её тупыми вопросами, техника, контролера в поезде, мать Джерарда и даже самого Бога, которого, возможно и нет. В этом тоже есть свой смысл: бояться всю жизнь неизвестности, так и не получив ответа на вопрос – ради чего? Он повернулся к Джерарду, сжимающему в руках микрофон, обхватил его лицо ладонями и прижался к его губам своими. Он не слышал взорвавшегося криками стадиона, не видел широко распахнутых от удивления глаз Джерарда. Ему было достаточно лишь того, что, спустя мгновение, тот неловко ответил на его поцелуй.

***

– Ну и где он? – вздохнул Алекс, разглядывая тучи где-то на горизонте. С наступлением нового года зима и правда стала обещано теплой – если, конечно, это вообще можно было назвать "тепло". Небо над промозглым Нью-Джерси то и дело затягивало серым, и изредка пробивающееся солнце не особо спасало ситуацию. – Скоро будет, – больше с надеждой, чем уверенностью, ответил Фрэнк и снова затянулся. – Ты же знаешь, как бывает в этих чертовых больницах. – Господи, блять, у вас хоть что-то проходит без лишних проблем? В ответ Фрэнк лишь хмыкнул и, затушив окурок о парапет, выбросил его в стоящую рядом небольшую урну. – Ладно, пойдем, посмотрим, как там Рэй, – вздохнул он и направился вниз по лестнице. Как и обещал, спустя несколько дней после концерта Алекс привел группу в студию, занимающую подвал небольшого дома. Носящая гордое название Nada Studios, она представляла собой несколько тесных помещений: обитая звукоизоляцией каморка для записи, отделенная толстым стеклом от пульта звукоинженера – живущего на этажах выше Джона Наклерио – а так же несколько небольших комнат, где можно было провести свободное время и отдохнуть. С самого утра все были взволнованы и горели от нетерпения поскорее приступить к делу – все, кроме Джерарда. Сославшись на жуткую головную боль, он тихо сидел в углу, пока остальные оживленно делились переживаниями о предстоящем дне, и, честно говоря, подумывал о том, что был бы рад, если бы они смогли обойтись и без него. Вот только записывать песню без солиста – дело сомнительное, поэтому он продолжал сидеть, закрыв глаза, в пол-уха слушая их разговоры и отчаянно молясь, чтобы эти ебаные обезболивающие уже наконец подействовали. Он не мог сказать, сколько прошло времени, и сколько обеспокоенных взглядов он поймал прежде, чем Майки, схватив его под локоть, поднял его с кресла, вытащил за собой на улицу, усадил в машину и увез в больницу. К счастью, Рэй, считавший себя ответственным за музыкальную составляющую группы, взял дело в свои руки. Поэтому они не стали терять время в отсутствии Уэев, а, обсудив вопросы и тонкости песни и её звучания, принялись записывать свои партии. Вернувшись с улицы, Фрэнк со вздохом завалился на диван в небольшой гостиной, Алекс же направился прямиком в комнату записи - проверить, как идут дела у Рэя с Мэттом. Через пару минут входная дверь с грохотом распахнулась, отчего Фрэнк так и подскочил на месте. Мертвецки бледный, со следами крови на губах Джерард буквально ввалился внутрь, с отсутствующим выражением лица быстро огляделся и, не проронив ни слова, так же стремительно направился в соседнюю комнатку, треть которой занимал небольшой диванчик, заваленный их вещами. Следом за Джерардом зашел Майки и, встретившись взглядом с Фрэнком, лишь поджал губы и покачал головой. – Ну как? – раздался голос Алекса, вышедшего на шум: он стоял в дверном проёме, а из-за его спины обеспокоенно выглядывали все остальные. – Никак, – вздохнул Майки, разведя руками. – Абсцесс. Прокопались с ним чертову уйму времени – но сами видите, пока ему не легче. Вкололи обезболивающее и отправили домой. Как будто, блять, он и так их не глотает пачками, – он грустно посмотрел на захлопнувшуюся за Джерардом дверь. – Блять... – выругался Алекс и зажмурился, сжав пальцами переносицу. – Так, – он резко развернулся, – давайте не терять времени, работайте. Майки, ты следующий, – обернувшись обратно, он указал на Уэя пальцем. – А я пока с ним поговорю, ему придется это сделать, даже... – Давай я, – вдруг сказал Фрэнк и, не дожидаясь ответа, пошел в каморку, где минутой ранее спрятался Джерард. Алекс лишь неопределенно махнул рукой и, вновь доставая пачку сигарет, направился на улицу в компании