В волчьей шкуре

В нос ударяет запах пота и сырого мяса. У Касс тяжёлая голова, будто внутрь напихали опилок, а потом ещё металлической стружки. Пару килограммов. Она лежит на полу в тени. В горле дерёт от сухости, а кажется, что от пережитого. Упираясь подрагивающими руками, она приподнимается, пытаясь оглядеться. Перед глазами всё ведёт, как на карусели. Но какая-то не весёлая у неё карусель. На ней нет красивых лошадей и цветов. Вместо этого волки и кровь. Рычание отчего-то воспринимается как обыденность, пока Касс не поднимает голову и не видит разозлённую морду прямо перед собой. Жёлтые глаза впиваются в её лицо, а после волк клацает зубами. Очень близко. От неожиданности она отшатывается назад, чуть не падая на спину. Мысли проясняются очень быстро. Кассандра оглядывается по сторонам. Она внутри клетки. Не одна, а с волком, но тот на цепи. Для достоверности она отползает чуть назад, видя, что клеток здесь много. И в каждой люди. Кто-то без чувств лежит на земле. Кто-то вжимается в прутья, протягивая руку вперёд. Но никто не говорит, по крайне мере, не громко. Это точно реальность? А то у неё здоровые такие сомнения в собственной вменяемости. Не может такое происходит в реальном мире. Просто не может. Волк как сумасшедший рвётся к ней, натягивая цепь. Та звенит, отдаваясь в ушах. В груди пустота и страх. — О, ты очнулась. От неожиданности она шарахается в сторону, круглыми глазами смотря на неизвестную женщину, что сидит в соседней клетке. Открывает рот, пытаясь спросить, но вместо этого скручивается в судорожном кашле. — Тише, дай организму привыкнуть, — убеждённо говорит незнакомка. Сама она выглядит прескверно. В грязной одежде, с кровавыми разводами на лице, грязными коротко обрезанными волосами. — Я Мэг. — Касс. — Ты без сознания валялась чуть больше суток, я думала, что этот волк тебя зальёт слюной. — Где я? — На какой-то из баз Джейкоба. Голову пронзает секундной вспышкой боли. Имя кажется ей знакомым. Судорожно вздыхая, она тянется рукой к голове, сжимая виски. — Джейкоб? — Вестник, если тебе так проще, — нет, не проще. — Стой, ты не знаешь, кто такие вестники? — Нет, я не отсюда. Мэг смотрит сочувственно. Покрывало жалости ощутимо ложится на плечи Кассандры, давя к земле. Но ей не нужна жалость! Ей нужно понять, что за херня здесь происходит и как отсюда выбраться. Волк позади немного успокаивается, больше не рвёт цепь, но продолжает угрожающе рычать. Она не хочет на него смотреть. Думает, что если не видит, то так это легче переносится. Хотя, ни черта! В клетке с грёбанным волком! Пиздец полнейший. Вдох-выдох. В академии учили не терять самообладания даже в самых диких ситуациях, давай, ты можешь. Касс подползает чуть ближе к Мэг, наклоняясь к ней. Нужно выведать, что здесь происходит. Почему это происходит, и какого хрена в это всё ещё никто не вмешивается. — Где шериф? — На него можно не надеяться, в округе Хоуп своя власть, — Мэг кривит губы в желчной усмешке. — Главный у них Отец, а вестники — его верные слуги. Мы отрезаны от основного мира, варимся в своём котле. — Но это невозможно. — Теперь можешь забыть это слово, — пресекает женщина. Но Касс не хочет. — Отсюда можно выбраться? — в ней не угасает надежда. — Нет. Попал к Охотнику — считай, умер, — Мэг устало качает головой. — Даже если тебя вытащит сопротивление, ты не вернёшься обратно собой. Кто-то другой будет ходить, говорить, смеяться, жить. Другой, но не ты. — Ты говоришь так, будто уже готова умереть здесь, — неловко шутит Касс. — Готова. Напряжение можно резать ножом. В голове не укладывает всё то, что происходит с ней. Это не просто дикость, это сущий бред. Она обхватывает себя руками, стараясь мыслить здраво, но мысли разбегаются в панике. — Из этой клетки есть только два пути, — неожиданно шепчет Мэг через некоторое время. — Если ты сильный, то попадаешь к нему на службу. Если слабый, то тебя убивают судьи. Третьего не дано. — Судьи? — Волки. Касс нервно сглатывает вязкую слюну. Ещё раз оглядывается по сторонам. Неужели все эти люди обречены? Но это ведь бесчеловечно. Ей не верится, что