В волчьей шкуре

Она дура. Полная, бесповоротная и наглухо отбитая. Кассандра сжимает и разжимает ладони, стоя напротив Джейкоба. Дистанция между клеток достаточно широка для возможного боя, но сейчас она давит, сжимая в тисках. На виске вздувается венка. Касс до такой степени напряжена, что её лихорадить начинает, несмотря на то что ничего ещё не происходит. Её не спешат тут же опрокинуть на спину и задушить голыми руками. Хотя ситуация настолько дика, что она бы не удивилась. Всё смешивается в один огненный коктейль, грозящийся спалить ей мозги дотла, оставив после себя горстку пепла. Но, если судить по её действиям, то сейчас там, кроме пепла, ничего и нет! Люди замирают. Делают вид, что напуганы, а сами исподтишка пожирают их глазами, в которых читается облегчение. О, это и понятно. Пусть кто-то другой сегодня умрёт, лишь бы не они. Касс кажется, что она в отвратительном романе с жанром антиутопия, да ещё и не в первых рядах на звание главного героя. По своим критериям она и до второстепенного персонажа не дотягивает. Таких в расход пускают только так, чтобы читателей повеселить лишний раз. Воздух тяжело вырывается из приоткрытого рта. Она старательно прокручивает в голове всё то, чему успела научиться. Помнится, один год Касс брала дополнительные уроки по борьбе, но быстро сдулась с этим делом. Не то, чтобы у неё ничего не получалось, просто она и так не самая красивая девочка в группе, а с трижды ломанными пальцами и горбинкой на носу так и вовсе в конце списка на симпатичность плетётся. Да-да, тогда мнение окружающих ей было ещё важно. Сейчас уже жалеет, что бросила. Вестник не нападает, но что-то подсказывает, что не из-за благородства. Он бездействует не просто так. Хочет, чтобы она напала первой, чтобы показала свой потенциал, чтобы убедилась в том, какая она никчёмность. На собственной шкуре подтвердить его же слова, так сказать. Хитро, рыжий. Всё ещё кажется, что она в кошмаре. Правое бедро, куда попала стрела, жжёт, но она старается этого не ощущать. Ждать больше нет возможности. Выдерживает паузу, а после стремительно срывается с места. Подлетает к мужчине, делая пробный удар, который тот отклоняет с ленцой. Кассандра чуть отступает, пытаясь достать его левой рукой, но всё в пустую. Джейкоб хватает за кисть, отбрасывая от себя, как нашкодившего щенка. Отлетая на несколько метров назад, скользит кроссовками по земле, вновь вырываясь вперёд. Старается зайти сбоку, ища слабые места. Спина? Нет. Ноги? Нет. Руки? Опять нет. Ей хочется выругаться в голос, но вместо этого она прикусывает язык от неожиданности, когда мужчина резко дёргается вперёд, занося кулак. Касс успевает поставить блок, мощный удар приходится на предплечья, отдаваясь тупой болью по всем рукам. Дерьмовенько. Нужно отходить. Но Касс не успевает, оглушённая второй атакой. Та приходится по правой стороне лица и похожа больше на оплеуху. Её голова дёргается в сторону, шея хрустит, реальность меркнет перед глазами. Во рту металлический привкус. Она стремительно отступает, судорожно моргая, пытаясь восстановить зрение, чисто по инерции отводя очередной удар в сторону. Похоже, вестнику надоедает стоять на месте, теперь действовать хочет он, и Кассандра вынуждена отступать и закрываться, получая новые синяки и кровоподтёки. Тяжёлый кулак приходится под дых. Лёгкие скручиваются в жгут. Дыхания не хватает, и она с широко раскрытыми глазами безвольно хватает воздух, смотря на спокойное лицо противника. В Джейкобе нет жалости. То, что она сама напросилась, кричит весь его вид. И тут не поспоришь. Чисто её тупость. Не желаешь