я ненавижу свои слабости – они сделали меня тем, кто я есть
я никогда не любил Рождество. всё детство, как бы меня не прятали от холода — с первых заморозков и до весны я болтался по больницам, надеясь, что однажды я просто выплюну свои гребаные легкие, и на этом мой ад, наконец, закончится. псевдосчастливые глаза и слащавые улыбки смотрят с каждого экрана, постера и пачки печенья. долго бы вы так улыбались в Джерси? время идет, но даже когда я вроде как почти договорился со своими внутренностями, зима не перестала подкидывать мне дерьмо, год за годом, сноваиснова. пожар. авария. похороны. в этом году у моего несчастья даже есть, блять, настоящее имя.я был потерян,
но, клянусь, я в порядке.
пока земля не обнимет меня своими руками,
я буду ждать тебя
я ничего не хочу, потому что то, что я хочу – это то, что я не могу получить
ну и кто, блять, теперь настоящий? любой бог — лжец. любое лицо — маска. в наши дни ты можешь принять таблетку почти от чего угодно… (блять) особенно, если у тебя зуд. жаль, что они ничего не могут сделать с ложной надеждой. (заткни, заткни, заткни, блять, меня.) сердца разбиваются, артерии засоряются, мысли убегают, и все герои проиграют (или просто вырастут, устав от неблагодарных людей, которым они помогают).я веселюсь, убеждая себя, что я на своём месте, и у меня нет шрамов
что это, твое новое прикрытие? не хочешь мне объяснить? почему ты вообще мне ничего не говоришь? ведешь себя как ни в чем не бывало, то и дело сбегая к ней. да к чему, блять, эти вопросы, я прекрасно все знаю, я ведь молчу по той же причине. мы тихо все проглатываем, ничего не говорим и закрываем глаза, потому что знаем, к чему эти разговоры приводят, но не можем себе позволить столь бесславного конца.я подведу тебя, как обычно. я — худшее в этом мире, я — свой злейший враг.
мы (не)вместе живем на две жизни, надеясь, что сложится наша общая, но прекрасно понимая, что необходим запасной вариант (в конечном итоге он нам наверняка пригодится, не так ли?). и всё былоя видел самое дно, и это была любовь с первого взгляда.
вся недосказанность улетучилась одним твоим взглядом, когда ты сказал это мне. да-да, как будто я этого не понял. ты мог смотреть на кого угодно в той комнате, на свою гребаную теперьуженевесту или цветы на столе, но нет. что, что ты надеялся увидеть в моих глазах? слезы отчаяния? мольбу одуматься? ждал, что я нарушу наше молчание и вслух попрошу тебя подумать о нас? (это всё ещё мы или только ты и я?) зачем, если нам это не нужно, если тебе это никогда не было нужно?просто не делай мне больно, и я отдам тебе своё сердце.
надеюсь, моя кривая улыбка будет сниться тебе в таких же кошмарах, в каких я вижу её гребаное счастливое лицо. если это твой выбор — что ж, желаю вам умереть в один день и поскорее. жду ли я, что ты приползешь ко мне снова?тот, кого я люблю, выбросил меня тот, кого я люблю, разорвал меня на части но я в порядке и я не против
что за гребаная растрата… скольким деревьям нужно умереть, чтобы все эти жалобы были записаны. однажды, когда у тебя закончится воздух (или защита), ты меня за это возненавидишь. может, мне будет от этого плохо, или я просто забью на это с улыбкой (кривые зубы, уродливая улыбка), в любом случае мы так и будем бродить и бродить, и бродить, и бродить вновь и вновьивновьивновьникто не прячется в темноте кроме меня