Майки. Открыв потертую дверь, Фрэнк увидел Джерарда, судорожно ищущего что-то в своей сумке. – Джерард? Тот никак не отреагировал, лишь со злостью отшвырнул в сторону вытащенный из сумки скетчбук. – Джерард, остановись. – Да блять, – всё ещё игнорируя Фрэнка, Джерард резко перевернул сумку, нещадно вывалив содержимое на пол. – Джерард, их там нет! – громко сказал Фрэнк, и только тогда Уэй остановился. Замерев на несколько секунд, он поднял взгляд на парня: – Что? – осипшим голосом спросил он. – Я забрал все твои таблетки, – дрогнувшим голосом ответил Фрэнк, вглядываясь в глаза напротив, наполненные одновременно каким-то отчаянием и безумием. В комнате повисла тишина – казалось, ни одного звука не доносились снаружи, и было слышно лишь тихое электрическое жужжание лампочки над их головами. – Джерард, ты не знаешь меры и делаешь себе только хуже... – Сука! – с яростью бросив сумку на кучу выпавших из неё вещей, Джерард сделал шаг к Фрэнку, схватил его за толстовку и притянул к себе. Тот испуганно поднял перед собой руки, но Джерард остановился и лишь молча смотрел на него в упор, а спустя несколько мгновений с обреченным стоном оттолкнул парня, отчего тот врезался спиной в дверной косяк, а сам рухнул на свободный край дивана, оперевшись локтями в колени и обхватив голову руками. Где-то в глубине души он был благодарен Фрэнку, потому что он, блять, был совершенно прав. Последние несколько дней Джерард глотал таблетки едва ли не горстями – и обезболивающее, и черт знает, что ещё. Они помогали, но ненадолго, и с каждым днем эта боль становилась лишь сильнее, казалось, ещё немного – и его череп просто взорвется и разлетится на мелкие кусочки. Поэтому сейчас он его ненавидел. Он их всех ненавидел. Фрэнка, забравшего его таблетки, Майки с его сочувствующим лицом и успокаивающими речами, Алекса с его ебаной студией... Но больше всего он ненавидел себя. Ну конечно, с кем еще могло случиться подобное дерьмо в такое важное для всех время? – Джерард... – вновь тихо позвал Фрэнк, потирая затылок, и аккуратно сел рядом. – Ты же сам понимаешь, что у нас нет лишнего времени, – он положил руку Джерарду на спину и закусил губу, почувствовав, как тот дрожит. – У нас всего один день на эту гребаную песню, но мы должны справиться, – он склонился к Джерарду и провел рукой по спине чуть ниже, а потом снова вверх, легко пробежал пальцами по шее и зарылся в спутанных волосах. – Если мы не просрем этот шанс – это будет, блять, просто шедевр, – он улыбнулся краем рта, пытаясь заглянуть в закрытое ладонями лицо парня. В ответ Джерард только сдавленно всхлипнул. Ещё какое-то время он продолжал сидеть, молча сдавливая лицо руками и изо всех сил стараясь сфокусироваться на пальцах Фрэнка, мягко перебирающих его волосы. Наконец, то ли организм решил сжалиться и дать ему передышку, то ли обезболивающие из больницы всё-таки подействовали, а может, дело было во Фрэнке, который продолжал просто сидеть рядом – но вскоре волна боли немного утихла. Джерард поднял голову и с судорожным вздохом вытер ладонями мокрые щеки. – Я знаю, – прошептал он, поворачиваясь к Фрэнку и пытаясь сфокусировать затуманенный переизбытком таблеток взгляд. – Ты прав. Слегка кивнув, Фрэнк осторожно вытер большим пальцем пятнышко крови, скопившееся в уголке губ Джерарда. От нежного прикосновения тот прерывисто выдохнул и закрыл глаза. – Ого, быстро они, – вдруг сказал Айеро, посмотрев на дверь, из-за которой послышались голоса. – Пойдем? – он встал с дивана и протянул Джерарду руку. Тот кивнул, с помощью Фрэнка поднялся на ноги и, отряхнувшись, побрел за ним в общую комнату. Майки действительно справился очень быстро. Под удивленные взгляды остальных он просто взял и практически с первого раза сыграл всё, что должен был, и скромно пожал плечами на всеобщие бурные похвалы. У Джерарда же, казалось, даже не было сил порадоваться успеху брата. Всё так же молча он прошел в комнату для записи, надел наушники и, дождавшись, когда заиграет музыка, начал петь. And if they get me and the sun goes down into the ground  And if they get me take this spike to my heart and  And if they get me and the sun goes down  And if they get me take this spike and  You put the spike in my heart...