В царстве Бездны

Мисорен, бывший торговец, не знал усталости никогда. Его длинные жадные руки всегда гребли деньги, давали и получали взятки. Такого, как он, быстро настигло правосудие Пилтовера и отправило за решётку, облачив в чёрно-белую робу каторжника. Мисорен исхудал, лишился всех своих несметных богатств, но не устал сражаться за право свободы. Он предпринимал уйму попыток покинуть тюрьму, но каждый раз его ловили и добавляли два года к длинному сроку. Хотя что можно прибавить к пожизненному? Но волей ветра, воды и напильника Мисорен бежал. Без устали он волочил ноги по горячему песку Шуримы. Воду набирал в колодцах в свою обувь, но потом один кочевник дал ему глиняную чашку, которую находчивый делец обменял на кусочек золота. Тот мог послужить платой на корабле, который довёз бы его до Ноксуса, где алчная душа его начала бы новую жизнь... А пока он брёл сквозь пески. Несколько раз ночью ветер засыпал его песком. "Как же ужасна тогда песчаная буря", — думал Мисорен. Ночью в пустыне крайне неуютно, холодно, а ночи темны, хоть звёзды и луна мерцают на мрачном небе. Иссохшие деревья изредка встречались путнику. Чаще он натыкался на кусты, листья которых превратились в иголки, чтобы сберечь живительную влагу. Сложно было каторжнику находить пищу. Караваны обходили его стороной, видя издалека чёрно-белую полосатую одежду. Никто не любил беглых каторжников. Наверное, бывшего богатея можно сравнить с прокажённым, правда, у которого изуродовано не тело, а глаза. Злобно смотрели на песчаные волны синие очи каторжника. Он ненавидел весь мир, но жаждал подчинить себе его. Картой ему служили звёзды, по которым ориентировался Мисорен. Он помнил географию континента, поэтому с тоской вздыхал, думая о переходе через пустыню, заражённую Бездной. Сай'Калик встретила его скалами и исчезновением растительности. Даже колючие кустарники исчезли. Но следы верблюдов на сухой почве говорили о путниках, которые передвигались именно здесь. Значит, где-то будет колодец. Ночь опустилась на Сай'Калик быстро, сумерек на этой широте почти не было. Мисорен недовольно трогал свои впавшие щёки, поросшие густой щетиной. Ноги его распухли от ходьбы, а шею и лицо сожгло беспощадное солнце. Завыл ветер. Среди скал, торчащих как рёбра разложившегося трупа, его свист был особенно ужасным, будто огромный каменный великан вот-вот встанет и пойдёт уничтожать Рунтерру. Но то была лишь буйная фантазия Мисорена. Ему хотелось спать, но нарастающее завывание и движение песка смущали его. — Буран. Песчаный буран, — сказал он сам себе. Как-то раз маленьким мальчиком он пережил в оленьей упряжке буран настоящий, снежный. Теперь с такой же силой, как снег тогда, на него нёсся песок. Сон сразу исчез, и каторжник кинулся искать убежище. Он метался от уступа к уступу, сдирал пальцы в кровь, пытаясь вскарабкаться на них, но всё было тщетно. Чудом он заметил щель среди скал, в которую успел спрятаться, когда страшный ураган налетел на пустыню. Он слышал, как ветер ломал скалы, ворочил валуны. Песок засыпал и босые ноги беглеца. Стараясь уцепиться за жизнь, Мисорен углубился в узкую щель. К его удивлению, своды расступились, и он оказался в просторной пещере. Судя по следам на камнях, пещера была рукотворной. — Тут есть люди! — Обрадовался спасшийся неутомимый каторжник. Мисорен мог пройти по ней, не сгибаясь, но абсолютная тьма окутала прохладные камни. И он полз, щупая дно, чтобы не свалиться в пропасть. Вскоре вдалеке он увидел голубое сияние. Явно магический свет исходил от алмазов, внутри которых, как пар, переливалась волшебная сила. Не в силах сдержать свой порыв, каторжник вырвал один такой камень и осмотрел его. — И факел, и новая одежда, — самодовольно сказал беглец, уже представляя, как обменяет драгоценность на тряпьё. В тюремной робе ему нельзя плыть в Ноксус. Рассеивать тьму тоннеля кристалл мог бесконечно долго. С ним движения каторжника стали увереннее, и он зашагал дальше, надеясь увидеть людей, которые так же, как он, укрылись от песчаной бури. Вскоре носом Мисорен почуял влагу. "Колодец!" — подумал он и прибавил шаг. Вдруг потолок пещеры ушёл высоко вверх, а стены расступились, образуя прекрасную