я уже говорил, что ненавижу Рождество? я маленько кофейник: низкий, толстый и до неузнаваемости обгоревший. Кислый на вкус и, и, и, и, и, и всё. что за темное месиво химикатов, которым мы стали. посмотри в мои наполненные кофеином глаза, моя любовь. я вижу солнце в его ультрафиолетовом величии. оно призывает меня прервать мою жизнь, состоящую из усердной прокрастинации. … и всё, что я хочу на рождество — окунуться поглубже в тупость. я еду днями и сплю милями, но нигде нет ни капли, чтобы выпить. Никакого Контроля, но вроде и не бунт. чтоб меня, ты такой бунтарь. я нашел исцеляющие силы за пределами своих дичайших снов за твоими губами. я динозавр, отчаянно желающий вымереть. Курите их, если они у вас есть, ребятки… потому что Джо Кэмелу нужны карманные деньги. или просто читайте их и плачьте, милые, потому что мой флэш-рояль идет вместе с любовной запиской. я кровоточу пиками, ты рисуешь лошадей… пусть Господь собьет наших обедневших героев, или нам придется взять дело в свои руки. всё будет новым, когда мы впервые откроем глаза. в общем, я заеду за тобой в 7, мы хреново проведем время, но хотя бы мы его проведем. я бы хотел, чтобы ты ненавидел мои внутренности, если они не покрыты язвами… только мать может любить язвы. ну а пока: мир любовь и преступления, потому что я планирую на какое-то время сбиться с пути, мой дорогой.я - тлеющий уголек в окружающей нас тьме это – моя страсть это – мой зов это – моя тюрьма это – я моя любовь и моя ненависть к тебе бесконечны
***
Звуки ударных были слышны за квартал. Тут, даже не зная адреса, ты никак не мог ошибиться домом, в котором находился знаменитый на весь Джерси Eyeball Records. Соседи не вызывали полицию лишь потому, что сами тусовались здесь по вечерам, литрами выпивая халявное пиво великодушного хозяина всего этого торжества - Джоффа Рикли. Он был здесь царь и Бог, который предоставлял шанс всего одной из сотни групп, ежемесячно входящих в двери Eyeball, на дальнейшее развитие в жестоком мире шоу-бизнеса. Именно туда и направлялись Джерард, Майки, Рэй и Мэтт в эту промозглую предрождественскую субботу. Подойдя к крыльцу дома, Джерард поднял глаза вверх. Там, в окне второго этажа, чей-то силуэт наблюдал за ними из-за тяжелых занавесок – почему-то Джерарду показалось, что тот человек был в маске. – Предупреждаю, – Майки потянул застывшего на месте брата за собой, – какого тут сброда только нет. – Кажется, я видел его раньше в клубе, – ответил Джерард, сдвинувшись с места, – предлагал мне кислоту. – Не связывайся с такими, – посоветовал Майки. – Плохой товар? – спросил Джерард. – Нет, просто не связывайся! – Майки вскинул брови, осуждающе толкнув того в плечо. Джерард засмеялся, а его брат закатил глаза. Стучать не требовалось. Прямо перед ними распахнулась дверь, и из помещения вывалилась явно не трезвая парочка, едва не сбив Рэя и Мэтта с ног. – Эй! – возмутился Мэтт, оборачиваясь. – Передайте Рикли, что он пидор! – откликнулись они, хохоча. – Малолетки, – выплюнул Мэтт и вошёл в дом за остальными. Под потолком в темном коридоре клубился густой дым от сигарет, и Джерард пожалел, что не успел перед входом сделать последний живительный глоток чистого воздуха. Едва войдя, они тут же оказались в эпицентре вседозволенности и хаоса. Правду сказал Майки: кого тут только не было! Протискиваясь в главный зал, Джерард узнал одного известного барабанщика, двух членов популярнейшей нынче панк-группы и комиксиста, которого вроде бы похоронили в прошлом году. Но Джерард был не из тех, кто лезет в чужую личную жизнь. Конечно же, в основном здесь тусовались простые люди, ну или подающие надежды простые люди. Быть на виду у Рикли и лизать ему задницу было одной из главнейших задач у большинства присутствующих. – Мне жарко на тебя смотреть, – простонала в ухо Джерарду ярко накрашенная мулатка, стаскивая с него куртку. – Оу, – только и смог ответить он, оставшись в одной своей чёрной футболке с белой надписью “Motorhead Bastards” и устрашающим логотипом. Еле отцепив от себя девушку, он постарался догнать остальных и наткнулся на Роба. – О, проходи туда, – Брайар махнул рукой в сторону чёрных диванов у дальней стены, – Алекс вас заждался. Едва завидев Джерарда, Алекс тут же подскочил, сильно хлопнул его по плечу и сердечно приобнял. – Ну что, молодой человек, вы готовы выступить сегодня перед большой аудиторией? – Я где-то читал, что никогда нельзя признаваться в своих страхах и сомнениях, – ответил Джерард, – особенно потенциальному работодателю. Алекс засмеялся: – Я-то что, вот Джофф...