¹ Вдруг он увидел, как Алекс, стоявший в это время за спиной Джона, замахал руками и похлопал того по спине. Музыка затихла, и уже через несколько секунд Алекс стоял в тесной каморке рядом с Джерардом. – И что это? Джерард, блядь, соберись, пожалуйста! Ты пел эту песню так, что она пробирала до мурашек в вашем гребаном гараже, а сейчас это полное дерьмо! Сжав зубы, Джерард кивнул вслед вновь удаляющемуся из комнаты Алексу. Он был прав. Джерарда это бесило, но Алекс был прав. Ему было слишком плохо, и он мог думать только об этой постоянной пульсирующей боли, а никак не о том, как стоит спеть эту гребаную песню. Вновь оказавшись рядом со звукоинженером, Алекс кивнул, предлагая продолжить. Джерард бросил взгляд на ребят из группы, которые наблюдали за происходящим, стоя возле дверей из гостиной, и начал заново: And if they get me and the sun goes down into the ground  And if they get me take this spike to my heart and... Алекс покачал головой, поджав губы, и Джерард остановился и, скинув наушники, пошел прочь. – Джерард? – окликнул его Алекс, когда тот, не обращая ни на кого внимания, протиснулся между Рэем и Майки. – Я больше не могу... – проронил Джерард, вцепившись пальцами в волосы и начав ходить туда-сюда по комнате. – Ты пробыл там всего три минуты! Вместо ответа Джерард лишь со стоном рухнул на диван, сложившись пополам и уткнувшись головой в колени. Алекс выругался и, вновь доставая сигареты, направился на улицу. Они не понимали. Они не могли понять. Обманчивое чувство облегчения ушло так же неожиданно, и эта чудовищная боль теперь обволакивала его с новой силой, растекалась по всему телу. Джерард бы волновался, что его сейчас стошнит, но он с трудом помнил, когда он последний раз хоть что-то ел – просто потому что не хотел. Всё, чего он хотел – чтобы это закончилось. Как угодно. Просто умереть, например – далеко не худший вариант. – Джи, ты как? – осторожно спросил Майки, присаживаясь рядом. – Мне кажется, у меня опухоль мозга, – Джерард всхлипнул, не поднимая головы. – Точно, блять, опухоль! Не может так болеть ОДИН! ЁБАНЫЙ! ЗУБ! – взревел он, принявшись с каждым словом бить себя кулаком по голове. Майки перехватил его руки, в шоке уставившись на обезумевшего брата. Тот резко поднялся и, вырвавшись из цепких пальцев, вновь принялся вышагивать по комнате под молчаливые взгляды остальных парней, совершенно не представляющих, как они могут помочь сходящему с ума от боли другу. Вдруг тишину разрушил звук открывающейся двери, и все повернули головы и уставились на вернувшегося Алекса, словно надеясь, что откуда-то снаружи он принес волшебное средство, которое разрешит всю эту ситуацию, с каждой минутой проваливающуюся все глубже в бездонную пропасть. Не ожидавший такого внимания Алекс на мгновение замер, удивленно пробежав взглядом вокруг, но уже спустя секунду спокойно и уверенно двинулся дальше. Прежде чем дверь за ним захлопнулась, где-то за его спиной блеснула молния, и через приоткрытое окошко до них донесся приглушенный раскат грома. Подойдя к так и застывшему посреди комнаты Джерарду, Алекс обнял его, крепко прижал к себе и успокаивающе погладил по спине, заставив всех вокруг удивленно раскрыть рты. Джерард, опешивший от такого поворота не меньше других, вскоре позволил себе расслабиться, но Алекс тут же отстранился, положив руки ему на плечи, и заглянул прямо в глаза: – Пожалуйста, прости меня за то, что я сейчас сделаю. – Чт... Джерард не успел договорить или хоть что-то понять: в следующее же мгновение ему в лицо прилетел тяжелый кулак. Он качнулся, чуть не упав назад, и схватился руками за нос. – А ТЕПЕРЬ ИДИ И ПОЙ! – взревел Алекс, указывая пальцем в сторону комнаты звукозаписи, куда, быстро оценив ситуацию, уже направился Джон. Джерард медленно убрал от лица руки, закапанные кровью, и поднял глаза на Алекса. Боль. Злость. Страх. Отчаяние. БОЛЬ. Ярость. Буря эмоций захлестнула его помутненное сознание, застилая взор красной пеленой, сжимая горло и мешая дышать... Очередной оглушительный раскат грома, прозвучавший почти одновременно с яркой вспышкой, вывел его из этого транса, и он бросил взгляд на окошко, за которым фиолетово-черное небо словно прорвалось и теперь заливало их непроглядной стеной