Грехи отцов

Еще один нелегкий день отступления уже начал клониться к закату, когда во время очередного небольшого привала произошла новая встреча. Рядовой-пехотинец, который должен был стоять в боковом дозоре, вышел из бесконечных зарослей травы и папоротников, ведя с собой двух бойцов со штурмовыми винтовками в руках. Первый из них был невысокий, с нерешительностью, написанной на лице капрал с шевронами водителя на комбинезоне. Другой же был — высокий худощавый блондин лет тридцати пяти с красивым лицом, выражавшим надменность, обутый в прочные, явно новые сапоги, но комбинезон, тоже с водительскими шевронами, был старый, грязный и засаленный, причем было сразу видно, что комбинезон этот ему и короток, и узок – явно с чужого плеча. Колуччи, пользуясь очередным привалом, отдыхал, сидя на плоском камне и пожевывая травинку; полковник Миттре крепко спал – его рана уже затянулась, но последствия большой кровопотери и утомление сказывались; капитана Андраде не было видно – он проверял другие посты. Боец из дозора, беспокойно глядя на отконвоированных им двух людей и держа руки на своей штурмовой винтовке, обратился к Франко: — Господин лейтенант, разрешите обратиться? Я отконвоировал задержанных. Мы в дозоре их встретили, и пришлось привести их к Вам: они отказываются называть себя, да и вид у них… Сдавать оружие они отказались, а разоружать их силой мы не стали, так как не хотели без особой надобности шуметь выстрелами. По износившейся и заляпанной походной грязью всех цветов форме, которая была на Колуччи, было не понять, что он по званию лейтенант, и высокий надменный блондин, очевидно, подумав, что перед ним старший офицер, вытянулся и резким движением отдал честь: — Дежурный офицер штаба корпуса береговой обороны майор Бустаманте, — с некоторым оттенком раздражения в голосе произнес он. — Извините, господин майор!, — сразу же отдал честь рядовой-конвоир, услышав высокое воинское звание. Франко, шестым чувством ощутив, что что-то тут не так, на несколько секунд замешкался, думая, что ему сказать. В этот момент из зарослей напротив раздался голос капитана Андраде: — А за что Вы извиняетесь, рядовой?, — комбат, ставший фактически командиром бригады, вышел из зарослей на поляну, и Колуччи обратил внимание, что, хотя Андраде прошел нисколько не меньший путь, чем он сам, его форма была куда чище, и знаки различия на ней были отлично различимы. — Все Вы сделали совершенно правильно: и что задержали, и что шуметь не стали, и что сюда отконвоировали. В дальнейшем так и действуйте. Можете идти! Улыбнувшийся от услышанной похвалы пехотинец из дозора лихо отдал честь и, развернувшись, снова скрылся в зарослях. Андраде повернулся к задержанным, и от Франко не укрылось, что обычно спокойно-доброжелательное выражение лица капитана сделалось будто высеченным из камня. — Ваши документы!, — бросил в сторону высокого задержанного капитан. Блондин в засаленном комбинезоне секунду разглядывал капитана, а затем вдруг изменился в лице от удивления. — Андраде?! Андраде, ты… Ты здесь? Франко решил, что он, скорее всего, когда-то был знаком с Андраде и удивлен встречей. Но капитан заговорил непривычно сухим и суровым голосом. — Да, я капитан Андраде, временно исполняющий обязанности командира бригады береговой обороны в связи с ранением ее командира. А вот кто Вы такой, я пока не вижу. Попрошу предъявить документы! — Мартин, ты чего? Я Серхео, Серхео Бустаманте. Тебе память отшибло, что ли? — Повторяю: предъявите Ваши документы!, — не меняя выражения лица и тона голоса, произнес капитан. — Нету меня документов, — мрачно и с некоторым вызовом в голосе ответил Бустаманте, сразу же потупив взгляд. — Как — нет?, — Андраде задал этот вопрос тем же стальным тоном, но с таким выражением в голосе, как будто если у светловолосого майора, одетого обычным водителем, все же бы нашлись документы, то это бы моментально изменило бы к нему отношение со стороны капитана в самую лучшую сторону. — Ну, так получилось, случайно… Я