Раздражающий фактор

— Играешь как дерьмо, — резюмировал Уильямс, забивая последние шары. — Совсем отвык в отпуске? Хендри был готов признать, что несколько «заржавел» за две недели, проведенные с женой и сыном на Тенерифе, но по возвращении он вернулся к тренировкам и быстро вернул форму. Конечно, не турнирную, но вполне подходящую для выставочных матчей, и их дал уже три, последний — совместно с Марком Уильямсом и Кеном Догерти, также клиентом «110 Спорт». Организаторы были счастливы, заполучив сразу трех звезд современного снукера, публика была счастлива возможности лицезреть своих кумиров, и Марк Уильямс был счастлив, получив после матча приглашение погостить в замке Хендри. Кен Догерти, решивший задержаться в Шотландии ради открытого чемпионата по гольфу в Охтерардере, сначала остановился в отеле, но Хендри и Уильямс вдвоем уговорили его тоже переехать к Стивену. Кен, как все воспитанные люди, не желал никого стеснять, но под давлением аргументов с двух сторон был вынужден сдаться и перевезти свои вещи в принадлежащий семикратному чемпиону мира замок. Итак, все были счастливы, несчастлив — только Стивен, которого Уильямс на этом шоу-выступлении разгромил наголову. Что-то разладилось в безупречной технике чемпиона, в движениях поселилась неуверенность, в глазах — легкая, но постоянная тень тревоги. И если кто-то бы и порадовался спаду Стивена Хендри, он явно не был снукеристом такого же уровня — что за удовольствие одолеть великого противника, который не может сражаться с тобой в полную силу? Это не считая того, что Хендри был еще и близким другом Уильямса, а возникшим у друга сложностям валлиец радоваться тем более не мог. Так что, пока Догерти уехал в ближайший гольф-клуб, чтобы подготовиться к любительскому турниру, Уильямс вытащил Стивена на спарринг, чтобы проверить свои подозрения. Тренировался Хендри в одном из снукерных клубов в Стирлинге, там же держал свои многочисленные трофеи, ибо Мэнди снукер не жаловала и делить с ним кров отказывалась. Хватит, мол, с неё уже того, что она живет со снукеристом. — Не знаю, — Хендри поставил кий на подставку и потер глаза. — Последнее время у меня всё из рук валится, даже на тренировках. — С Терри советовался? — поинтересовался Уильямс. Земляк Марка Терри Гриффитс, ушедший на покой экс-чемпион мира по снукеру, не так давно открыл в себе дар тренера-психолога. Первым в череде его достижений стало возвращение Великого Стивена на победный путь, вторым — успешная работа с самим Уильямсом. Да, оба чемпиона были его учениками. Да, одновременно. Не в первый раз такое в истории. Будучи сам снукеристом, причем успешным и знаменитым, Гриффитс прекрасно был знаком со всеми подводными камнями, угрожающими профессиональному спортсмену. Где сбоит техника из-за незаметного собственному глазу отклонения от нужной линии, где проклятые вопросы мучают разум, не давая сосредоточиться — всё было подвластно пожилому валлийцу. Кроме того, человек, выстроивший знаменитый снукерный клуб «Матчрум» собственными руками, при случае мог проконсультировать насчет перекрытия крыш и укрепления стен. — Советовался. Он считает, что в моей жизни появился некий раздражающий фактор, который влияет на меня, возможно, подсознательно, и вызывает все эти проблемы. Вот только я никак не пойму, какой именно. — Хендри развел руками. — Надо еще у Кена спросить, может, он что-нибудь подскажет, — предложил Марк, упаковывая свой кий в кейс. — Не зря же у него жена — психиатр. — Ты думаешь, они с женой обсуждают случаи из психиатрии? — усмехнулся помимо воли Стивен. — Лично я бы обсуждал, интересно же. — Ладно, — сказал Хендри. — Поехали уже домой, сегодня на ужин обещали нечто впечатляющее, а я, признаться, чертовски голоден. Как оказалось, у Хендри снова гостил младший Дойл — заскочил накануне вечером, чтобы передать документы, потом их понадобилось обсудить, и в итоге Стивен, чтя законы гостеприимства, пригласил сына своего менеджера заночевать. На следующий день возникли другие дела, и гость задержался на весь уик-энд, который еще не закончился, но уже было понятно, что покинет эти своды Ли Дойл не раньше понедельника. Уильямс