Кстати, а вот и Джофф! – воскликнул он, завидев худого и очень стильно одетого светловолосого мужчину, проходящего мимо, и махнул тому рукой. – Ал, – он нехотя остановился. – Смотри кто пришел! Это те ребята, о которых я тебе говорил – My Сhemical Romance. Помнишь? – Нет, – коротко ответил Джофф, кивая проходящему мимо мужчине в дорогом костюме. – Нууу, – нахмурился Алекс, – мы ещё тогда рассуждали, что в последнее время так много дерь... – А, что-то припоминаю, – Джофф наконец-то посмотрел на Джерарда, и тому стало неуютно под этим оценивающим взглядом. Он сразу вспомнил, насколько старые и заношенные на нем джинсы и грязные ботинки. Джофф Рикли видел сотни таких парней, надеющихся словить кусочек своей удачи в этом доме, круглый год. Поэтому ему было не очень-то и интересно знакомиться с очередными искателями приключений, честно верящими в свою уникальность и неземной талант, а на самом деле и яйца выеденного не стоящих. Он устал от всего этого и в последнее время был весьма критичен, не желая растрачивать своё личное время на пустое. – Я давал тебе демку на неделе, – все ещё пытался достучаться до Рикли Алекс, приблизив большой и указательный пальцы друг к другу, дабы напомнить собеседнику о тоненькой коробочке с диском. – Да-да, – Алекс оглянулся, когда с ним кто-то поздоровался, – что-то где-то валялось... Но я пока не слушал. Майки помотал головой из стороны в сторону, давая Джерарду понять, что тут нечего ловить. Джерард закусил губу изнутри: он так делал всегда, когда переживал. – В общем, отдыхайте! – воспользовавшись секундной паузой, бросил Джофф, делая шаг в сторону лестницы. – Вам нужно обязательно послушать, – сказал Джерард, следуя за ним. – Это... это действительно качественная музыка, понимаете, я чувствую, что то, что мы делаем, оно выстрелит... Единственным желанием Рикли сейчас было добраться до холодильника с холодным пивом, а не терять время здесь в тесном коридоре в толчее среди потных пьяных неадекватов вроде этого патлатого любителя комиксов. Но он был протеже Алекса, а Алекса Джофф любил, несмотря на его назойливость. – Я послушаю, – пообещал Джофф, начиная подниматься по лестнице. – Мы сегодня выступим здесь, – Джерард перекрыл ему проход, забежав на несколько ступенек выше и положив руку на перила. – Просто останьтесь и послушайте. Он выжидающе смотрел в уставшие глаза Рикли, надеясь, что тот согласится. – Меня сложно удивить, – Джофф вздохнул, склонив голову набок. – Я попробую, – улыбнулся Джерард. – Посмотрим, – Джофф отцепил пальцы Уэя от перил и двинулся в свой кабинет. – Он придёт, – сам себе сказал Джерард, провожая спину Рикли взглядом. – Очень самонадеянно, – раздался чей-то голос рядом. Джерард обернулся и узнал того самого парня с красными волосами, продающего таблетки. – Почему это? – Джерард прищурился, изучая спутанные вишнёвые волосы, странную кожаную куртку, пыльные сапоги и спрятанное за очками лицо. Да, это была не маска, как ему показалось через окно – это были очки-авиаторы, полностью скрывающие его глаза от посторонних. – Потому что в тебе нет ничего особенного, – просто ответил тот, облокотившись спиной о стену. – Ты меня не знаешь, – ответил Джерард, которого такое высказывание от незнакомого человека глубоко возмутило. Парень странно хмыкнул и пошел вниз. – И что это значит? – крикнул Джерард ему вслед, но тот не остановился, и уже через несколько мгновений затерялся в разномастной толпе. – Джи, – замахал обескураженному брату Майки, – иди сюда! Джерард подошёл как раз тогда, когда