оставил свои документы в своей амуниции, когда пришлось сменить ее на вот эту, водительскую. И документы, и лычки, и карта сложенная в кармане – все там осталось. — Так с какой стати я должен Вам верить, что Вы и взаправду майор и что и что Вы действительно из штаба корпуса береговой обороны? — Андраде, Мартин, чего ты комедию ломаешь? Ты же отлично меня знаешь: мы же с тобой вместе академию заканчивали!, — Бустаманте говорил уже совсем потухшим голосом. — Ну, хоть бы и так! Я действительно помню, что Ваша фамилия Бустаманте, — отчеканил капитан, — Но что это меняет? Кто может подтвердить Ваши звание и должность при встрече с другими солдатами и офицерами? Светловолосый майор кивнул в сторону своего нерешительного сопровождающего в капральской водительской форме. — Он! Он может подтвердить. Это мой служебный водитель. Андраде повернулся к бойцу и обратился к нему строго, но без грозы в голосе: — Боец, доложите Ваши личность звание и должность и подготовьте документы. У Вас есть документы? — Так точно, господин капитан! Капрал Агилар, водитель отдельной штабной автороты. — Капрал, у Вас есть документы? — Так точно, есть… — капрал на миг замешкался под пристальным взглядом капитан, — есть, господин капитан! — Он расстегнул карман, и вынул свою солдатскую книжку, протяную ее Мартину. Андраде раскрыл документ и начал читать вполголоса: — Та-ак, «Капрал Агилар, личный номер… ага… водитель, приписка: отдельная штабная авторота корпуса береговой обороны, воинская часть номер… ага…». Ясно. — сказал он уже громче и отдал водителю документы. — Капрал, я знаю фамилию человека, вместе с которым Вас задержали. Вы можете подтвердить его звание и должность? — указал он рукой в сторону Бустаманте, по-прежнему не глядя на него. Капрал секунду замешкался, посмотрев на Бустаманте, но тут же пришел в себя и уже вполне уверенным тоном ответил: — Да, господин капитан. Это майор Серхео Бустаманте, он из оперативного отдела штаба корпуса. Я был прикомандирован к нему водителем. — То есть Вы подтверждаете, что это Ваш законный непосредственный начальник? — Так точно, господин лейтенант. — Андраде, прекрати унижать меня!, — взвизгнул Бустаманте, нервно дернувшись всем телом. Но капитан даже не посмотрел в его сторону. А полковник Миттре, до этого спавший или же только казавшийся спавшим, открыл глаза и пристально посмотрел на переодетого майора. Андраде заговорил саркастичным до язвительности тоном: — Спасибо, капрал, что хоть Вы можете подтвердить личность, звание и должность Вашего командира. А то попадись он не мне, а кому другому, или не окажись тут меня, могли бы его расстрелять. Документов на руках нет, знаков различия нет, форма неуставная, да еще явно не по размеру… Как оказались здесь, в окружении? — Я все могу объяснить… — попытался вставить слово Бустаманте, но капитан резко прервал его: — Молчать! Вам пока слова не давали. Я разговариваю с капралом Агиларом. Рассказывайте, капрал…, — сказал он. — Несколько дней назад я повез господина майора из штаба корпуса в расположение бригады. Мы ехали в штаб, но не доехав, остановились, так как в небе появились вражеские самолеты, и кругом посыпались бомбы. А один мой знакомый водитель, сказал, что там появились британские десантники, да еще с бронетехникой. Он сказал даже о танках. Мы проехали еще с километр, нашли полевой штаб, и майор Бустаманте о чем-то говорил там. Но впереди уже была сильная стрельба и дым, и я на всякий случай машину свою на холостой ход поставил, и тут господин майор прибежал и приказал мне срочно гнать назад, в Порт-Стэнли. Мы выехали обратно по шоссе, но увидели, что там тоже идет стрельба и там же с севера показались британские танки. Мы свернули на торную дорогу через заросли, и тут господин майор приказал мне остановиться и выйти из машины… На этом месте капрал-водитель остановился, в нерешительности посмотрев на Бустаманте. Тот стоял молча, с красными ушами, уткнувшись взором в землю, так как понимал, что сейчас