подозревал, что приглашение ему самому и Кену погостить тоже имело отношение к этому визиту: Стивен просто нуждался в моральной поддержке. В семействе Хендри не усвоили великосветских манер и обязательного переодевания к ужину, что, безусловно, было бы абсолютно неприемлемо для всех тех благородных господ с фамильных портретов из картинной галереи прежних владельцев. Но их здесь не было — съезжая, бывшие хозяева забрали с собой и эти картины, избавив Стивена и его родных от потустороннего осуждения. Кроме того, как обязать Марка Джея Уильямса, плоть от плоти валлийского шахтерства и признанную икону снукерного антигламура, натягивать визитку всякий раз, как ему захочется пообедать? И вышло так, что обеды и ужины в замке лишились былого аристократического флера — ни вечерних нарядов, ни сверкания бриллиантов, ни десяти перемен блюд (не говоря уж о том, какое для этого нужно пищеварение, и сколько затем придется потеть в спортзале, чтобы вернуть фигуре стройность). Зато кормили отменно: если бы за кулинарное мастерство вручали разноцветные пояса, как в боевых искусствах, то кухарка миссис Перкинс заслуживала бы дюжины черных, звания сенсея и собственной школы с мечтающими овладеть её искусством учениками. Да и традиции застольных бесед живо соблюдались. Сейчас, к примеру, за ужином беседовали о гольфе. В гольф играли политики и кинозвезды, выдающиеся музыканты и лично Её Величество. А уж в Шотландии, на родине этого вида спорта, беседовать о нём сам бог велел. Выдающийся игрок, великий шотландец Колин Монтгомери был столь же непобедим в гольфе, как и его земляк Стивен Хендри – в снукере. Гольф означал свежий воздух, ласкающую глаз зелень полей, будоражащую кровь долю азарта, приятную физическую активность и не менее приятное общение после матчей. Разумеется, для профессиональных гольфистов это были долгие часы ежедневных тренировок, переезды и перелеты на турниры по всему миру, из Европы — в Америку, из Америки — в Азию…иными словами, всё то, что прекрасно было знакомо Стивену, Кену и Марку в снукере. Какое счастье, что здесь они могли быть просто любителями и играть для собственного удовольствия. А когда ты живешь в двух милях от знаменитых на весь мир полей «Глениглз», где на главных турнирах сезона собираются все звезды этого спорта, оставаться в стороне просто невозможно. К тому же, о полях, лунках, ударах и клюшках можно было говорить где угодно и сколько угодно. Как это часто случается у тех, кто увлекся этим видом спорта уже в зрелом возрасте, Стивен отдался ему всем сердцем. Как и Марк, несмотря на то, что в последнем клубе его манеры сочли неприемлемыми и исключили из членов. — …и вот я вижу лунку и понимаю, что могу её сыграть одним ударом и обогнать Фрэнка, — пересказывал свой последний матч в гольф-клубе Марк Уильямс. — Что я делаю? Разумеется, бью! Беру, значит, пятый айрон, замахиваюсь — и мяч взлетает, и летит, и падает у самой лунки, но вместо того, чтобы скатиться вниз — спотыкается о какой-то, мать его, бугорок! На этом гребаном поле мало им обычных преград — могли бы дерн выровнять, уроды! Спотыкается и катится назад, прямо в траву! Ну я и выругался. Потом, когда пытался выбить мяч из травы — еще разок, и когда вылавливал мяч из кустарника — там, признаюсь, хватил лишнего, но когда вместо двух ударов и победы выруливаешь на шесть и поражение — еще и не так выразишься. — Вообще, держать эмоции в себе вредно, — отметил Кен, отрезая себе кусочек стейка. — Оттуда прямая дорога к неврозам. — Пояснить бы это дирекции моего клуба. Им, видите ли, не понравилось, что я ругался. — Громкость или репертуар? — со смехом уточнил Хендри. — Жаловались вроде на всё. То ли другие игроки оказались слишком нежными, то ли взяли с собой на матч малолетних детей и престарелых тетушек с собачками, кто их знает. В общем, из клуба меня исключили за неподобающее поведение. — Слабаки, — картинно поджал губы Кен. На самом деле, Уильямсу стоило бы посочувствовать, но его история была столь красочна, что все рассмеялись, да и сам он не имел привычки унывать — будь то из-за отставания в счете на матче, долгих мучительных перелетов