галерею. Здесь царила непроглядная тьма, однако мощный свет кристалла достигал потолка, с которого сосульками свисали сталактиты. Освещая путь, Мисорен приблизился к одной из стен. Каково было его удивление, когда он нашёл на каменном пьедестале золотую демасийскую броню со знаком королевской гвардии! Каторжник положил кристалл рядом с собой и тщательно осмотрел доспехи. Они были будто пожеваны кем-то, а нагрудник словно расплавился от кислоты. Кристалл упал с пьедестала, и его свет упал на другой выдолбленный выступ в стене. Там лежал шлем ноксианца. На нём красовалась огромная вмятина, словно острой каменной глыбой убило когда-то её хозяина. Так Мисорен за несколько минут нашёл ионийские посохи и клинки, вастайский череп, скелет в броне шуримских воинов, яркие ковры кочевников, пиратские абордажные секиры. Было место даже для хекстековой пушки из Пилтовера! Рядом с ней лежала стеклянная банка без содержимого. Но знаток подпольной дряни знал, что эта колба сюда попала из Зауна... — Интересно, — усмехался Мисорен, — тут есть фрельордский снег? Я бы попил воды. Луч света упал на страшную маску, и каторжник, испустив отчаянный вопль, упал. "Сумеречные острова нашёл", — отметил он. Беглец не нашёл льда, но в середине зала стоял фонтан из таргонского мрамора, а из его струями била холодная родниковая вода. Мисорен тут же залез в него, напился вдоволь, смыл с себя пот и пыль и только потом осмотрел изящный фонтан. Часть его верхушки была отколота, но функционировал он исправно. — Чудеса, — восхищался каторжник. — Кто же здесь устроил такой музей? И ради какой цели? Неужто это дело рук кочевников? Отдохнув, Мисорен отправился снова в коридор с кристаллами. Он набрал их около десятка и свалил возле себя в кучку. Они привлекательно блестели, а в них клубилась дикая магия пустыни. Каторжник ещё раз внимательно осмотрел музей и нашёл красную от крови ткань, в которую завернул кристаллы. Много интересного лежало в углах и щелях, но все экспонаты были не в лучшем своём состоянии. Мисорен расслабился. Ему стало хорошо от шума воды в фонтане, а глаза наслаждались нежным магическим светом. Он задремал. Уже был он не каторжником, а богатеем. Нет, он будет генералом! И войной покорит себе Пилтовер. Мисорен казнит всех тех, кто приговорил его к заключению! Сон исчез, когда на лицо спящему капнула слюна. Он резкими движениями смахнул её и направил свет на источник липкой жидкости. Над ним свисала огромная голова Рек'Сай. Она чувствовала присутствие чужака, но не видела, не чуяла его запаха. Когда каторжник засуетился, она зарокотала и ещё ближе склонила слепую морду к нему. Нижняя челюсть её будто пережёвывала что-то. Вместо того, чтобы убить пришельца, Рек'Сай взяла в пасть камни, выворотив их из мешка, и поползла в узкий коридор. Виски Мисорена хоть и поседели за эти минуты, но он кинулся за королевой, уносившей его богатство. Странная картина представилась ему. Рек'Сай бережно расставляла кристаллы в щели между камнями. Потом, когда сворованные камни вернулись на свои места, она отрыгнула ещё несколько таких же ярких. Мощной лапой она сделала углубление, языком поймала раскрошившуюся породу, проглотила её, а в ложе поставила новые светящиеся камни. Поразительно, но совершенно слепое чудище видело, куда ставит драгоценности. Вероятно, магия камней была для неё единственным "видимым" светом. Королева из недр Бездны и пустыни добывала редкие кристаллы и собирала их в своей пещере, как сказочный дракон, чахнувший над золотом. Когда с камнями было покончено, упираясь гребнем в потолок, Рек'Сай вернулась в музей. Света почти не было, но фиолетовое сияние её сочленений помогало видеть в темноте Мисорену. Он видел, как чудище отрыгивает новые вещи. На сей раз это был шлем с гербом Авароса. "Фрельйорд нашёлся", — отрешённо подумал каторжник. Когда придирчивая королева навела порядок с новым экспонатом, она плюнула яркой жидкостью в Мисорена. Он взвизгнул, а королева ловко подползла к нему, преграждая мощной лапой путь к отступлению. Рек'Сай открыла огромную пасть и протянула длинный тонкий язык к лицу человека. Тюремной чёрно-белой полосатой робы, как и ужина в эту страшную ночь, у неё ещё не было...