История не окончена. Часть I

Ужин прошёл спокойно и по плану. По распоряжению Саразена в органном зале, который оказался главным гостевым, был подготовлен праздничный стол, по случаю приезда важных гостей. Команда отметила явный интерес доктора к личности Эстер, который был всё более и более заметен по ходу вечера. Вполне возможно, что зная о кулинарном таланте экономки журнала, хозяин просто не хотел, что называется «пасть лицом в грязь», однако, не следовало пренебрегать и другими вариантами, ведь насколько стало известно, месье Саразен не был женат. Но во всём, даже самом самозабвенном гостеприимстве, могут быть и отрицательные стороны: доктор так хотел удивить своих гостей, что начисто забыл о банальной предосторожности. Дело было в том, что во время трапезы были включены все, более двух десятков, ретрансляторы изображений, а это как мы знаем, повлекло за собой возникновение в воздухе кисловатого запаха. Хоть это и не было большим препятствием, но всё же, поубавило аппетит. Отдавая должное, «шоу», устроенное Саразеном, было действительно красивым. Десятки фигур, подсвеченные всеми цветами радужного спектра «танцевали» в клубах дыма, под замысловатые аккорды, сидящего за органом музыканта. Как ни странно, но среди всех этих людей, многих из которых, к примеру, короля Франции или Луи Пастера, Жюль знал, пусть пока только по фотографиям, его более заинтересовала одна фигура. Это был с виду ничем не примечательный портрет солидного мужчины средних лет, немного полного, и если можно было верить изображению, давно поседевшего, на нем были очки, классический пиджак и неряшливо повязанный галстук. В голове писателя завязла навящивая идея, что они где-то уже встречались. Но как ни старался юный Верн, чертоги его памяти не в силах были дать ответ. — Амели, посмотри, ты не узнаешь его? — Жюль решил обратиться к своей «совести», так он частенько называл Амели за поразительную особенность помнить то, о чём он сам постоянно забывал, и указал на седовласого. Та внимательно вгляделась и не обнаружив в фигуре ничего особенного, подумала, что это попытка писателя оправдаться за сцену, произошедшую ранее. — Жюль, тут же есть и Александр II и Моцарт, даже я, а ты говоришь о каком-то франте? — Она с улыбкой приподняла бровь, но по лицу парня поняла, что он серьёзно, — Нет, не помню. Верн тяжело выдохнул. Возможно это только паранойя и нет в этом человеке ничего странного, но как тогда он оказался в этой «галерее» и кто же он? «Нет, мне определённо нужно меньше работать!» решил юный писатель и решил заняться этим позднее.

***

После ужина журналисты заняли выделенные им комнаты на третьем и четвёртом этажах. Амели и Эстер были расквартированы рядом с комнатой Виолетты, месье Люкас и Жюль получили отдельные комнаты на четвёртом этаже. Первым делом Верн разложил на письменном столе свои заметки, наброски и черновики новой книги. Не смотря на довольно трудный и долгий день, усталости пока не чувствовалось и Жюль собирался поработать пару часов. Было около девяти часов вечера, писатель сел в кресло и потянулся за своим рабочим планшетом, внезапно из него выпало несколько листов, но парень успел поймать их. Это были его размышления на тему странного письма, обнаруженного в картотеке Люкаса, которые Жюль безуспешно пытался проводить во время плаванья. Теперь можно было подумать основательнее. Верн взял свои записи, на которых, впрочем, не было ничего важного кроме текста письма, который он успел запомнить: «…позаботитесь, журналист Люкас…» Эта размытая в буквальном смысле фраза не могла ничего дать, поэтому Жюль, приложив кончики пальцев ко лбу, вспоминал само письмо. «Оно было пожелтевшим. Сильно. Но бумага не истлела. Почему? Ему же явно больше десяти лет, а может оно пропитано чем-то?» Размышлял писатель. Через несколько минут, песчаная стена соседнего здания, которую было видно в окно его комнаты, натолкнула на мысль и парня осенила идея. Жюль сделал короткую запись в «деле» и вышел из комнаты. Спустившись на этаж ниже, он собирался найти Эстер и к счастью писателя, экономка как раз возвращалась к себе. — Эстер, можно тебя на пару минут? — Верн подбежал к женщине. — Конечно, милый, что ты хотел? — Ответила та. — Как давно ты работаешь с месье Люкасом? — Он посмотрел на кухарку. — Хм… — Было видно, что Эстер углубилась в свою память, — Уже почти четырнадцать лет, ещё до основания «Кон де Вояж»! — А ты помнишь какие-нибудь статьи месье Люкаса связанные с морскими катастрофами или чем-то подобным? — У Жюля появилась надежда на быстрое решение головоломки, но судьба похоже не благоволила ему. Эстер долго молчала, напрягая закрома памяти, но четно. — Нет, не припоминаю, а зачем тебе?.. — Она не успела договорить, но Верн уже поднимался по лестнице. — Спасибо, Эстер! — Крикнул он скрываясь. Дело принимало более сложный оборот, нужен был кто-то, кто мог знать о событиях десятилетней давности. Письмо было пропитано морской солью, теперь Жюль был в этом почти уверен. Он постучал в дверь кабинета месье Саразена и заглянул туда. В это время доктор и Артемиус сидели в креслах и вели беседу. — Месье Саразен, у вас есть телеграф? — Сразу перешёл к делу писатель. — Конечно, в городе есть телеграф, но если тебе он сильно требуется, то можешь воспользоваться моим личным, по коридору третья дверь, — Ответил хозяин. — Спасибо! — Жюль закрыл дверь и направился к телеграфу. Настройки связи с Францией пришлось ждать почти час, но ожидание не было напрасно: Центральный архив Парижа довольно быстро среагировал и уже через полчаса у Жюля в руках были пять страниц мелкого шрифта, на которых была информация о всех морских происшествиях, промелькнувших в сводках прессы, за несколько лет. Вернувшись в свою комнату, писатель начал досконально изучать эти документы. Работа шла медленно, а того, что нужно было найти, того о чём даже сам Жюль пока не знал и надеялся, что поймёт, когда отыщет, всё не было.

***

Уже в два часа ночи в телеграфную открылась дверь, и в комнату влетел запыхавшийся Верн, в руках у него был лист бумаги. Задремавшая девушка, сидевшая за аппаратом, как птица, которую спугнули с насиженного места, вскочила, не понимая, что происходит. — Соедините с Данией! — Тяжело дыша, выпалил Жюль.