или даже забастовок. — Стивен, — встрял в разговор Ли Дойл, меняя тему — я давно хотел у тебя спросить, а привидения в твоем замке водятся? — и он тут же улыбнулся, демонстрируя, что пошутил. — За то время, что тут живу — ни одного не видел, — покачал головой Хендри. — Может, они стесняются? — засмеялся Догерти. — Или завидуют, — предположил Уильямс. — Ты глянь на Стивена после проигранного матча — там столько страдания, что ни одному призраку не достичь таких высот. — Да иди ты, — беззлобно отмахнулся Хендри. — Бывшие хозяева тоже ни о чем потустороннем не упоминали. — Эх, жалко, — вздохнул Дойл. — А я давно мечтал увидеть настоящее привидение, говорят, что по старинным шотландским усадьбам их водятся многие десятки. — Он отправил в рот последний кусочек и с грустью посмотрел на свою почти опустевшую тарелку. — Восхитительное блюдо. Твой повар совершенно бесподобен. — Повариха, миссис Перкинс, — поправил его Хендри. — Я ей передам твою похвалу. — Нельзя ли еще этого чудного жаркого? Даже призрак бы не устоял перед ним. Шутку охотно поддержали, и Стивен весело улыбался, пока не обернулся на миг и не посмотрел куда-то за плечо Уильямса — и тут же его улыбка растаяла, сменившись кислой миной. Марк сперва не понял, что случилось, тем более, что потом его друг поделился рассказом о собственных успехах в гольф-клубе, и эта история, хоть и не столь яркая, была достаточно увлекательной. Тем не менее, странные взгляды повторились еще несколько раз во время ужина. В конце концов, Марк тоже обернулся, ожидая увидеть всё, что угодно, от привидения и до Йена Дойла во плоти, и чуть не раскусил вилку, когда его зубы клацнули по зубчикам. На стене столовой, сбоку от места Стивена, устрашал всех гостей портрет Короля Снукера, и валлиец понял, что за те недели, что прошли с его первого знакомства с этим произведением искусства, он подзабыл некоторые детали. И, пожалуй, общее впечатление. — Сдается мне, тебя эта мазня не особо вдохновляет, — сказал Марк позже в курительной комнате. — В точку. — Так сними её и засунь на чердак, чтобы не мозолила глаза. — Это же подарок Ли Дойла, — мрачно ответил Стивен. — Он мне с полчаса рассказывал о художественных образах, идеях и авторском видении. — Да уж глянул я на эту его идею, — сказал Уильямс и потянулся к сигаретной пачке. — Конечно, могло быть и хуже, кто ж спорит. Кен, ты не помнишь, как звали того парня, который рисовал здоровых патлатых мужиков в трусах и девиц в бронированных бикини? — Борис Вальехо, — ответил Догерти. За ужином он сидел с другой стороны стола, напротив Марка, и это означало, что «Король Снукера» предстал перед ним во всей своей красе. А что на тонком лице ирландца при этом ничего не отразилось — ну так не зря он слыл человеком с железными нервами, благодаря чему не раз и не два выигрывал, казалось бы, невозможные партии. — Действительно немного похоже на его ранние работы, — продолжил он, закуривая. — Только одежды на персонаже многовато. Вероятно, все три чемпиона представили себе «Короля Снукера» в образе мускулистого варвара в набедренной повязке, рогатом шлеме, сапогах и меховой мантии на голое тело, потому что передернуло их абсолютно синхронно. — Да, этот горе-Макбет смотрится немного приличнее, — согласился Хендри. — Уже несколько раз порывался снять его со стены и отправить в кладовку, но каждый раз меня что-то останавливало. Будешь смеяться, но мне казалось, я слышу голос, нашептывающий, что нельзя так поступать с подарком, сделанным от чистого сердца. — Это у Ли Дойла-то — от чистого сердца? — Уильямс выпустил изо рта сигаретный дым, став похожим на свой национальный символ. — Черта с два. Стивен пожал плечами, изображая некоторую степень согласия, и тоже сунул в рот сигарету. * * * Докурив и поболтав еще о пустяках, все разошлись по комнатам. У себя Марк, раздевшись и завалившись на кровать, повертелся, пытаясь найти удобное положение, ткнул пару раз кулаком в подушку и прикрыл глаза, надеясь, что темнота и доносящиеся из окна звуки природы помогут ему расслабиться и задремать. Так он пролежал некоторое время, все больше чувствуя обиду на собственный организм. Обычно