капрал скажет что-то такое, чего самому майору озвучивать категорически не хотелось. Несколько секунд царило молчание. — Приказал остановиться и покинуть машину, — повторил за капралом Колуччи, стоявший рядом и внимательно слушавший весь разговор, — Дальше? — А потом… А потом господин майор приказал мне достать мою старую форму. Он недавно позаботился мне выдать вот эту, новую, но я и старую не выбросил, чтобы не испачкать, если придется лежа на земле чинить что-то. И тогда господин майор сказал, что мы попали в окружение и что из него надо выходить самим, без машины. Он одел старую форму, а свою форму оставил в машине. А затем велел мне облить машину бензином и поджечь. Несколько секунд Агилар мучительно размышлял, а затем снова заговорил с виноватым тоном: — Только вот… Я… только я, господин капитан, позабыл, что господин майор удостоверение свое забыл там, в кармане своей формы. Я, конечно, напомнил бы, если б вспомнил… А я так, вместе с машиной, все и спалил, дурак! По лицу парня было видно, что он чуть не плакал от досады. Андраде понял, что майор хорошо к нему относился, и капрал был благодарен ему за это. Но самого капитана это нисколько не смягчило, даже наоборот, разозлило еще сильнее. — Поня-ятно! Слышите это, Бустаманте?, — наконец обратил Андраде взор на майора. — Капрал, Ваш водитель, расстроен. Понимаете, РАССТРОЕН тем, что не напомнил вам о ВАШИХ документах, — теперь в его голосе уже не было даже оттенка сарказма или иронии, а была только язвительность, если не сказать – злоба. — Что было дальше?, — снова повернулся капитан к Агилару. — Да… Ну, э-э, шли мы, скрывались. Два или три вот так. А тут вот на вас набрели… — Ясно, капрал. Благодарю Вас за службу, — произнес Андраде и добавил с иронией, но не по отношению к самому Агилару, а к ситуации, в которую он попал. — И, конечно, за спасение своего командира. А то и в самом деле могли бы его… Лейтенант Колуччи, — он повернулся к Франко, — Принимайте бойца под Ваше руководство и занесите его в списки на довольствие. Капрал, становитесь в строй. До выхода из окружения поступаете в состав нашей бригады. Агилар бросил взгляд на Бустаманте. Тот стоял по-прежнему красный, опустив голову. Этот вопросительный взгляд не укрылся от Колуччи, которому только что была доверена еще одна солдатская душа. — Идите, капрал!, — повелительно сказал Франко. — Вы свободны. До конца привала есть еще немного времени, так что переведите дух. Едва капрал скрылся в зарослях, как Бустаманте резко выпрямился, будто внутри него распрямилась пружина: — Андраде, зачем ты устроил этот цирк? Мог бы спросить обо всем меня. — Я больше доверяю рассказу капрала-водителя с документами, чем рассказу переодетого не пойми кого без документов, в чужой форме и без знаков различия, — отрезал Андраде. — Ты же мог его допросить отдельно, не позоря меня перед нижним чином. — Слышите, господин полковник? «Я его позорю перед нижним чином!» - как Вам такое, а? Курам на смех! Это Вы своей трусостью и позорнейшим поведением компрометируете офицерский состав перед бойцами, да и вообще позорите перед нацией всю нашу армию. Вы приехали в штаб бригады проследить за выполнением приказов командира корпуса береговой обороны, так как со штабами бригад пропала связь. И, не доехав, при первой же опасности все бросили. А потом, как трусливая шавка, сняли с себя при бойце командирскую форму, бросили документы и удрали. Так? Бустаманте угрюмо молчал: ему нечего было возразить. В разговор вступил полковник Миттре, до этого молчавший и только слушавший: — Майор, Вы говорите, что помимо личных документов, у Вас был пакет из штаба. И говорите, что забыли документы в кармане формы случайно? — Случайно!, — запальчиво и поспешно выпалил Бустаманте. — А как я посмотрю, Вы лжете. По-моему, если бы даже капрал вспомнил об этом, Вы бы все равно избавились от них. Может, не сразу, но при первой же удачной возможности. — Карту из штаба я при опасности плена был бы так или иначе обязан уничтожить. А