Лунная пыль

Вместо ожидаемой подмоги на Кристофсис прибыл единственный челнок с незнакомым юнлингом на борту. Девочка-тогрута представилась Асокой и огорошила Энакина известием о том, что ее назначили ему в падаваны. — Но я не собирался брать ученика, — возмутился Скайуокер и беспомощно оглянулся на Оби-Ван. Она прижала ладонь к губам и тихо рассмеялась. Незадолго до этого между ними состоялся разговор о падаванах. Когда Оби-Ван мимолетно упомянула возможность взять нового ученика, внутри Энакина заворочалось что-то нехорошее и когтистое. Хоть он и стал рыцарем-джедаем, все же отпустить своего мастера, а тем более делить ее с кем-то еще Энакин был не готов. И потом, разве им вдвоем плохо? Времени на личное и без того катастрофически не хватало (всякий раз, когда Оби-Ван неделикатно спрашивали, почему она избавилась от своей роскошной косы, она обычно отшучивалась, что с этой войной у нее совсем не остается времени даже на прическу. И это было правдой — порой за сутки им удавалось разве что быстрым поцелуем обменяться, а иной раз не было даже такой возможности), а с появлением падавана его и вовсе не останется. Словно кто-то третий вторгся бы в их мирок, чего Энакин допускать никак не хотел. Оби-Ван только посмеивалась над его ревностью, подразнивала, но, кажется, на самом деле говорила не всерьез. Энакин успокоился… но лишь до времени. Зачем ему вообще назначили ученика? Как может выйти хороший наставник из того, кто только и делал что вынуждал своего мастера краснеть за проступки, паршивое поведение и, чего уж греха таить, в некоторых моментах даже отсутствие воспитания? И с каких это вообще пор Совет сам назначает рыцарям падаванов?! Энакин был уверен, что ничего у них с этой девчонкой не получится — и оказался прав: она дерзила, не слушалась, у нее на все имелось собственное мнение, часто расходящееся с мнением Скайуокера. На все попытки пожаловаться Оби-Ван только веселилась и разводила руками. — Мне кажется, я начинаю понимать, почему тебе дали именно Асоку, — заметила она. — Никого тебе эта девочка не напоминает? Энакин нахмурился и только вздохнул. Не могло же быть правдой то, что Совет так изощренно мстил ему за него самого. Вспоминая то, каким он был еще два года назад, Энакин теперь искренне сочувствовал Оби-Ван и думал, что, пожалуй, да, Совет ему мстил. Даже несмотря на то, что джедаи не мстят, они могут называть это как-нибудь иначе. Например, кармой. — Учитель Скайрокер! — Асока теперь всюду следовала за ним, раздражая Энакина еще и этим глупым коверканьем его фамилии, чего он терпеть не мог, но Асоку это совершенно не останавливало. Вчерашний юнлинг глумилась над ним, рыцарем-джедаем, Избранным, генералом Великой Армии Республики, и, разумеется, плюсов ей в копилку это тоже не добавляло. Строго говоря, Энакин в долгу не остался и тоже придумал Асоке соответствующее прозвище. — Чего тебе, Шпилька? — Как насчет потренироваться на световых мечах? — сверкала озорными глазами девочка. — Мне нужно совершенствовать Атару! — Так в чем проблема? Пойди в зал и найди себе партнера для спарринга, — сделал попытку отмахнуться от нее Энакин. У него были дела поважнее: например, встретиться с Оби-Ван в неформальной обстановке. Во время миссий они не разлучались практически ни на минуту, и Энакин был рад тому, что она всегда рядом, и беспокоиться о ней не нужно, но сейчас ему хотелось совершенно другого. — Так я и нашла! — Асока уперла руки в бока, в голосе у нее появилось плохо скрываемое возмущение. — На что мне учитель, если он ничему меня не учит?! Раздражение, копившееся с самого начала бессмысленного разговора, достигло пика. Энакин медленно обернулся, намереваясь высказать девчонке все, что думает о своем так называемом учительстве, но не смог. Тогрута смотрела на него с какой-то надеждой и обидой, заставив Энакина ощутить укол стыда. Ну в самом деле, не виновата она была в том, что ее назначили именно ему, никудышному воспитателю детишек, и осознав это, Скайуокер пошел на попятную. Внезапно его обдало привычным теплом и уютом, и инстинкты его не подвели: сзади к ним подошла Оби-Ван и успокаивающе положила ладонь на плечо Асоки. — Ладно, Шпилька, — усмехнулся Энакин, — уговорила. Мы с мастером Кеноби покажем тебе, как сражаются настоящие рыцари-джедаи, идет? Глаза Асоки загорелись в предвкушении. Не каждый день юнлинги и падаваны наблюдали за битвами профессионалов, потому идея пришлась девочке по вкусу явно больше, чем скучный урок Атару со своим учителем. Встав друг против друга, Энакин и Оби-Ван начали бой с традиционного поклона. Голубые клинки с шипением вырвались из рукояток, и начался танец. Асоке оставалось разве что следить за ними с открытым в восхищении ртом. Их движения были почти синхронны: гибкость, грация, пластичность. И смертоносность. Конечно, они бы никогда не причинили друг другу вреда, сражаясь на световых мечах, и все же показательный бой совсем таковым не выглядел. Они атаковали и уклонялись, скользили по площадке, забыв обо всем на