мириться с обстоятельствами и идёшь в лоб? Лови последствия. С трудом восстановив дыхание, Кассандра думает, что нужно атаковать. В ущерб себе, но выводить этого здоровяка из строя, а то долго она не протянет. У того атаки слишком жёсткие, даже с учётом на то, что он и половины силы, похоже, не использует. Во время следующего удара Касс резко опускается на колено, делая вид, что ей сильно досталось. Хватает горсть сухой земли, ломая ноготь, но эта боль наименьшее, что она способна чувствовать. Вскидывает голову, резко подаваясь вперёд. Джейкоб делает короткий шаг назад, замахивается рукой, под которую она с лёгкостью подныривает, ударяя макушкой по его подбородку. Со всей дури. А уж дури в ней дохрена. От неожиданности вестник клацает зубами, дёргается, и этого хватает, чтобы ударить его в солнечное сплетение, а после бросить землю в глаза. Кассандра отскакивает в сторону, чтобы на мгновение охватить весь масштаб своей затеи. Отлично, дезориентирован. И кто теперь из них слеп, м, безумный мудила? А в ней ещё есть запал. Победная улыбка секундой скользит по губам, пока Касс бросается обратно, наклоняясь вперёд, налетая на него, обхватывая руками торс, ставя подножку, повалив на землю. Мужчина падает тяжело, сопротивляется знатно, бьёт её кулаком в скулу, благо хоть удар скользящий, а то можно было с зубами попрощаться. Касс жмёт его к земле, протягивая руки к шее, но её ладоней не хватает, чтобы обхватить её полностью. Душить. Нужно его душить. Она давит на него, скользя выше, буквально прыгая на твёрдый живот, слыша свистящий выдох. Сжимает пальцы сильнее, сдавливая. В этот момент чувства отключаются совершенно. Повалить и убрать угрозу собственной жизни, а уж потом страдать над совершённым. И когда победа почти неоспорима, Джейкоб резко дёргается, хватает её за плечи, рывком меняя положение. От души прикладывает её спиной об землю, нависает сверху, упираясь предплечьем поперёк шеи, как бы давая понять, что её возможность дышать полностью регулируется им. Видок у него ещё тот. Глаза красные от полопавшихся сосудов, кровавые зубы и разбита губа. Не одна она язык прикусила в пылу битвы. — Хитрая овечка, — вкрадчиво заключает вестник. Он не разозлён, но явно недоволен её выходкой с землей. — На войне все средства хороши, — хрипит она сквозь зубы, так как его рука всё же ощутимо давит, перекрывая часть доступа к спасительному воздуху. — И то верно. Джейкоб отстраняется неожиданно, сгребая майку на её груди, дёргая следом. Поднимает на ноги, но не отпускает. Кривится, сплёвывая кровавую слюну в сторону, а после толкает внутрь клетки. Да так сильно, что она спиной врезается в противоположные прутья, болезненно шипя. Скрежет, щелчок, она вновь закрыта. Нет-нет-нет. Кассандра, превозмогая боль, бросается обратно, цепляясь за клетку, расшатывая дверь. Сейчас даже волк, что вновь рычит от недовольства, не так сильно пугает. Она во все глаза смотрит на вестника, что стоит к ней полубоком. — Мы так не договаривались! — у неё перед глазами мир кружится, в ушах звенит и ноги не держат, но на возмущения, конечно же, сил хватает. — Выпусти меня, ты, чёртов засранец. Нельзя держать людей в клетках! Это преступление против человечности! — Мы никак не договаривались, девочка, так что прикуси язык, пока я не вырвал его и не скормил волкам, — советует Джейкоб. На первый взгляд спокойно, но она кожей ощущает угрозу, что так и веет от него, — и запомни: пока ты на моей территории, то полностью моя. — Но я дралась с тобой на равных! — Равных? — в нём столько неприкрытой насмешки, что удавиться можно. И Касс