для чего мне было жечь документы? — спросил майор. — Это уж Вам виднее. Если Вы, с майорскими-то погонами, так легко про сдачу в плен говорите… — Но я же с оружием шел. Зачем бы мне оставлять оружие, если бы я сразу в плен хотел сдаться? Я был бы готов с врагами сражаться… — Не верю, — резко бросил капитан. — У Вас под руками, как у штабного командира, полнокровная бригада была, чтобы если что, командование над ней принять. А Вы, вместо того, чтобы взять все в свои руки или хотя бы помочь ее командованию, просто из нее удрали! И нас тут убеждаете, что сами готовы в одиночку с врагами воевать. Где уж Вам? А уж раз Вы документы свои сожгли, хотя смерть и вдалеке не ходила, то и оружие бы бросили перед первым британцем, встреченным на пути. Полковник Миттре перекинулся взглядами с Франко, и, обращаясь больше даже к лейтенанту, чем к Андраде, насмешливо произнес: — Он и оружие-то себе оставил лишь потому, что по нашей материковой привычке зверья боялся. Бустаманте вдруг снова поник головой и тихо произнес: — Капитан, я все понимаю. Я же все-таки не дезертировал и в плен не сдавался, а шел к своим. В это можете поверить? — Не знаю, — ответил Андраде таким тоном, как будто на самом деле все знал: приступ внезапной покорности вызвало у капитана недоверие. — По-моему, Вы просто шли, куда кривая выведет, а не куда-то конкретно… — Я смою свою вину кровью. Дайте мне роту, взвод, наконец… В ответ на это капитан ухмыльнулся: — Ну, как считаете, господин полковник, — обратился он к Миттре, — дадим роту под командование такому «майору»? — Отнюдь нет!, — сухо произнес полковник. — Ну, а взвод? Как думаешь, лейтенант?, — обратился он уже к Франко. Тот отрицательно покачал головой. — Нет. — По-моему, тоже. Как исполняющий обязанности командира бригады до выхода из окружения за утерю документов, проявленную трусость и моральное разложение Вы разжалованы в рядовые. Когда выйдем к своим, Вы сможете объяснить командованию свое поведение, а мы — свое. — Как ты смеешь? Что Вы себе позволяете, капитан? — с упором на последнее слово злобно выкрикнул Бустаманте. На лице Андраде что-то дрогнуло, но тут заговорил полковник Миттре. — Майор, Вы забываетесь! Решение капитана Андраде я санкционирую и готов подтвердить. А вообще, скажите спасибо, что за трусость не расстреляли. После всего, что я тут услышал, Вашему водителю было бы достойнее командовать Вами! Бустаманте сразу же сник. Он не был подчиненным полковника, да и работа в штабе давала ему должностное равенство перед Миттре, но штаба тут не было, а «в поле» он был обязан выполнять его приказы. А капитан Андраде обратился к Бустаманте уже заметно мягче: — Идите и становитесь в строй и попробуйте, как Вы говорите, смыть свою вину кровью врагов, — произнес он и после короткой паузы добавил. — А если будет надо — и своей тоже. — Пока что ты на коне, Андраде! Но даже не надейся, что я это когда-нибудь забуду… …Несколько минут спустя колонна отступающих возобновила движение. Среди бойцов роты Колуччи капитан увидел заметно повеселевшего капрала Агилара и понуро шагавшего Бустаманте. На мгновение их взгляды пересеклись, и Андраде увидел у него в глазах заметный страх перед будущим боем. «Трусливый, циничный паразит», — думал он о Бустаманте. — Из-за таких, как он, мы рискуем проиграть войну. Этот взгляд не остался незамеченным со стороны Франко. Он обратился к Андраде: — Господин капитан, разрешите вопрос. Вы были знакомы с ним раньше? — Да, лейтенант, имел такое… «удовольствие». Он и ему подобные год-другой назад кричали, что когда будет война, они одним выстрелом всех британцев перестреляют. А вот она на порог пришла — и первым же деру дал!, — в голосе Андраде слышалась уже не язвительность, а горечь. — Ну, нет! Не все такие, как этот Бустаманте! Кроме таких, как он, тебя, еще и такие, как лейтенант Линарес есть. Такие, как капитан Агирре, как лейтенант Эскурра и сержант Лассен, еще есть! И мы, грешные, кто оружие не бросил. Кто о чести и долге не позабыл…