к их кругу присоединился Фрэнк и... – Привет, Джамия, – замогильным голосом поздоровался Джерард, холоднее которого был, пожалуй, только лёд в стакане Рэя. – Привет! – весело улыбнулась она, встряхнув копной своих пышных блестящих волос. – Джи, – широко улыбаясь, Фрэнк подошёл, чтобы обнять Джерарда. – Привет, – Джерард на секунду прижался к Фрэнку – и этой секунды ему хватило, чтобы сделать глубокий вдох и запечатать внутри себя его неповторимый запах. Фрэнк отпрянул и похлопал Уэя по спине. – Ты в порядке? – Вроде да, – он поджал губы, – просто немного волнуюсь. – Крутая футболка! – Оу, спасибо. Джерард улыбнулся, растаяв под тёплым взглядом ореховых глаз. Присутствие Фрэнка внушало уверенность, будто бы он был его собственным амулетом на удачу, одного взгляда на который хватало для того, чтобы все пошло как по маслу. – Мы скоро будем выступать, – воодушевленно сообщил Джерард. – Я уже в предвкушении, – ответил Фрэнк, кивнув. – Будешь? – он протянул бутылку пива. – Мне...– Джерард осекся, когда Джамия положила голову на плечо Фрэнка и стала слушать их разговор, перехватив того за живот правой рукой, – не помешает. Он сглотнул. Фрэнк прижался к её голове своей, продолжая смотреть на Джерарда, будто ничего и не происходит. А что, собственно, происходит? У двух людей есть отношения, и они вольны показывать их на людях когда и где захотят. И никому нет дела до того, что у поникшего парня напротив разрывается сердце от этого самого банального проявления привязанности. Никому нет дела, почему его голос надламывается каждый раз, когда он видит их вместе, и Фрэнк как-нибудь ласково её называет, невзначай касается её ладони или локона волос, игриво целует за ухом, незаметно подкравшись. Никому нет дела, почему Джерард прячет взгляд или уходит, не желая быть с этой девушкой в одной комнате, или почему всячески отвлекает Фрэнка самыми нелепыми разговорами, только бы перевести внимание на себя. Никому нет дела, потому что никто и не догадывается о его внутренних терзаниях. – Джерард, познакомься, это моя подруга Моника, – вдруг сказала Джамия, скосив глаза вправо. Рядом с Майки стояла миловидная девушка лет двадцати с нежно-рыжими волосами, собранными в небрежный хвост. Увидев, что Джерард на неё обратил внимание, она улыбнулась ему и смущенно опустила взгляд. – У тебя же никого нет? – не успокаивалась Джамия. – Типа того...– сиплым голосом ответил Джерард, не зная куда деваться. – Она не против, – добавил Фрэнк и подмигнул. – Что ж, – Джерард кисло улыбнулся и сделал ещё глоток из бутылки, что протянул ему Фрэнк, – раз ты одобряешь. – Давно пора завести интрижку, – тихо сказал Фрэнк, выразительно смотря на Уэя. – Интрижку, – хмыкнул Джерард, разглядывая ну очень занимательную этикетку, по которой струями скользили холодные капли. – Никогда не считал себя человеком, способным заводить интрижки. – Да брось, Джи, тебе всего двадцать четыре. Когда, как не сейчас? Джерард не мог поверить, что Фрэнк убеждал его сойтись с кем-то ради несерьезных отношений – просто потому, что этим все занимаются в его возрасте. Как же чертовски больно слышать эти равнодушные слова от человека, который тебе небезразличен. – Я подумаю. Он уголком губ улыбнулся Фрэнку и Джамии и отошёл к Алексу, Рэю и Мэтту, но в разговор вступать не стал, так как не разбирал даже, о чем речь, из-за злости, скопившейся в нем за эти десять минут. Надо же, предлагать ему повеселиться с какой-то девкой! И это после того, как они чуть не поцеловались на крыше Хадсона! Ах да, конечно же, Фрэнк и не догадывается об этом, и очень может быть, что он пришёл бы от этого в ужас. Но Джерард твёрдо верил, что их связывает что-то особенное, даже если Фрэнк этого ещё не осознаёт. Этого просто не может не быть. Не могло быть, что после всех этих вещих снов и знаков, он