тушуется, отводит взгляд, но не отступает. — Но как же твоё: сильные правят миром? Джейкоб оборачивается полностью. Он не выглядит особо побитым, будто между ними ничего не произошло. — Сильные правят миром, детка. Слабые сидят в клетках, и знаешь, в чем твоя проблема? Ты по неправильную сторону решётки. И он сваливает. С неким злорадством она видит, что не так уж он и прямо теперь спину держит. Мудак! Разозлённо разворачивается, ударяя ногой по клетке, прежде чем отойти в дальний угол, падая на пол. Волк заходится в рычании и вновь рвёт цепь. Она смотрит на него осоловелым взглядом, не ощущая ровным счётом ничего. Страха, как ни странно, больше нет. По крайней мере, не такого открытого, как первоначально. Кажется, что этот ублюдок его окончательно отбил. Кассандра откидывает голову назад, соприкасаясь затылком с прутом, судорожно выдыхая. У неё все тело болит и сводит в судороге. Хочется убраться подальше отсюда, забыть обо всём, будто это не с ней произошло. И она честно пытается проснуться, но сколько бы Касс не закрывала и открывала глаза, вокруг всё ещё клетка. Всё ещё запах пота и мяса. Всё ещё злой волк, стремящийся перегрызть ей глотку. В глазах щиплет. Она спешно трёт их руками, но это не приносит должного облегчения. Под конец Касс просто не выдерживает, подтягивает колени к груди, обхватывая руками и утыкаясь лбом. Слёзы срываются с щёк, падая на грязные и покрытые синяками ноги. Плечи дрожат, всхлипы прорываются в окружающее пространство, хоть она и старается душить их в зародыше. Чувство беспомощности накрывает медным тазом, отсекая от светлого будущего. Она ощущает себя бабочкой, пойманной в банку, что готовят к тому, чтобы насадить на иглу и поместить под стекло. Ещё живую, трепещущую крыльями, но никому не нужную. Кассандра думает, что всё это её персональный ад. Штат Монтана — проклятое место. Здесь она трижды спасала свою жизнь, стреляла в человека, пыталась удушить какого-то чертового садиста. Прямо хоть сейчас садись и пиши эссе на тему: «как я провела это лето». В самых кровавых подробностях. Поступая в полицейскую академию, она мысленно готовила себя к пиздецу, но меньшего масштаба. Какие-нибудь некрупные перестрелки, погони за пьяницами на служебной машине, типичное ограбление магазинов. Но это переплюнуло всё! К чему Касс не готовилась, так это к психам, дрессированным волкам и тому, что её будут удерживать в клетке, как какую-то тварь! Судорожно вздыхает, закусывая нижнюю губу, мотая головой. Боже мой. Где она так нагрешила? Кассандра старается успокоиться, взять себя в руки, мыслить рационально. Но, нет, какая рациональность?! Тут здравый смысл разбивается о неприступные скалы «охренеть, это что, реальность?!». Неизвестно, сколько она сидит в таком положении, варясь в собственном соку. Минут двадцать, час, несколько часов. Она без понятия. Приходит в себя лишь тогда, когда чья-то рука ложится на плечо, усиленно тряся. Дёргается в сторону, перехватывая чужую кисть, с силой сжимая. — Эй-эй, успокойся, мне больно, — недовольно шипит Мэг. — Извини, — удивлённо выдавливает Касс, стремительно разжимая пальцы. — Ничего, я понимаю, — говорит она, потирая руку. — Ты, конечно, ещё та дура. Думала, что Джейкоб тебя раздавит. Он очень редко прощает дерзость, а уж такую открытую… но ты молодец. — Ха, молодец? — Кассандра кривится, прикасаясь к горящей скуле. — Он меня как котёнка избил. Потрепал в зубах и выкинул. — Зато в живых осталась. Цени, что есть, придурошная. Жить любишь? Она смотрит на неё чуть удивлённо. — Люблю. — Ну и не провоцируй его больше, — советует Мэг. — Один