он был вполне доволен его неприхотливостью и умением спать в любых обстоятельствах, да и денек выдался насыщенный, то есть, были все основания надеяться, что сон придет быстро и будет крепок и освежающ. Но вместо этого Марк битый час крутился в постели, пытаясь найти удобную позу, переворачивал подушку, сбрасывал одеяло или натягивал его опять до ушей. Увы, каждый раз, когда казалось, что благословенный Гипнос уже близко и даже можно ощутить невесомое трепетание его крыльев, за этим следовало не усыпляющее ласковое прикосновение, а нечто вроде пощечины, заставляющей длинное тело валлийца дернуться, как от удара током — и сна ни в одном глазу. Хватит издеваться над собой, решил Марк после одной из особо чувствительных «пощечин», сел на кровати, спустил ноги на пол и принялся нащупывать шлепанцы. Потом потянул висящий на спинке кресла халат и накинул на плечи. Возможно, стоит выйти на улицу — проветрить мозги, подышать свежим воздухом. Он обдумывал эту мысль, и чем дальше — тем больше она ему нравилась. Именно тогда до его слуха долетел тихий звук шагов: похоже, еще кому-то в эту ночь не спалось. Марк осторожно приоткрыл дверь, но увидел только удаляющийся силуэт в домашнем халате и шлепанцах. Силуэт подсвечивал себе дорогу карманным фонариком, и рассмотреть его можно было только со спины, но снукерист узнал его сразу и не колебался ни секунды — без сомнения, это был Ли Дойл. Что же вырвало его из мягких объятий постели? А что, если он страдает лунатизмом, тем более, что луна нависала над замком огромным кругом, заливая окрестности бледным светом и вызывая странные мысли и душевные томления? Поэтому Уильямс принял решение без долгих размышлений, вышел из своей спальни и на цыпочках последовал за младшим Дойлом. Вдруг сын его менеджера, не дай бог, забредет куда-то во сне или что-то с собой сотворит? Полезет танцевать на крышу или надумает искупаться в озере? Не то, чтобы Марк сильно переживал из-за его здоровья, но Ли Дойл все же был живым существом, пусть и довольно бесполезным. И если с этим несчастьем что-то случится под сенью дома Хендри — Стивен расстроится. Да и спать все равно не хотелось. Ли тем временем спустился на первый этаж. Даже если он блуждал во сне, не отдавая себе отчета о происходящем, подсознание его, похоже, работало в полную силу — судя по уверенности, с которой он выбирал дорогу. Когда он скрылся в столовой, Марк тоже прокрался за ним и потянул ручку, приоткрывая дверь, очень медленно и изо всех сил стараясь, чтобы она не заскрипела — в одной передаче о лунатиках по каналу «Дискавери» рассказывали, что их ни в коем случае нельзя будить резкими звуками. Столовая оказалась пуста, зато свет пробивался из-под смежной с ней закрытой двери, ведущей в кухню. Прислонив ухо к кухонной двери, игрок понял, что, судя по донесшимся звукам, Ли Дойл сервировал для себя стол, и вряд ли он делал это во сне. Порыв был понятен и простителен: поскольку кулинарному мастерству миссис Перкинс они все воздавали должное не далее, как несколько часов назад, впечатления не могли быстро истаять. Марк лично был уверен, что будет вспоминать жаркое еще не одну неделю. Похоже, один из гостей не удержался от соблазна после ужина и решил повторить и продлить удовольствие — и разве можно его за это осудить? Это означало, что Марк мог возвращаться в постель и снова пытаться заснуть. Или тоже зайти в кухню и присоединиться к трапезе. Его, правда, не приглашали, но вряд ли Дойл будет против. А если будет — Марк выдаст себя за местное привидение, голодное и недовольное. Или, как оно называется по-научному — полтергейст. И случилось неизбежное, как всегда, когда дело касалось увлекающейся натуры Уильямса. Он отодвинул мысль о еде на второй план (да и не был он особо голоден, если уж на то пошло), а вот идея разыграть младшего Дойла показалась забавной, а через пару секунд захватила целиком и полностью. В конце концов, разве Ли не мечтал увидеть настоящее привидение, и не признавался в этом совсем недавно? Марк быстро вернулся к себе в комнату, стащил с кровати простыню и накинул себе на голову. Замотавшись, как мумия, он спустился вниз и