Ты примешь этот стакан?

— Возвращаться к прошлому порой очень больно. Проще отпустить его и жить дальше, — проникновенно говорил Арсений, заглядывая Алисе в глаза. — Лучше оставить в прошлом то, что было между нами. И то, что могло бы быть. В длинном красном платье и с цветком в волосах она выглядела невероятно эффектно. Но все же ее постоянный пиздеж на камеру об их якобы общем прошлом уже стоял поперек горла. И если поначалу подобное в шоу и могло показаться зрителям интригующим, то по прошествии стольких дней потеряло всю соль. Поэтому Арсений заранее предупредил съемочную группу, что бортанет Алису прямо здесь, на индивидуальном свидании во время совместного ужина у камина в вип-комнате дорогого ресторана после вечера аргентинского танго. Танцевала она, кстати, прекрасно. И даже приглашенный инструктор, которого наняла Оксана, чтобы иметь стопроцентную возможность отснять хотя бы несколько шикарных кадров, оказался практически ненужным. — Я всегда буду помнить о тебе, — с максимально возможным пафосом произнесла Алиса, глаза ее сверкнули, из уголка профессионально сорвалась слезинка и скользнула по щеке. — Прощай, Арсений. — Прощай, Алиса, — эхом отозвался Арсений и прижался губами к ее запястью. — Прощай. Он проводил ее до двери, вернулся, опустился в кресло и драматично таращился в одну точку, пока оператор не выключил камеру. — А сам чего не заревел? — Антон по своему обыкновению беспардонно плюхнулся рядом и забросил в рот виноградину с тарелки. — Слабо, что ли? Арсений с подозрением его оглядел. Последние несколько дней настроение Антона раскачивалось вверх-вниз как на качелях, порой полярно изменяясь по нескольку раз в течение часа. Антон то беспричинно рычал и огрызался, то погружался в какую-то мрачную прострацию, прикипев взглядом к лицу Арсения, то шумел, болтал и шутил совсем как раньше. Странное дело, но Арсений мог вытерпеть его любым. Да и можно, наверное, понять: работы и ответственности у Антона много, свободного времени мало, а условий для отдыха никаких. Отсюда недосып и расшатанные нервы. Терпимей надо к нему, к Антону этому. Да и как можно быть к нему нетерпимым, если сам Арсений тоже был перед ним не особо-то чист? Даже хрен бы с ним, с тем утренним стояком, когда они проснулись в одной постели. Физиология, естественные реакции, все дела. Член, он, может быть, по утрам солнцу радуется, а не прижавшемуся к боку теплому телу! А вот всяческие непотребства с участием Антона, начавшие с прискорбным постоянством лезть в голову, на время суток не спишешь, хоть об стену убейся. И от этого в этой самой голове была такая каша, как будто попыток убиться об стену Арсений предпринял штук эдак несколько. Довольно быстро он, в немалой степени охренев от вывертов собственного воображения, понял, что с Антоном он хотел бы не только болтать о разном, сидя на диване. И не то чтобы он был склонен к бесконечным самокопаниям и перманентной рефлексии, но неизвестно откуда взявшееся навязчивое желание подойти к другому мужику, притянуть его одной рукой за пояс, вторую запустить ему в волосы и… в общем, это вам не комар чихнул, знаете ли! Поправочка: подойти не к какому-то абстрактному мужику, а подойти к Антону. Вот так вот. И не то чтобы мир Арсения перевернулся с ног на голову или захотелось пойти и повеситься от неожиданно проявившейся на четвертом десятке бисексуальности. Катастрофы в этом он все же не видел. И не то чтобы он считал, что подобные желания нужно выжигать в себе каленым железом, но… но. Но времени пребывания на Майорке оставалось всего-то пару дней, а в Москве все равно все будет по-другому. И Антон, наверное, там будет другим. — Отомри! — гаркнул Антон прямо в ухо, и Арсений вздрогнул всем телом. — Че не ревешь, спрашиваю. Глыба ты бесчувственная. Арсений еще раз придирчиво оглядел его лицо. Что ж, видимо, настроение у Антона было вполне себе типичное боевое шастунячье. От сердца прямо отлегло. — Зареву на финале, окей? — Арсений проводил взглядом оператора Сашу. — Я ж мужик, а не тряпка. — Мужик, да. Образ брутала на троечку. А вот романтичного Чайльд Гарольда — на четверку с плюсом, — Антон улыбнулся. — Мне нравится. — Серьезно? — Да. Ну… в смысле зрители точно оценят. Такие парни нравятся зрительницам до розовых соплей. — А тебе? — выпалил Арсений, прежде чем смог оценить двусмысленность вопроса. — То есть… ты это, извини. Но мне просто интересно, как такие как ты выбирают себе пару. — Такие как я? — Антон хмыкнул. — А как ты баб себе выбираешь? — Но это же совсем другое! — Серьезно? — Да. Нет. Не знаю, — Арсений и сам не понимал, зачем задал этот дурацкий вопрос. — Спросить нельзя? — С какой целью? — Что? — Спросить с какой целью? — Ну… интересно. — Интерес свой знаешь куда засунь? — Ну Шаст… — А давай я тебя спрошу, толерантный ты наш, — язвительно начал Антон. — Вот скажи, ты сам когда-нибудь сосался с мужиком? Мне это… ин-те-рес-но. Арсений икнул от неожиданности. Почувствовал, что, как дебил, краснеет. Но Антону-то можно сказать. — Слушай, ну, да, — нерешительно проблеял он. — Серьезно? — Антон слегка опешил. — И что? Прям так уж «совсем другое дело»? У мужика что, три губы оказалось? Или язык с шипами? ..