останется к нему равнодушен! В тот день, когда он увидел Фрэнка впервые, он осознал их незримую связь, какая бывает между людьми нечасто и случается раз и навсегда. – Ваша очередь, парни, – Алекс махнул рукой, приглашая их пройти на сцену, где доигрывала последние аккорды какая-то странная группа, состоящая исключительно из бородатых мужиков. На полпути Джерард внезапно одернул Рэя за рукав и громко, пытаясь перекричать звуки тарелок, выпалил: – Я хочу спеть Fashion Statement! – Но она сыровата, – нахмурился Рэй. – Она готова, – заспорил Джерард. – Мэтт? – Понял, – пожал плечами барабанщик. – Да и мне пофиг, в принципе, что играть перед этим сбродом. – Майки? – Ну, – Майки поймал возражающий взгляд Рэя, – если ты считаешь это хорошей идеей... – Вспомните, как хорошо мы исполнили её вчера на репетиции! – То наш чердак, где мама Мэтта и кот – единственные наши зрители, а это целый зал, плюс Джофф! – Рэй не бросал попытки вразумить Джерарда. – Мы, вроде как, хотели ему понравиться. – Я верю в успех! – Джерард хлопнул Рэя по плечу и первым направился к сцене. Выйдя на середину, он первым делом схватил микрофонную стойку и стал настраивать ее под себя, в то время как за его спиной ребята старались за считанные минуты приспособиться к чужим инструментам. Джерард буквально чувствовал спиной недовольные взгляды Рэя и поэтому специально не оборачивался, показывая этим, что отступать от своих решений не собирается. Конечно же, правильней было бы спеть беспроигрышную «Vampires Will Never Hurt You», сотню раз исполненную ранее, идеально сыгранную и отшлифованную до блеска. Но последний разговор с Фрэнком сыграл с ним странную шутку, и в голове пульсировала только одна мысль: выплеснуть всё то, о чем бы он хотел ему сказать, посредством его последнего творения. Да, она ещё не была идеальна. Рэй был прав. Он был тысячу раз прав, переживая за качество: Майки только в последнюю репетицию смог разобрать свою партию и более или менее терпимо сыграть, а Мэтт каждый раз играл по-разному, что часто сбивало Джерарда и бесило Рэя. Но он хотел. Джерард поднял глаза и увидел его в первом ряду. Было чертовски странно поменяться с Фрэнком местами, ведь ещё недавно он сам стоял в зрительном зале, наблюдая за поющим и носящимся словно ураган Айеро. Когда же это успело случиться? За всё, что ты мне сделала, И что я причинил тебе, У тебя есть то же, что и у всех: У тебя есть жизнь. Поехали!¹ Он выкрикнул эти слова, обхватив старенький микрофон рукой за самый верх, и за его спиной заревели две гитары: одна набрала невероятный разгон, уже не имея шанса остановиться, а вторая же осторожно вторила ей, поддерживая биты, задаваемые барабанными палочками. Пока играл проигрыш, он, пожалуй, успел осознать, что перед ними большое количество народа. Пьяного, но все же живого народа, ожидающего от них чего-то взрывного: не зря же они оказались на сцене Eyeball Records. Но Джерард мог сосредоточиться лишь на одних глазах из сотни смотрящих на него. Они принадлежали человеку, которому он сейчас намеревался сказать все то, что он о нем думает. Помнишь день, когда мы впервые встретились? Ты сказала, всё будет только хуже: что ж, так и вышло. Я держался целую вечность. Пообещай, что когда я уйду, ты убьешь всех моих врагов. Как это часто бывало – Джерард не говорил о своих переживаниях напрямую. Его мысли были окутаны слоями метафор и погружены в его вымышленные миры. Так и эта песня просто рассказывала трагичную историю обреченных возлюбленных. Для всех она звучала лишь мрачной, но красивой сказкой о новых Ромео и Джульетте. Для всех, кроме Джерарда. Вред, что ты принесла; временные раны. Я возвращаюсь к жизни, и заберу тебя домой. Я забираю жизнь, что ты украла. Толпа впереди зашевелилась, что, впрочем, не удивительно: эти неадекватные тела