подобное может проходить на территории США. После цивилизованных городов, хмурых полицейских и серых клерков это всё кажется искажённой иллюзией. Не реальность, а так, судорожное воспроизведение перегревшегося мозга. Внезапно всё окружающее пространство оживает. Волки ведут себя тише, бодрствующие люди замирают и поворачивают головы в одну сторону. Смотрится жутко. Даже Мэг отворачивается и замирает. Касс тоже старается вытянуть шею, но пока никого не видит. Похоже, к ним кто-то идёт. И она почти догадывается, кто это может быть. Только вот нужно быть уверенной. Внезапно женщина оборачивается к ней. В её глазах море паники в плену страха. Она смотрит на неё, а после шипит: — Притворись, что без сознания. Выиграешь себе время. — Я не буду этого делать, — упрямо отвечает Касс. — Дура, ляг на пол и закрой глаза. — Нет. Шаги становятся ощутимее. И, наконец, она видит его. Поздно притворяться. В нём прорва уверенности и хищной грации. Широкий разворот крепких плеч, прямая спина, взгляд прямой и подавляющий. Смотрит на всех, как на дерьмо. Она невольно замирает, изучая его. Солдатская выправка, шрамы и ожоги по рукам, даже на лице. Рыжие волосы, густая борода. Тот самый мужчина, что тогда вылез из машины и смотрел на неё. Что спас, а после запер. Это и есть Джейкоб? Он не останавливается, проходя мимо, только вот Касс это не устраивает. Она ничего не понимает, напугана и подавлена. Смесь этих эмоций отбивает всё чувство самосохранения намертво. И Кассандра непроизвольно поддаётся за ним следом. Вначале чисто физически, но этого недостаточно. — Эй, ты. Поначалу даже не осознаёт, что это было сказано ею. Только после того, как Джейкоб останавливается и разворачивается к ней, прожигая взглядом, приходит понимание. Но брать слова назад поздно. Краем глаза она замечает, что Мэг отползает в противоположной угол. Вот кому неприятности явно не нужны, а не ей. Попасть в самое дерьмо? Запросто. Можно в самые сжатые сроки, никакого труда не составит. Она с головой в него готова нырнуть. Вестник садится перед ней на корточки, словно одолжение делает. Изучает взглядом, но в нём нет ничего положительного. Скупой интерес напополам со спокойствием. Но спокойствие не настоящее, а наигранное. Так тигры смотрят на своих дрессировщиков, мысленно ставя себя перед выбором. — Кто это у нас здесь? — и голос у него хрипловатый, глубокий, проникающий под кожу тонкой, но длинной иглой. — Ты знаешь, что всё, что ты делаешь, незаконно? — Касс хмурится, смотря прямо в зелёные глаза напротив. — Держишь всех этих людей в клетках, будто они животные какие-то. И волки здесь же. А ещё это оружие. У тебя вообще есть на него лицензия? — Лицензия? — со смешком переспрашивает Джейкоб. — Да, лицензия, — хмуро соглашается она. — Заткнись, — еле слышно шипит на неё Мэг из своего угла, но вестник неожиданно поднимает раскрытую ладонь, как когда-то уже делал, и женщина замолкает, словно язык прикусывает. — Мне не нужна лицензия. Я на своей земле, и я волен делать всё то, что посчитаю нужным. Мир принадлежит сильным. Должен принадлежать. И я лишь возвращаю баланс в природу. Слабые должны умереть. Необходимо проредить стадо, пока оно не проредило тебя. Он неожиданно поднимается на ноги, протягивая руку к мужчине, что ходит за ним по пятам. Тот мгновенно вкладывает ему в руки собачью миску. Присмотревшись, Касс мгновенно отворачивается в сторону, с силой жмурясь. Внутри неё сырой фарш. Ей кажется, что она на расстоянии чувствует этот запах мяса, от которого её нещадно мутит. — Смотри сюда, — зовёт вестник, и она всё же находит в себе силы, чтоб взглянуть на него. Мужчина как раз делает несколько шагов к соседней клетке, аккуратно протискивая миску меж прутьев, ставя на пол. Мужчина, сидевший там, мгновенно набрасывается на еду. Стоит на четвереньках, запуская пальцы в фарш, пихая в себя. Давится, кашляет, но пихает, глотая, кажется, не разжёвывая. И всё это так отвратительно, мерзко и неправильно, что она непроизвольно рот себе закрывает, сглатывая ком желчи. — Люди забыли, каково это, быть сильными. Отвернулись от своей