воды. Встрепенувшись, Джерард резко развернулся и стремительно направился в комнату для записи. Подойдя к микрофону, он с яростным рыком ударил по нему окровавленной рукой, после чего надел наушники и начал петь. С каждым словом он выплёскивал всё – всё, что накопилось в нём за последние дни. Эта гребаная боль, будто кто-то зажал его голову в тиски и один за другим втыкал в его череп острые ножи. Ненависть к ебаным врачам, которые полдня мучили его в больнице, так ничего и не добившись. Злость на Фрэнка, который забрал его таблетки, которые все равно нихуя не помогали. Бешеная ярость от того, что при всём при этом Алекс, блять, ему врезал! Какого хера?! Как будто он в этом всём, блять, виноват! Вне себя от боли и злости он пел во весь голос, едва не срывая связки и захлебываясь словами, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Строчки лились из него бесконечным бурным потоком, словно ливень, бушующий за окнами, а срывающиеся крики разрывали песню, словно молния густые черные тучи. Лишь пропев последнюю строчку, он поднял глаза и, тяжело дыша, сфокусировался на людях за стеклом. Все стояли, в оцепенении глядя на него и не в состоянии проронить ни слова. – Черт, это было шикарно, – услышал Джерард голос Джона. – Только, эммм, мне нужно чтобы ты спел это еще раз... – Да вы, блять, издеваетесь! – воскликнул Джерард куда-то в потолок, всплеснув руками. И он сделал это снова. Из последних сил, разрывая себя на куски, он пел, вцепившись пальцами в несчастный микрофон, вкладывая в каждое слово свою боль и ненависть. Наконец, полностью опустошенный, он просто отпустил микрофон, безвольно уронив руки, и, даже не поднимая глаз, на автомате побрел в гостиную, чтобы безжизненно рухнуть на диван. – Господи, блять, это было превосходно! – воскликнул Алекс, следуя за Джерардом, который, в свою очередь, даже не обращал на него внимания. – Серьезно, это... – он едва не задохнулся, пытаясь подобрать нужные слова, но не находя ничего подходящего. – Охуеть! – он коротко просмеялся. – Ладно, отдохните немного, пока мы сводим то, что есть, – обратился он к перебравшимся в гостиную парням – хотя, очевидно, в отдыхе нуждался только Джерард, – потом запишем бэк-вокал и всё! – с этими словами он направился обратно к звукорежиссеру. Джерард никак не отреагировал, лишь посильнее уткнулся лбом в потертую кожаную обивку дивана, отчаянно надеясь, что её едва ощутимая прохлада хоть немного ему поможет, и старался раствориться мыслями в шуме дождя за окном, смешивающимся с негромкими голосами возбуждено обсуждающих песню согруппников. – ...он как будто готов был разорвать нас одним своим голосом, понимаешь? – донесся до него голос Алекса из-за открытой двери. – Я заеду к тебе вечером, и ты уже не отвертишься... – Джи? – Джерард поморщился, когда брат тихо позвал его, коснувшись его спины. – Это было реально круто. Я думаю... думаю, это всё стоило того, – произнес он, сжав его плечо. "Стоило того? Легко ему говорить, его голова не разрывается, нахрен, на тысячи кусков!" – думал Джерард, сжимаясь ещё сильнее. – Джерард, иди сюда! – вновь прозвучал голос Алекса. "Да что, блять, вам всем от меня надо?! Я спел эту гребаную песню, почему вы не можете просто от меня отъебаться?!" – Джерард! – прозвучало прямо у него над ухом, и он с недовольным стоном поднялся. Тут же Алекс подхватил его под руку и куда-то потащил. Джерард даже не успел заметить, как оказался у пульта Джона, и кто-то уже натягивал на него наушники. – Ты должен это услышать, Джерард, ты даже не представляешь, что у нас вышло... – что-то возбуждено бормотал Алекс, но Джерард его не слушал. Он просто стоял, устало оперевшись о край пульта и безразлично уставившись в стену. Но вдруг в наушниках зазвучал музыка – и всё изменилось. Песня, ещё сырая и даже не законченная, разливалась горячими мурашками от головы до кончиков пальцев, затмевая боль и наполняя его новой жизнью. От звуков гитар перехватывало дыхание, а его собственный надорванный голос заставлял внутренности сжиматься. Джерард поднял глаза и встретился с горящим взглядом Алекса, который теперь определенно не собирался останавливаться. Это была лучшая, черт возьми, песня, которую он когда-либо слышал. И оно действительно того стоило.