сейчас растормошил бы и оркестр, состоящий из сковородок. Но Джерарду было всё равно на не знакомых ему людей. Плевать, нравилось им или нет. Плевать, что Майки за его спиной сфальшивил уже второй раз за эти полминуты. Важно было лишь то, что он хотел сказать одному единственному человеку в этом зале. Мы никогда не заходили так далеко. Это помогает мне думать ночи напролет. Яркий свет не убьет меня и не объяснит как. Только ты и я, и твои глаза всё так же безразличны. Фрэнк наклонился к Джамии и стал что-то шептать ей на ухо, отодвинув её волосы от лица. Джамия заулыбалась и подняла глаза на Джерарда, многозначительно на него посмотрев – и Джерарду ой как не понравилась её улыбка. Голос дрогнул на «ты и я», превратив «я» в неопределенный звук, будто поющий сам сомневался: точно ли это местоимение должно быть в тексте, а не чьё-то конкретное имя. – Я же тебе говорил, что он божественно талантлив, – тем временем говорил Фрэнк, пытаясь перекричать музыку. – Не поспоришь, – ответила Джамия. – Но мне все же кажется, что твоё присутствие на каждой их репетиции вовсе не обязательно. – Я бываю не на каждой, – запротестовал Фрэнк. Джамия повернулась к нему и скептически подняла бровь. – Хорошо, – согласился Фрэнк. – Но это не обсуждается. – Позже поговорим, – Джамия снова вернула взгляд на Джерарда, который так сжал левой рукой стойку микрофона, что костяшки пальцев побелели. Могила, куда ты меня отправила, оказалась недостаточно глубокой, И теперь я выбираюсь. Ты снова убегаешь, прячась от меня. Когда ты уйдешь – просто знай, что я буду помнить о тебе. Это был путь в никуда. Любить человека в отношениях подобно пытке. Сколько они вместе? Года два-три? Кто такой был Джерард, чтобы рушить эти долгие отношения, и имел ли он право даже мечтать о подобном? Но к чему тогда были эти сны, которые привели его к этой необъяснимой влюбленности к человеку, который ему не может принадлежать? Снова лажа. На этот раз что-то с ритмом. Мэтт определено не мог изменить себе и сыграть хоть один ёбаный раз приемлемо. Хоть один раз. Джерард чувствовал, как выдыхается, как саднит его горло от непередаваемой горечи и злости. Хотелось что-нибудь сломать, желательно самого Фрэнка. И он бросил в сторону стойку, в последний момент выхватив микрофон из держателя. Если самой сложной частью была жизнь, То однажды мы будем вместе. В конце концов мы разобьемся, Словно листья, поменявшие цвет. И тогда я буду с тобой, Я буду там в последний раз. Сейчас бы найти того парня в маске и купить у него что бы там у него ни было. Закинуться и уйти в себя, чтобы не думать о реальности, где Фрэнка нет с ним рядом. Что нет его красивых пальцев, переплетенных с его, измазанными в акварели, что нет его волос, мягко щекочущих щеку Джерарда, что нет его жадных губ, не дающих ему дышать. Я потерял свой страх падения, Я буду с тобой. Неужели он никогда так и не познает, каково это: быть с Фрэнком, любить его открыто, любить не только душу, но и тело. Прикасаться к нему без страха осуждения, назначать свидания, шептать непристойности на глазах у всех. Неужели он не сможет, проходя мимо, передать ему записку о встрече, а уже через пять минут затащить его в свободную кабинку в мужском туалете, и, прижав к двери, целовать его губы, его лицо и шею. Когда они завершили своё выступление, Рэй первым покинул сцену, пройдя мимо Джерарда со стеклянным взглядом. Майки виновато пожал плечами, как бы говоря, что этого следовало ожидать. – Чувак, мы предупреждали, – хмыкнул Мэтт. – Но если тебя это успокоит, то им всем похуй, – он махнул рукой в сторону веселящейся толпы. – Сыграйте ещё, – взмолился Алекс, не понимая, почему Рэй ушёл со сцены. – Видимо, не сегодня, – потухшим голосом сказал Джерард, спускаясь к нему. – Прости. – Да как так? – развёл руками тот. – Вы же так хотели