застыл белым изваянием у входа в столовую. Конечно, поздней осенью под барабанный стук капель дождя и завывание ветра в каминных трубах его импровизация впечатлила бы сильнее, не говоря уж о традиционном времени явления всех британских призраков, Сочельнике, но кто сказал, что призракам нельзя являться летом? Ли Дойл вышел из столовой, держа в руках поднос, груженный всяческой снедью — творениями волшебных рук миссис Перкинс. Придержав дверь локтем, он осторожно прикрыл её, обернулся и завопил, чуть не выронив поднос из рук. Всего в паре шагов от него в полумраке белело привидение. — Тихо! — прозвучал поистине замогильный голос. — Сейчас всех перебудишь. Ли моментально замолчал, глянул на свой поднос, вцепился в него, точно утопающий в спасательный круг, и абсолютно круглыми глазами уставился на привидение. — Уууу, — негромко прогудело оно, словно певец в хоре разминался. Потом повторило, чуть громче и выше: — Ууууу… — Ааааа! — заорал Дойл во всю мощь своих легких, прижал поднос к груди и бросился напролом. Уильямс вежливо отступил в сторону, пропуская его, и сочувственно поцокал языком вслед. Самоотверженность, с которой Ли защищал самое ценное — еду — не могла не вызвать уважения. В спальнях на втором этаже начал загораться свет. Марк стянул с себя простыню и опрометью бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Он успел нырнуть к себе за долю секунды до того, как скрипнула, открываясь, соседняя дверь, зато когда на лестницу из своих комнат вышли Хендри с женой и Кен Догерти, Марк присоединился к ним, зевая, словно тоже только что выскочил из постели, разбуженный шумом. — Что здесь происходит? — спросил Стивен. — Да, что за шум, а драки нет? — поддакнул Уильямс. — Стивен, прежние хозяева кое-что от тебя скрыли, — с трудом переведя дух, выпалил младший Дойл. — У тебя в доме все-таки водится привидение! — Не знал, — искренне ответил Хендри. — Большое? — Метра три ростом, — сказал Дойл. — Здоровенное. Такое нахальное и… — он осекся и медленно произнес: — кажется, валлийское. — Почему ты так считаешь? — заинтересовался Кен Догерти. — Оно говорило с акцентом. Валлийским. Все взгляды дружно обратились в сторону Марка Уильямса, но тот лишь пожал плечами. — У нас в Куме в одном пабе водилось привидение испанского монаха, — сказал он. — Кого где угораздило помереть трагически — там и остается обычно. Может, и этого беднягу сюда занесло в прошлом, в конце концов, мало ли какие тут бывали гости. Ты его имя не спросил? — обратился он к Дойлу. — Нет, как-то не до этого было, — язвительно ответил тот. — Обидно, — вздохнул Марк. — Надо было меня позвать, может, он со мной, как с земляком, разговорился бы. Рассказал, где спрятано завещание, или клад зарыт, к примеру. Или где находятся его останки. — Не уверен, что это то, что я хотела бы знать, — покачала головой Мэнди Хендри. — Хотя, от клада я бы не отказалась. — Ли, а где ты это привидение увидел? — вступил в разговор Кен. Его комната была на одну дверь дальше по коридору, чем комната Марка, так что, когда он шел мимо и случайно заглянул в приоткрытую дверь, то скомканная простыня на полу сразу бросилась ему в глаза, а дальше сложить два и два было совсем просто. — Возле столовой, — с готовностью указал младший Дойл. — Я там прогуливался. Неподалеку. — Приятного аппетита, — с ласковой улыбкой сказал Хендри, а Ли, по-прежнему держащий в руках поднос, поджал губы. — Я никак не мог уснуть, — сказал он с вызовом. — Проклятая бессонница, все нервы и переживания. Вышел, решил пройтись. Заглянул в столовую, да. Стивен, твоя кухарка готовит божественно, и я, наверное, сманю её от тебя. Не знаю, сколько вы ей платите, но «110 Спорт» даст больше, имей в виду. В общем, я заглянул в столовую и в кухню, потом вышел — а там оно! — А давайте тоже сходим в столовую! — азартно предложил Кен. — Вдруг привидение тоже еще там и захочет пообщаться? Тем более, с нами Марк, он сможет с ним поговорить по-валлийски. И вся компания в составе трех чемпионов мира по снукеру, сына их общего менеджера и супруги самого титулованного из игроков отправились вниз по лестнице. — Марк, ну сколько тебе