Понравилось? — Да куда там, — Арсений засмеялся. — Я был бухущий в хлам. Мы с друзьями играли в карты на желания. Когда я проиграл, мне загадали засосать соседа. — А, вот оно что, — протянул Антон. — Ну ясно. Оба замолчали, придавленные какой-то странной неловкостью. Арсений думал о том, что было бы неплохо сыграть во что-то подобное с ребятами из съемочной группы. Если бы ему загадали Антона поцеловать, было бы идеально: и навязчивую идею можно в жизнь воплотить, и сам вроде как ни при чем. — Зайчики, — сладеньким голосом начала Оксана, просунув голову в дверной проем, — если хотите продолжить свидание — мне поебать. Вип-комната оплачена на час вперед. Но имейте совесть, скажите сразу. Расселись, блин! Мы все вас ждем вообще-то. Антон оглядел шикарно сервированный столик. — Жратвы столько осталось, — с чисто еврейским жлобством протянул он. — Бросить… Арсений жалобно взглянул на Оксану. — Я и так там почти безвылазно торчу. Можно мне хоть один свободный вечер? — Трудяга, — Оксана скривила губы. — Да делай ты что хочешь. Шаст? — Я тоже на такси, — протянул Антон, косясь на нее каким-то виноватым взглядом. — Давно развеяться хотел. — Уверен? — засомневалась Оксана. - Завтра в восемь… — Съемки ролика для Остин. Как я могу забыть? — Ясно. Только ты тогда не отпускай его одного. И пить много не давай. А то к утру опухнет — никакие охлаждающие маски не спасут. — Да я круглые сутки красивый! — возмутился Арсений. Оксана глубоко вдохнула, готовая, похоже, разразиться пламенной тирадой касательно его самомнения, но в итоге лишь молча выдохнула, взглянула на Антона с какой-то странной жалостью во взгляде и вышла из комнаты. Пару минут они просидели в тишине, нарушаемой лишь Антоном, напряженно жующим кусок ананаса. — Слушай, а нормальное такое свидание получилось, да? — спросил наконец Антон, придирчиво выбирая самую красивую конфету. — Правда в этом вот я совсем не разбираюсь, но Окс говорит, эффектно. — Да ладно! — вскинулся Арсений. — Не разбираешься? Ты? А кто ж тогда разбирается? Ты же лучший! Антон поперхнулся конфетой и закашлялся. Арсений придвинулся ближе и постучал ему по спине. — Я не в том смысле, — объяснил Антон, прекратив издавать хрипы умирающего кита. — Я говорю, что в танцах не разбираюсь. Танго это ваше — херня какая-то. — Вот как? — Ну да. Не, ну вот вальс я еще могу понять. Красиво, — Антон вскочил и заскакал кривоватыми кругами вокруг их диванчика. — Раз-два-три, раз-два-три, трам-пам-пам, — он вслепую плюхнулся обратно, едва не придавив Арсения своим весом. — Вооот. А танго… ну смотрел я на вас. И че? Вцепились друг в друга, шеи под неестественным углом вывернули, ты ее, значит, за собой тащишь, а она с томным лицом ногу волочит, типа сломала. Ну серьезно, Арс, че за шляпа? Арсений расхохотался. — Шастун, я тебя обожаю, — всхлипнул он. — Ну или вот это, местное, как его, фламенко, — торопливо продолжил Антон. — Ну это ж финиш. Стоит баба, зачастую еще и страшная, как атомная война, и начинает долбить каблуками в пол, как будто в подвал хочет провалиться, а рядом мужик на гитаре бренчит и орет не своим голосом. Искусство, тоже мне! Ну совсем же… — Ты не понимаешь, — все еще смеясь, Арсений прижал ладонь к его губам, перекрывая поток нелестных комментариев. — Ты смотришь будто вскользь, а надо погрузиться, понимаешь? Знаешь, почти каждый танец можно охарактеризовать одним словом. И если вальс — это нежность или влюбленность, то танго — это страсть в чистом виде. — Фафая фтрафть фо фломанной ногой? — пробормотал Антон ему в ладонь, и Арсений резко отдернул руку. — Один пафос, извини, конечно. — Ты просто сам не пробовал, — стоял на своем Арсений, решивший во что бы то ни стало переубедить дилетанта-Антона. Он встал и решительно вздернул его к себе. — Вот смотри. Так прикасаются друг к другу в вальсе. Арсений взял руку Антона в свою ладонь, а другую положил ему чуть ниже лопатки. Антон как-то странно дернулся