раз спустил с рук, второй может и не повезёт. Женщина замолкает, устраиваясь поудобнее. Небо над ними темнеет, наливаясь синими красками. Загораются первые звёзды, что алмазной россыпью протягиваются от самых гор и до макушек деревьев. Кассандра ежится, потирая ноги, покрывшиеся мурашками. Кидает осторожный взгляд на волка, тот занимает противоположный угол, улёгшись на земле, устраивая морду на лапах, не сводя с неё внимательного взгляда. Давя в себе вздох, отворачивается, вновь смотря на Мэг. Та как раз подталкивает к себе какую-то бесформенную тряпку, в которой смутно можно разглядеть зелёную рубашку. Ну, или то, что от неё осталось. — Слушай, а долго ты здесь? — тихо спрашивает Касс, поднимая взгляд на лицо собеседницы. — Вторая неделя идёт, — с заминкой откликается та. — Здесь никого не держат дольше четырнадцати дней. Этот ублюдок считает, что этого достаточно. — Достаточно для чего? — Чтобы слететь с катушек от голода, жажды и постоянного присутствия злых волков под боком. — Он вас не кормит? — ошарашенно переспрашивает Кассандра. Словно в подтверждение живот скручивает в спазме. Она вспоминает, что ела последний раз очень давно. Ещё до того, как заблудиться в этих непроглядных лесах. — Не постоянно. Мэг ложится набок прямо на землю, подкладываю тряпку под голову. Дикость. У неё всё ещё в голове не укладывается сам факт того, что эту ночь она проведёт в клетке на пыльной земле. С некой заминкой Касс всё же опускается следом, стараясь игнорировать боль. Ей дышать сложновато, лишь бы рёбра не были сломаны, тогда это точно будет полнейший провал. Это просто нужно как-то пережить. Попытаться пропустить через себя, не принимая. Просто верь в лучшее. Нет безвыходных ситуаций, Кассандра уверена в этом. Нужно просто немного отвлечься, а после подумать ещё раз на свежую голову. А если ничего не придумает, то вновь подумать, и вновь. Но умирать она здесь не намерена. Пусть этот рыжий ублюдок подавится своими убеждениями. — Мэг, — шепчет она одними губами, когда небо полностью чернеет, а фонари отключается. Остаётся лишь два где-то далеко впереди, — а куда он уводит людей из клеток? Ответа особо не ждёт, но получает. — На проверку. Сильный жрёт слабого, — женщина говорит спокойно, можно сказать, что сонно. — Уводит десять человек, а возвращается один. Но уже не человек, а верный. Послушная кукла в руках вестника. — Нужно убираться отсюда. Срочно. Нельзя ведь пускать всё на самотёк, — Касс говорит убеждённо, хмурясь. — Должен быть выход. Обязан. Он же не мог предусмотреть всё. — Забудь об этом! — зло обрывает Мэг. — Не тешь себя тупыми надеждами, они здесь не сбываются. Чем быстрее ты поймёшь, что отсюда не выбраться, тем проще тебе будет. — Проще… что? Принять свою смерть? — неожиданно для самой себя она отвечает так же зло. — Да хотя бы это. Они больше не разговаривают. Мэг демонстративно двигается подальше, так и не обернувшись к ней. Кассандра же продолжает лежать на месте, не двигаясь. Одно случайное действие, и из противоположного угла слышится предупреждающий рык. В ней всё напряжено, заснуть в таком положении невозможно, да здесь ещё и этот пессимистичный настрой, давящий со всех сторон. Нужно верить в лучшее. Надежда — последнее, что у неё остаётся. Касс кладёт ладонь на урчащий живот, с силой жмурясь. Думает, что не уснёт, но отключается удивительно быстро. Сказывается потрясение и моральное истощение. Ей настолько хреново никогда не было, а ведь интуиция настойчиво твердит, что это не всё. Судьба явно готовит подарок, и она молится, чтобы это было не формочка с дерьмом прямиком в лицо.