лет? — укоризненно пробормотал Кен, поравнявшись с валлийцем. — Видел бы ты меня на прошлый Хэллоуин, — весело ответил тот. — Сам посуди, Ли хотел увидеть привидение в замке — я ему его показал. И не похоже, что это его сильно потрясло — еду-то он из рук не выронил. Кен покачал головой и, обогнав всех, первым вошел в столовую и щелкнул выключателем. Призрака там, разумеется, не было, зато со стены сурово взирал «Король Снукера». Пресловутый взгляд профессионального убийцы, который так часто отмечали телевизионные комментаторы, наблюдая за подготовкой Стивена Хендри к удару, приобрел оттенок истинного зверства, квадратная челюсть грозила проломить художественное пространство, а кубком, который чемпион сжимал в руке, он явно собирался засветить кому-нибудь в глаз. В душе Кена, судя по его взгляду, отчаянно боролись художественный вкус и хорошее воспитание — даже у него самообладания, как оказалось, были свои пределы. Стивен же взирал на портрет с плохо скрываемым отвращением. — Знаешь, мне кажется, что в этой картине действительно заключено нечто. Вряд ли это как-то связано с твоим призраком, ведь картина, насколько я знаю, новая, и валлийского в ней ничего нет. Но что-то потустороннее в ней чувствуется, — наконец, вежливо произнес Догерти и посмотрел прямо в глаза Ли Дойлу. — Я тоже так думаю, — сказал тот. — Художник очень точно уловил и передал особую, не побоюсь этого слова, духовную силу Стивена! Хендри застонал сквозь зубы, Кен с тяжким вздохом отвернулся, зато Марк Уильямс вздрогнул и остановился прямо перед портретом с очень задумчивым выражением лица. — Ну что ж, — произнесла Мэнди, — думаю, что привидение нам сегодня больше не явится и не поведает ни о скрытых сокровищах, ни о других тайнах. Пойдемте спать, уже начало второго ночи! Ли — приятного аппетита. Но через несколько минут после того, как хозяева и гости вернулись в свои спальни, Марк опять вышел в коридор и спустился вниз по лестнице. Ему нужно было в библиотеку — он, правда, не был уверен, есть ли там нужная книга, тем более, что крайне смутно представлял себе, как его подозрения могут именоваться на научном языке. Зато он отлично помнил стоящий там же компьютер и тянущийся к нему кабель интернет-подключения. А уж в Сети должны будут понять, что ищет Марк, и на обывательском английском. Еще через некоторое время, перелистав пару дюжин веб-страниц и начитавшись теорий вперемешку с пугающими историями, он откинулся на спинку кресла и прижал пальцы к переносице. Итак, Терри Гриффитс, тренер и психолог, считал, что на Стивена влияет некий раздражающий фактор. Терри был абсолютно прав, а Марк теперь готов был этот фактор назвать по имени. Даже странно, что он сразу не догадался после тяжелых взглядов и вздохов друга за ужином — да он мог бы просто представить, как сам бы себя чувствовал, виси такая хреновина в его собственной столовой! А уж с перспективой смотреть на неё каждый раз за обедом и ужином — там бы не только снукер разладился, там бы импотенции случиться — раз плюнуть. Итак, одной проблемой меньше, во всяком случае, он нашел её причину, а это, как говорят, самое главное, без правильного диагноза невозможно начать лечение. А решить её довольно просто: нужно убрать картину из дома Стивена. Увы, с этим оказалась связана другая проблема — она вставала перед мысленным взором, грустно смотрела светлыми глазами и напоминала, что никак не может избавиться от подарка, поскольку это жестоко обидит Дойлов. А это означало, что пришло время брать инициативу в свои руки. Если это не может сделать сам Стивен, то Марк, как его лучший друг, просто обязан прийти на помощь. В конце концов, никто не смеет обижать друзей Марка Уильямса — не поздоровится никому, даже нарисованным персонажам! И около двух часов ночи телефонный звонок разбудил знаменитого снукерного судью Эйриана Уильямса в его доме в Лланелли. — Господи, Марк, ты знаешь, который час? — простонал Эйриан, когда понял, кто ему звонит. — Очень поздний, — признал Марк. — И мне очень жаль, что я тебя разбудил, можешь мне на следующем турнире засчитать пару фол-и-миссов, я даже не обижусь, честное слово. Даю тебе слово