истинной природы, стали цивилизованными. Раньше слабых забивали камнями, потому что они были бесполезны. Переносчики болезней, слухов и предательств. Сейчас же им стремятся помогать. Это ведь милосердно. Какая глупость. Касс молчит, не находя правильного ответа. Просто взирает на мужчину, не зная, что следует говорить. Он безумен. Был бы безумен, если бы в его глазах она не видела полного осознания того, что он делает. Каждый шаг, каждое слово, каждое действие. Во всём этом он уверен. — И ты считаешь, что помогаешь им? — Помогаю? Хм, нет. Я лишь пробуждаю в них истинную сущность, а после смотрю, кто сильнее. Хищник перегрызает глотку жертве, конец всегда один, — он усмехается, в то время, как Кассандра морщится. — С тобой нет смысла сейчас говорить. Ты слепа и слаба, но я дам тебе шанс раскрыться. Джейкоб собирается уйти. Эта мысль прорезает сознание яркой вспышкой. Он уйдёт, а она так и останется здесь на хрен знает какой срок. Кассандра резко подрывается на ноги, наклоняясь вперёд, цепляясь пальцами за прутья, практически вжимаясь в них всем телом. Смотрит ему вслед. — Но я не слаба! — достаточно громко говорит она. Возможно, зря, но кто сейчас думает о последствиях? — Как ты можешь судить о человеке, если даже не знаешь, на что он способен? Если ты не видел его в действии? Вначале ей кажется, что её слова пропускают мимо ушей. Вестник не производит впечатление человека, что способен второй раз за последние пять минут вернуться и начать объяснять всё по двадцатому кругу какой-то там девчонке. Но нет. Мужчина реально возвращается к ней. Только теперь он не спокоен. Становится напротив, достаточно близко, чтобы дать ей осознать собственную никчёмность. В нём почти шесть футов. В ней и пяти с половиной не набирается. Она ему в грудь дышит, макушкой до подбородка достаёт. Колоссальная разница в росте. Подавляющая, можно сказать. Кассандра не отступает несмотря на то что у неё под лопаткой всё сводит и поджилки трясутся. Очень хочется отступить, но невозможно. Ей известен подобный типаж мужчин. Покажи ему один раз собственный страх, после будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Нужно стоять на своём. Она и стоит. Наконец, видя то, что желала увидеть с самого начала. В Джейкобе просыпается узнавание. Оно в нём, в принципе, никогда и не засыпало, но теперь он точно её узнает. Та девчонка, которую он «спас» от преследования. — И на что способна ты? — Я стреляла в человека. В настоящее время это единственное достижением, которым она может похвастаться. Ну, не говорить же ему: «я ходила в полицейскую академию, но меня оттуда выперли за плохое поведение»? А в ответ короткий смешок. Насмешливый такой. Обидный. — Ты не сильна, — Джейкоб качает головой, растягивая бледные губы в кривой улыбке. — Никчемность в оболочке храбрости. Овечка в волчьей шкуре. Каждое слово — удар в самое сердце. Кассандра кривится, впиваясь пальцами в железную решётку. В груди расползается ярость. Он называет её никчёмной, какое право вообще имеет? Её мир сужается до одного единственного человека, будто вокруг нет того пиздеца, что есть на самом деле. — Выпусти меня из клетки, и эта овечка тут же вцепится в твое горло клыками, сукин сын, — хрипло говорит она, побелев от гнева. Вестник откидывает голову и смеётся, чтобы в следующую секунду стать предельно серьёзным. Больше нет снисходительности в его поведении. Он остр, как наточенный охотничий нож с широким лезвием, в котором можно отражение своё увидеть. Машет рукой, отходя назад. Неизвестный мужчина тут же вырывается вперёд, звеня ключами. Смотрит на неё ехидно, отпирая дверь. Скрип. Больше их ничего не разделяет. Касс так и замирает на пороге, ошарашенно оглядываясь. Смотрит на Джейкоба, что жестом предлагает ей подойти. Во что она ввязалась? Невольно оборачивается в сторону Мэг, но та забивается в угол и смотрит диким зверем исподлобья. Явно не одобряет. Да она и сама не одобряет собственное поведение. Язык — её враг, вначале провоцирует, а после жалеет. — Давай, девочка, — он усмехается, склоняя голову чуть вперёд. — Покажи мне свою силу.