Прерванная игра

      — Кларисса, подожди немного.       — Что-то случилось, госпожа?       Элис замедлила шаг, чуть похромала, а потом и вовсе остановилась прямо на дороге между двух огромных буков:       — Помоги мне.       Она выжидательно посмотрела на девушку, и та поспешно подхватила ее под руку. Пока Элис вытряхивала камешек, попавший в ботинок, камеристка крепко придерживала ее за локоть.       — Если бы вы заранее предупредили, я бы подобрала обувь, подходящую для дальней дороги.       — Эта тоже сойдет. Элис пару раз притопнула ногой, проверяя: встала ли стелька на место, и все ли песчинки она вытряхнула. Может быть, ей и стоило обратиться к Клариссе. Но тогда Вивальди точно пришла провожать ее в путь-дорогу. Все происходящее в замке, даже выдача лишней пары ботинок — в юрисдикции Королевы. Ее Величество мило улыбалась и взмахнула бы на прощание шелковым платочком. Но ее взгляд говорил бы о другом. О том, что она будет очень, очень скучать, и виновата в этом только Элис, которая оставляет ее одну, считать дни и минуты до следующей встречи. Нет, она, конечно же, не может и не будет ей ничего запрещать — чужестранка вольна поступать как ей угодно. И все же… Настроние Элис было бы испорченно. Совесть грызла бы ее изнутри всю дорогу. Вот прям как сейчас: нет-нет и кольнет в самое сердце, заставив тонкие брови сойтись на переносице.       Дорога петляла между деревьями, а город все не показывался. Зато появились огороды и поля, огороженные плетенным частоколом. Работники не обращали на путниц внимания, но кое-кто все же втыкал мотыгу в рыхлую землю и, опершись о длинное древко, провожал девушек любопытным взглядом. Замечая это, Кларисса вскидывала руку и приветствовала незнакомцев звонким: «Доброе утро!» или «Как поживаете?»       Элис вздрагивала при каждом новом окрике и даже попробовала одернуть жизнерадостную камеристку, мол нечего привлекать к себе лишнее внимание, но Кларисса, улыбалась, шепнула: «Все в порядке, госпожа. Так надо» И Элис, пожав плечами, смирилась. Надо так надо. Безликие не разбегались в ужасе при ее появлении, и с пашен в нее не летели увесистые комья грязи. И самое главное: никто не умер, пока она украдкой рассматривала крестьян, пряча лицо в густой тени капюшона.       Вот так, приветствуя каждого встречного и одаривая его улыбками, Элис и Клариса Добрались до города. Маленькие уютные домики уступили место большим, окруженными цветущими садами, особнякам, а тех, в свою очередь, потеснили городские каменные «многоэтажки». Людей на улицах становилось все больше. Кларисса улыбалась прохожим, те улыбались в ответ приветливой девушке. Элис поглядывала на нее и не понимала, что в ней так ее раздражает, словно Кларисса играла хорошо заученную роль. А потом решила: это, наверное, от того, что они слишком разные. Она бы так не смогла. Уже скулы сводит от этих улыбок, а камеристке хоть бы хны. Но может, здесь так принято? Негласное правило городка, где все друг друга знают?       Элис огляделась. Она не узнавала место, куда они забрели. Точнее, оно было похоже на множество себе подобных, но бывала ли здесь девушка раньше, во время своих предыдущих вылазок? Она затруднялась с ответом.       Дома расступились, и Элис увидела широкую, залитую солнцем площадь. Она замялась, но Кларисса решительно потянула ее за собой. Секунда, и девушки смешались с пестрой толпой праздно гуляющих горожан. Чужестранка едва успевала за проворной камеристкой, которая ловко лавировала между тележками с фруктами и сладостями и, в отличие от Элис, ни разу ни с кем не столкнулась. Добравшись до фонтана, Кларисса поставила тяжелую корзину на мраморный бортик и счастливо улыбнулась, подставляя лицо искрящейся на солнце водяной пыли.       — Жарко.       Кларисса стянула с шеи платок и осторожно промокнула тонкой тканью высокий лоб и скулы. Элис хотела последовать ее примеру: руки сами собой потянулись к капюшону и, коснувшись его, в нерешительности замерли.       — Элис, на вас никто не смотрит. Смелее.       Услышав уверенный голос камеристки, девушка с подозрением посмотрела на нее: понимает ли та, о чем просит и чем это грозит безликим, собравшимся на площади?       — Посмотрите на меня, госпожа, — сказала Кларисса и сама критически оглядела себя с головы до ног, — я жива, я дышу полной грудью, наслаждаюсь каждой секундой. Со мной все в порядке, а значит — и с вами тоже. Вы же — бесстрашная чужестранка, так будьте ею.       «Тебе-то какое дело?», — вертелось колкое на языке у Элис, но искушение было слишком велико. Капюшон мягкими складками лег на плечи, и девушка тут же почувствовала нежное прикосновение ветра к своей разгоряченной коже. Она глубоко вздохнула и посмотрела прямо перед собой. Действительно, никто не обращал на нее внимание. Все или куда-то спешили, или были погруженный в свои мысли, и им не было ни какого дела до чужестранки, замершей возле фонтана и озирающейся по сторонам словно затравленный зверек.       — Прости… те…       Элис услышала чей-то возглас и ту же секунду почувствовала, как что-то твердое больно ударило по затылку. Чувствуя, как в ней закипает злость, девушка, морщась от боли и прижимая ладонь к ушибленному месту, развернулась на каблуках:       — Эй! Какого…       — Я случайно, — промямлил перепуганный мальчуган лет десяти, встретившись с ней взглядом.       «Крепко же он меня приложил. Я и его вижу. Взъерошенные темно русые волосы, карие глаза; рубашку на плече где-то продрал, штаны вымазал, а обувь добротная — по ноге сшита»       Морщась от боли и прижимая ладонь к ушибленному месту, Элис раздраженно оттолкнула носком ботинка лежащий у ее ног кожаный мяч.       — Нашли место для игр! — рявкнула вслед удирающего со всех ног хулигану Кларисса. — Чтоб я вас больше здесь не видела! Госпожа, как вы? Давайте присядем.       Камеристка охала и ахала, участливо заглядывая в глаза Элис.       — Все хорошо, — ответила Элис, провожая взглядом проворную фигурку, которая всеми силами стремилась затеряться в толпе.       Очарование ярмарки поблекло. От ветра и яркого солнца слезились глаза. А собравшиеся вокруг зеваки вызывали отвращение. Еще бы, пострадала чужестранка, подруга самой Королевы. Не сносить хулигану головы.       Девушка снова отыскала его в толпе на другой стороне площади. В окружении таких же чумазых оболтусов, с мячом подмышкой мальчик что-то увлеченно рассказывал, жестикулируя свободной рукой и нет-нет бросая отчаянно-смелые взгляды в сторону фонтана. Элис усмехнулась, а заметив над головами детей яркую вывеску, решительно потянула Клариссу за собой:       — Пошли, перекусим.       Кларисса, все еще переполненная негодования, молча подхватила корзину и направилась следом за Элис.       Когда они подошли к трактиру, мальчишек рядом с ним уже не было. В дверях показался плотный мужчина со стремянкой в руках. Работник, а возможно — это был и сам хозяин трактира, чуть сбился с шага, когда увидел, кто к нему пожаловал, но тут же взял себя в руки и приветливо улыбнулся. Он посторонился, пропуская гостей. Элис взглянула на него и поежилась. Она зачарованно смотрела, как на его широком лице проступает нос с горбинкой, широкие улыбающиеся губы и глубоко посаженные выцветшие глаза. Все в его облике было какое-то бесцветное, невнятное: выгоревшие на солнце брови, ресницы и волосы, накрахмаленная рубаха и отглаженные стрелочки на брюках.       «Вот почему так, — размышляла Элис, — лица одних сразу вижу отчетливо, а к другим приходится присматриваться, и все равно не покидает ощущение, что смотрю на людей сквозь толщу воды»       Безликий нервничал все больше. Он уже в третий раз прилаживал лестницу к стене, чтобы добраться до покосившийся вывески, и все ни как не мог с ней сладить. То раздраженно сдвинет ее на миллиметр вправо, то влево, вздохнет, взглянет на чужестранку, которая почему-то застыла в проеме двери, и по новой — прилаживать и переставлять.       