и сделал слабую попытку отстраниться. Арсений же сделал вид, что не заметил. — Так вот, — спокойно продолжил он, — в вальсе вы касаетесь друг друга, есть ведущий, есть ведомый — не более. В танго немного иначе, — он притянул Антона ближе, теснее прижимая к себе. — Здесь в партнере еще и точка опоры, гораздо больше близости и доверия, больше химии. Знаешь, есть даже теория, что не получится яркого танго, если партнеры не испытывают сексуального влечения друг к другу. Бред, конечно, однако… что-то в этом есть. Господи, какой же ты высоченный. Ну давай, попробуй шагнуть. Иии… — Знаешь что, — Антон вырвался из захвата и отпрыгнул назад. Лицо его горело, как у подростка, которого чмокнула в щеку первая красавица в классе. Глаза бегали, а голос упал почти до шепота. — Вот вроде бы гей из нас двоих я, а как конченый пидор ведешь себя ты. «И правда, удивительно, — поразился про себя Арсений. — Ведь и правда выглядит (или, черт возьми, не только выглядит), как будто я пытаюсь склеить гея. Шоу «Холостяк»: почувствую нашу любовь, бля!» Тем не менее, если Арсений чего-то очень хотел, ни абсурдность желаний, ни сложность процесса их достижения его не смущали. С самосознанием, конечно, немного сложнее. И если за тридцать с гаком лет Арсений привык осознавать себя гетеросексуалом, то желание поцеловать другого мужика… что это вообще? Но само желание было, а заниматься самоедством и отказывать себе Арсений был не приучен. — Ладно, — пробормотал он себе под нос. — Пойдем, что ли? Или ты не все еще сожрал? Антон неопределенно пожал плечами, нахохлился и молча потопал к выходу. Похоже, его нестабильное эмоциональное состояние вновь сделало странный выверт, ввергнув его в омут мрачной задумчивости. — Эй, ты куда? — удивился Арсений. — Тебе что, меня одного бросать можно? Антон что-то раздраженно буркнул, но остановился и дождался в три прыжка нагнавшего его Арсения. — Куда идем? — полюбопытствовал тот, пытливо заглядывая выходящему из ресторана Антону в глаза. Антон лишь злобно зыркнул зелеными глазищами, развернулся и зашагал в сторону берега. Арсений едва ли не вприпрыжку вновь его нагнал. — Шаст, ну Шаст, — он пихнул Антона в плечо. — Ну своди меня в зоопарк, покатай меня на пони, развлеки звезду шоу! Чего надулся опять? Теплые огни набережной освещали ночное небо, с моря дул легкий ветерок, а присутствие рядом Антона настраивало на дурашливый лад. Арсений отстал на пару шагов, взял разгон и напрыгнул на Антона сзади, сковав тонкую шею в кольце рук. — Антоха, проснись! — проорал он в резко заалевшее ухо. — А теперь покатай меня, больша-а-ая черепаха! Где-то под ладонью бешено бился чужой пульс. От Антона пахло сигаретами, шоколадом и немного морем. Все вокруг немного пахло морем… — Да отстань ты! — сердито рявкнул Антон, вырываясь. — Навязался на мою голову. И чего я с остальными не поехал? — Да, точно! — психанул и Арсений, остановился и подбоченился на манер базарной бабы-скандалистки. — Чего? И нехуй пиздеть мне про несожранные ананасы! — Того! — взорвался Антон, взглянул прямо на Арсения, а потом вдруг как-то весь сник и замямлил, ковыряя носком кроссовка узкую тропинку: — Просто скоро в Москву уже… и уезжать… а тут ты… — А тут я, — тихо поддакнул Арсений и мягко опустил ладонь ему на плечо, скользнув пальцами по шее. — Арс, твою мать! — снова взвился Антон, схватил Арсения за шиворот и поволок его прочь от дорожки в какие-то колючие заросли. — Какого хера ты творишь? Я что, по-твоему, слепоглухонемой? Или тупой? Эксперименты ставишь? — Чего? Какие эксперименты? — Ублюдские! Тебе баб твоих мало? — Шаст… — Или кризис среднего возраста раньше времени долбанул? И в голову закралась мысль о собственной неидеальности? — Антон… — Парня решил склеить, чтобы доказать себе, что ты на всех фронтах герой? Еще одну галочку поставить? — Шастун, заткнись. И Шастун заткнулся. Взглянул как-то не то потерянно, не то затравленно и уставился на носки собственных кроссовок. — Послушай, — Арсений подцепил его подбородок пальцами, вынуждая взглянуть себе в лицо, и придвинулся чуть ближе. — Может, и правда все, что ты сказал. Я и сам не знаю, что тут правда. Не склонен я к самокопаниям, знаешь. Я просто хочу. И все. Тебя хочу. Антон громко сглотнул, уставился серьезно, почти зло, и спросил: — Все же эксперименты? Жить тебе скучно? Арсений лишь руками развел, понимай, мол, как хочешь. А Антон с минуту внимательно разглядывал его лицо, а затем, как перед прыжком с обрыва, судорожно выдохнул и прошептал: — Похуй. Пляшем. А потом притянул Арсения за плечи и поцеловал.