Damren

      Это происходит случайно. Невольно вырывается, смешанное со стоном. Такое тихое «Папочка». Опухшими губами в губы чужие. Давид замирает, смотрит ошеломленно, а в глазах разгорается дикое пламя, сносит лавиной, выжигает. Также тихо в губы шелестит «Повтори». У Камрен все внизу живота сводит, свербит. И снова «Повтори, иначе…». Шлепок по коже. След от ладони горит болью, разливаясь теплом по всему телу, вызывая новый стон. «Папочка, папочка, папочка», выдыхаясь, задыхаясь. Шепот мурашками по коже рассыпается. У Давида перед глазами пелена из алого удовольствия и черной похоти. Смешивается, голову кружит, заставляя остатки самообладания потерять. Перестать контролировать, сорваться в бездну. Двигаться без остановки, только бы этот шепот на ухо не прекращался.

***

      В следующий раз обстановка не располагает к подобному. Какое-то очередное скучное мероприятие, на котором присутствуешь, потому что надо. Просто для галочки, чтобы за спиной не шептались. Камрен ходит по залу, олицетворяя собой всю бессмысленность мероприятия. Жует что-то постоянно. И на просьбу «Перестань есть», ощеривается, и как-то само собой с губ срывается «Ты мне не папочка». Давида будто током прошибает, и в паху резко тяжелеет. Камрен вдруг понимает, что сказала и как-то дергается странно, отходит на пару шагов. А потом и вовсе бежит в туалет, не обращая внимания на людей вокруг. У Давида, будто перемыкает все в голове, когда он заходит следом в кабинку. У Камрен туман в глазах, красная помада на губах и валяющиеся на полу трусики. Она голову вбок отклоняет, открывая шею, выдыхает судорожно, когда пальцами проникает в себя. Давид не делает ничего, только смотрит, размышляет, как далеко она зайдет. Любуется закушенной губой, пальцами касается, оттягивает, размазывая помаду по подбородку. «Папочка» сипло и надрывно. И что-то щелкает вдруг. Он уверен, что это ее терпение. Она уверена, что это его самоконтроль.       Давид размазывает помаду еще больше, только губами теперь, ведя к шее. Расстегивает ремень рваными рывками, рычит. Руками под бедра подхватывает и прижимает к стене. У Камрен голова кружится. То ли от того, что головой ударяется о кафельную плитку. То ли от того, что Давид проникает слишком резко. Но не двигается, замирает, наслаждаясь теснотой и теплом. Целует в шею, сжимает ягодицы ладонями, оставляя красные следы. Камрен вжимается в него вся, «Давай» шепчет. Давид оглядывает ее, пальцами оглаживает бедра, вдыхает запах волос, «Попроси», то ли насмешливо, то ли и сам с мольбой. «Трахни меня, папочка» надрывно на ухо, без стеснения, тлея от тепла внутри, пальцами в темных волосах запутываясь. Давид давится воздухом, двигается быстро, забывается. Рукой рот Камрен закрывает, чтобы никто не услышал, не узнал. Потому что это все его. Все лишь для него. Потому что у Камрен весь рот в помаде, как и у него. Потому что он чувствует себя чертовски правильно в ней. Потому что с ней не надо играть роль милого мальчишки с экрана. Потому что рядом с ней он настоящий. Такой, каким его никто не хочет видеть, кроме нее.