Чувствуя растущую неловкость, девушка поспешила войти в трактир.       Поставив корзину на широкий подоконник, Кларисса вполголоса о чем-то оживленно спорила с официанткой в таком же переднике, как и мужчина на улице.       — Что происходит?       Элис подошла к ним, не понимая причину конфликта. Безликая уставилась на нее, а потом, потупившись, выпалила:       — Все занято — свободных столиков нет!       На скулах Клариссы выступили ярко-алые пятна, но ласковая улыбка, словно приклееная, все еще держалась на ее губах.       — Моя дорогая, с каких пор в «Лань и ягненок» не найдется местечка для чужестранки?       Служанка не нашлась, что ответить, лишь упрямо сжала тонкие губы и, пугаясь собственной смелости, тихо произнесла:       — Правила для всех одинаковы. Вам придется подождать.       — Да как ты…       Кларисса не договорила: Элис осадила ее строгим взглядом:       — Прекрати. Мы — подождем, — и, уже обращаясь к безликой спросила:       — Где можно помыть руки и умыться с дороги?       Служанка указала рукой куда-то в глубь зала.       Элис шла между столами, стараясь не смотреть по сторонам. Служанка не пыталась отвадить их от трактира, как это показалось Клариссе. Все скамьи и стулья за столами действительно были заняты. Безликие, привлеченные появлением новых посетителей, только на минутку прервали свой обед и теперь не обращали на чужестранку никакого внимания. Но девушка чувствовала: они наблюдают за ней, чтобы потом рассказать, тем кто остался на улице, во что она была одета, как были уложены волосы и как громко стучали ее каблуки по выложенному мраморной плиткой полу.       «Они такие же люди, как и я. Просто выглядят по другому», — внушала себя девушка, невольно ускоряя шаг.       Добравшись до конца зала, за ширмой, за которой, как она думала, прячется умывальник, девушка увидела длинный коридор. Оглянувшись на Клариссу, которая, скрестив руки под грудью, хмуро смотрела в окно, Элис прошла мимо кухни и вышла во внутренний двор. Она лишь на минутку заглянула в святая святых трактира, чтобы вдохнуть божественный запах свежей выпечки, а теперь, голодная и растерянная, стояла на крыльце и искренне недоумевала, каким ветром ее сюда занесло. В ее планы не входило посещение ярмарки, а уж тем более любимого трактира безликих на городской площади. Значит, это Кларисса привела ее сюда. Но зачем? Похвастаться знакомством с чужестранкой? Со стороны и в правду могло показаться, что они отлично ладят.       Оглядев уютный, огороженный высоким каменным забором дворик, по которому степенно расхаживали пестрые куры, Элис увидела в дальнем углу умывальник: прямоугольную деревянную конструкцию с тазом, служившим раковиной, краном и емкостью, в которую заливалась вода. Приподняв тяжелую крышку, Элис убедилась, что бочек наполнен до краев, и ей не придется вытирать мыльные руки о полы плаща.       Умывшись, она собралась было идти обратно, как вдруг услышала встревоженный голос Клариссы, который звал ее от крыльца кухни:       — Госпожа Элис!       — Я здесь. Что случилось?       — Вы в опасности! Нужно уходить!       — Трактирщик решился-таки прогнать меня?       Тяжело дыша, будто действительно бежала с тяжелой корзиной в руках, камеристка быстрым шагом направилась к ней:       — Нет, госпожа. Трактирщик тут ни при чем.       — Так в чем дело?       Элис действительно не понимала, что напугало ее камеристку: согнало румянец с ее атласных щек, залив их мертвенной бледностью.       — Люди Кровавого Шляпника повсюду ищут вас, — приблизившись к ней, Кларисса перешла на тревожный шепот, как будто шпионы Блада Бюпре уже проникли трактир и могли услышать ее. — Он знает, что вы в городе.