себя показать! – Я... – начал Джерард, ну тут подошёл Фрэнк и он запнулся, напрочь забыв, что хотел сказать. – Это было так круто! – как всегда восхищенно провозгласил Айеро, хватая Джерарда за плечи. – Такая экспрессия! – Боюсь, что не все с тобой согласятся, – тихо ответил Джерард, чувствуя, как внутри него все разрывается от боли, которая лишь усилилась во время выступления. Ну зачем, зачем он трогает его. Это так невыносимо. Джерард резко скинул с себя руки Фрэнка, не желая сейчас ни видеть его, ни говорить с ним. Фрэнк удивленно вскинул брови, не ожидая такой реакции. – Джерард? – Всё не так, – Джерард нервно вцепился в волосы и стал водить по ним ладонью, превращая свою длинную гладкую чёлку в спутанный чёрный комок. – Пойдём выпьем, и ты успокоишься, давай? – дружелюбно предложил Фрэнк, снова пытаясь взять его чуть выше локтя. – Я скоро вернусь, – Джерард посторонил друга и двинулся куда глаза глядят по этому дьявольскому коридору, напоминающему ему «Девять кругов ада» Данте. Примерно так и выглядело это сборище, не обращающее на его скорбную фигуру абсолютно никакого внимания. Хотя, погодите-ка, не совсем так: сначала на него пролили какой-то липкий розовый коктейль, а потом толкнули, и он больно ударился о столешницу. Поднявшись на второй этаж, Джерард с удивлением обнаружил там ещё один просторный зал, где отдыхали не большие любители гаражного рока, а скорее тусовщики, пришедшие бесплатно накидаться, а потом трясти своим телом до самого утра, пока не откажут ноги. Если честно, то он шёл сюда в поиске того парня с красными волосами с целью, которую придумал ещё во время выступления. Но как он ни вертел головой, парень не попадался ему на глаза. Через минуту в руке Джерарда каким-то образом оказалась банка пива, и его затащили в центр комнаты, где, не заботясь о приличиях, танцевали разгоряченные девушки и парни, между делом передавая друг другу самокрутку. Та самая мулатка, что сняла с него куртку при входе, обхватила его за талию и прижалась к Джерарду своими пышными грудями, такими, каких парень отродясь не видел. – Ты классный, – прошептала она ему, поднося к его губам фильтр сигареты. Джерард сделал слишком большую затяжку и перед глазами все поплыло. Закинув голову, он выдохнув ядовитый дым вверх и улыбнулся. – Ещё, – попросил он, и она, сделав затяжку, снова поднесла к его рту косяк с травкой. – Не торопись, – усмехнулась она, – а то уйдёшь в себя. – Это не так уж и плохо, – сказал Джерард, вглядываясь в ее чёрные глаза. – В себе ты можешь всегда быть счастливым. Там можно построить идеальный мир, где ты не лузер, неоправданно подведший свою группу, а супергерой, спасающий людей от несправедливости. – Уйдя от реальности, ты рискуешь в неё уже не вернуться, потому что там тебе комфортней. – Плевать! – Джерард уткнулся в её лоб своим и медленно выдохнул клубы дыма прямо в её губы. Наверное, было идиотской идеей попытаться поцеловать совершенно незнакомую девушку, но её друг вовремя поймал её ладонь и в танце притянул мулатку к себе. На прощание оставив Джерарду отголоски своего звонкого смеха и бутылку пива, она исчезла в толпе так же незаметно, как и появилась. Тогда Джерард медленно побрел к импровизированному бару, где стоял холодильник, из которого все брали пиво в любом количестве. Там он перебрался через пустой диван, сел на пол за его спинку и вытащил помятую пачку Мальборо из кармана джинсов. Сто раз он давал себе зарок не класть туда сигареты, потому что они мялись и ломались, но из раза в раз делал это снова. Разгладив большим и указательным пальцами сигарету, Джерард обхватил ее губами и поджег. В конце концов, лучше найти у себя мятые сигареты, чем, похлопав по карманам, не найти ничего. Он курил с семнадцати лет. Начал он, наверное, ради интереса, и чтобы не выглядеть белой