джентльмена, что не будь дело таким серьезным, я бы ни в коем случае тебя не потревожил. — Господи, — повторил судья, — да что случилось? Кто-то заболел? — Увы, да. К счастью, болезнь душевная, а не физическая. — Ничего себе, к счастью! — возмутился Эйриан. Сон у него тоже как рукой сняло, он прижал трубку к уху плечом и принялся усаживаться на кровати поудобнее — чутье подсказывало, что разговор может затянуться. — Не-не, я не в том смысле, что это что-то серьезное из учебников по психиатрии, — постарался успокоить его однофамилец. — Ничего такого, и причина уже известна. Вопрос в том, как это побыстрее вылечить, вот для этого мне и нужна твоя профессиональная консультация. — Но я не врач, — напомнил Эйриан Уильямс. — Да тут врач особо и не поможет. Зато ты бывший коп. — Господи, — в третий раз выдохнул судья. — Говори уже, а то своими подготовительными речами ты меня до инфаркта доведешь. И Марк спросил: — На чем чаще всего попадаются грабители? Эйриан Уильямс был давно знаком с Марком и, конечно же, сразу подумал, что тот не планирует ничего по-настоящему противозаконного. Наверняка. Хотя, жертвы и разрушения вполне могли случиться и без явного попрания уголовного кодекса. — Вообще, если точнее, — сказал Марк, — мне нужно знать, на чем попадаются похитители произведений искусства. — Ох, — только и смог произнести Эйриан. — Но я же не арт-детектив, Марк! Я даже обычным детективом не был, всё время в дорожной полиции прослужил! — Но знаком-то был с разными следователями, — резонно возразил снукерист. — Не поверю, что вы не делились друг с другом разными байками в пабах после окончания дежурства. Неужто никто никогда не пытался украсть какие-то картины или еще что-то в этом роде? — В Лланелли? — фыркнул судья. — Единственное, что приходит на ум — это как Чарли Джонс влез к соседям и утащил серебряный поднос, он старинный был, фамильный. Чарли арестовали через час, когда он попытался пристроить поднос в антикварном магазине, которым владел хозяин обворованного дома. Очень глупо вышло. Глупее была только та история с попыткой ограбления банка, когда преступник решил замаскироваться под женщину. Напихал ваты в лифчик, натянул платье, нацепил парик, побриться, правда, позабыл. Он еще и потребовать ничего не успел, как его скрутили. Но ты бы лучше Доминику позвонил, он в центральном управлении служил, должен помнить больше всяких интересных случаев. — Значит, нужно заранее проверять маскировку и мозгами думать, куда пытаешься сбыть трофей, — отозвался Марк. — Это ясно, и я вообще никому не собираюсь ничего продавать. А что еще? — И еще не вздумай хвастаться в прямом эфире о том, что совершил ограбление. Тоже бывали случаи. Помню, репортерская группа прямо на месте преступления интервью у грабителя брала — тот был так счастлив прославиться на все телевидение, прежде чем ему браслеты защелкнули. Если тебе действительно нужен мой совет как бывшего копа, то я скажу просто: лучше с ограблениями вообще не связываться. Несмотря на то, что показывают в кино, большинство преступников полиция ловит. Многих арестовывают прямо на месте, когда срабатывает сигнализация — патрули приезжают по тревоге за несколько минут. Других берут, когда они пытаются сбыть краденое. Да и целая сеть полицейских осведомителей не зря свой хлеб ест. — Не получится в этом случае не связываться, — пробормотал Марк и добавил громче: — Спасибо, Эйриан, кажется, основное я уяснил, буду придерживаться твоих советов. — Надеюсь, что в нашу следующую встречу я не буду опознавать тебя в полицейском участке, — кисло заметил судья. — И не сяду вместе с тобой как соучастник. — Организуем тюремную команду по снукеру! — оптимистично сказал Марк. — И ты будешь нашим большим боссом, или как это в фильмах про мафию называют… Эйриан Уильямс фыркнул и положил трубку. Доминику Дейлу Марк тоже позвонил чуть позже. Коллега охотно рассказал ему с полдесятка баек — память у известного коллекционера и историка снукера всегда была отменной. И часам к четырем утра план был готов. Уильямс забрался под одеяло с чувством глубокого удовлетворения, улегся на бок, улыбнулся и очень быстро уснул.