вороной среди одноклассников. А потом он просто не смог остановиться, найдя в этом своеобразную отдушину, средство единения с собой и своими мыслями. – Ну как тебе? – раздался знакомый голос где-то за спиной, и на продавленную обивку плюхнулся человек не самого маленького веса, а следом и другой, полегче. – Не могу разделить твоего восторга,– не задумываясь, ответил Джофф Рикли, откидываясь на спинку дивана. Джерард быстро затушил сигарету о пол, чтобы не выдать себя, и навострил уши. – Честно говоря, сегодня они выбрали не самую лучшую песню,– сказал Алекс. – Но это от волнения, наверное. Они ещё не выступали на такой публике. – Ал, чаще всего я вижу успешный проект издалека,– растягивая слова, произнёс Джофф, очевидно потягивая что-то вроде виски из пузатого бокала. – Эти же... как ты их называешь? – My Chemical Romance. – Химический роман? – Рикли усмехнулся, и Джерард покривился от его издевательского тона. – Мое мнение – у них нет будущего. Дальше Джерард ничего не слышал. В его ушах пульсировала разгоряченная от обиды и отчаяния кровь, мешая ему сосредоточиться на разговоре, свидетелем которого он случайно стал. Это он виноват. Джерард водил затушенной сигаретой по полу, рисуя пеплом на полу чёрные полосы. Он всех подвёл, поддавшись власти своих чувств и эмоций. Теперь, когда Алекс сообщит остальным мнение Рикли о них, все возненавидят его и с мечтами о группе будет покончено. Над головой пролетел чей-то пластиковый стаканчик и приземлился у его ноги, забрызгав недопитым пивом его джинсы. Отпихнув кроссовком стаканчик в сторону, он опустил голову на ладонь. Не так он представлял себе этот вечер и первое выступление в Eyeball. Джерард клял себя по чем свет стоит за свою глупость и за то, что как трус прячется здесь, боясь шевельнуться. Внезапно откуда-то снизу донёсся странный хруст, и Джерард было подумал, что действие травки-таки возымело эффект, но когда все в комнате вдруг притихли и убавили звук в колонках, он понял, что не один это слышит. – Вот дьявол! – Джофф подскочил с дивана и стал просить всех освободить комнату. Кажется, пол второго этажа не был рассчитан на такое количество людей, и что-то пошло не так. Балка на первом этаже треснула и находиться здесь стало небезопасно. Недовольные прерванным весельем горе-тусовщики постарались прихватить с собой по максимуму бесплатного пойла и свалили на соседнюю улицу в какой-то захудалый клуб. Только убедившись, что все ушли, Джерард вылез из своего убежища и побрел к лестнице. – От кого прятался? – раздался голос за спиной. Джерард обернулся и увидел того самого красноволосого парня, растянувшегося на диване с ногами, сложенными крест накрест. – Хотел посидеть в одиночестве, – ответил Джерард. – Странное место. – А ты почему здесь? – Хороший вопрос, – улыбнулся он. – Ясно, – хмыкнул Джерард, делая шаг к лестнице. Он уже привык, что тот никогда ничего не отвечает напрямую, поэтому не стал докапываться. – Лови, – сказал парень и кинул ему коробочку из-под Tic-Tac. Джерард поймал ее правой рукой, потом раскрыл ладонь и поднёс ее к глазам. Там в заточении прозрачных стеночек покоилась небольшая белая прямоугольная пластинка, так и призывающая её вызволить и растопить на языке. – Подарок! – парень подложил руки под голову, не сводя с Джерарда глаз из-за очков. – На случай, если захочешь совершить маленькое путешествие. – Спасибо, – Джерард убрал коробочку в карман. – Как тебя зовут? – Можешь придумать мне любое имя, – он улыбнулся краем рта. – Кажется, придумал, – еле слышно буркнул Джерард, отворачиваясь к выходу. Спускаясь по лестнице, он запустил руку в карман и вновь сжал в пальцах пластиковый гробик, в котором ждал своего часа его ядовитый кусочек свободы. _________________________________ ¹ MCR – It's Not a Fashion Statement, It's a Deathwish