свете. И разумеется, собрали при этом порядочную толпу зрителей. В Силе чувствовался неприкрытый восторг и желание стать падаваном одного из них, но Энакин твердо знал: этого не будет. Он не станет делить Оби-Ван ни с кем, ни как женщину, ни как мастера, как и она его. Что до Асоки… Асоку они воспитают вместе. Поймав восхищенный взгляд тогруты, Энакин подмигнул ей, и в этот миг все вдруг встало на свои места. Асока Тано — его падаван. Его и Оби-Ван Кеноби. Могло ли такое быть, что учительская связь в Силе сформировалась между ними тремя? Впрочем, Энакину это было совсем не важно. Есть узы гораздо более крепкие, чем те, что создаются Силой. Но пока что у него все же были дела поинтереснее учительства. — Вот так, Шпилька, — когда они закончили и сорвали свои заслуженные аплодисменты, Энакин подкинул меч на ладони и прикрепил его к поясу. — Хочешь сражаться так же? — Конечно, хочу, мастер! — подпрыгнула от нетерпения Асока. Энакин похлопал ее по плечу и предвкушающе ухмыльнулся. — Очень хорошо. Завтра в это же время жду тебя здесь с докладом. Искорки в глазах тогруты потухли. — Каким докладом? — Самым обычным. Какие формы боя были использованы, какие допущены ошибки, какими способами можно улучшить качество и эффективность боя. Словом, все, что подметила. Думаю… — он картинно приложил палец к губам, едва сдерживая ухмылку, — тебе поможет лучше подготовиться к уроку продолжительная медитация. Оставив ошалелую Асоку обдумывать полученное задание, Энакин развернулся и ухмыльнулся во все лицо. Пожалуй, он был неправ: приятно все-таки быть учителем. — Ну и за что ты так с ребенком? — развеселилась Оби-Ван, когда крайне довольный собой Скайуокер пересказал ей последний разговор с Асокой. — Эй, я учу ее так же, как учили меня! Или я что-то сделал неправильно? Оби-Ван посерьезнела. — Только не отталкивай ее. Доверяй ей. Падавану это очень важно. Память Энакина услужливо подкинула ему кадры далекого прошлого: как Оби-Ван сообщает ему, что ей позволили его учить, и сразу же прячет взгляд. Как ее глаза в первые недели были покрасневшими, а сама она валилась с ног от усталости, потому что не могла заснуть, каждую ночь видя один и тот же сон, скорее даже кошмар. Как ничего не понимающий в то время Энакин совершенно не желал облегчить ее участь хотя бы немного и привносил в ее перевернувшуюся с ног на голову жизнь еще больше смуты и хаоса. Как поначалу он видел в ней лишь неудачную замену тому, кто должен был его учить, а она только выполняла последнюю волю своего мастера. Может быть, именно поэтому они так долго не могли привыкнуть друг к другу, а их связь в Силе была такой хлипкой и почти не развитой: их друг другу навязали. Просто посадили в одну упряжку и столкнули ее с горы, мол, делайте теперь с этим что хотите. Так они и полюбили друг друга, как мужчина и женщина, а не брат и сестра или падаван и мастер. Сила подарила им те узы, какие только были возможны в их случае. И теперь Энакину совершенно не хотелось повторять все то же самое с Асокой. Поэтому он будет для нее лучшим учителем, каким только сможет. И Оби-Ван тоже. Все же им пришлось расстаться на какое-то время: Оби-Ван отправилась на дипломатическую миссию сама, Энакина же, Асоку и весь пятьсот первый легион перебросили к среднему кольцу, где как раз шли ожесточенные битвы. Слухи о местонахождении генерала Гривуса оказались ложными, и республиканской армии удалось практически без потерь вышвырнуть сепаратистов из трех систем. Они снова держали путь на Корусант, когда на комлинк Энакина внезапно пришел приказ лететь на Мандалор на помощь генералу Кеноби. Он ни черта не понял, но подчинился: в Силе все было тихо, он говорил с Оби-Ван, и она заверила его, что у нее все под контролем. Нет, конечно, он был рад снова оказаться рядом с ней, и стоило ему только об этом подумать, как Сила колыхнулась и снова стихла, будто ничего и не было. Однако Энакин успел насторожиться. Что-то все же пошло не так. Мандалорская герцогиня, с которой Оби-Ван вела переговоры от имени Республики (и почему именно она, а не какой-нибудь сенатор?), была обвинена в тайном содействии сепаратистам и теперь намеревалась выступить с речью в Сенате. Как понял Энакин, герцогиня считала своим долгом оберегать Мандалор от любых межпланетных конфликтов, а кое-кому это не слишком нравилось. Чем дальше, тем сильнее сепаратистское движение проникало в разумы того или иного народа, но внезапно Энакин взглянул на ситуацию с Мандалором их же глазами: рожденные воинами, они были вынуждены трусливо отсиживаться в своем углу и ни во что не вмешиваться. Это же все равно что запретить джедаям использовать Силу, чему их обучали с пеленок. — Герцогиня Сатин с юности возглавляет пацифистскую фракцию, — заметила Оби-Ван, когда Энакин поделился с ней своими наблюдениями. Они ехали в лифте в сопровождении двоих клонов, поэтому Энакин, вместо того чтобы хотя бы взять Оби-Ван за руку, был вынужден соблюдать раздражающую дистанцию. — Она пережила много покушений. Не всех устраивает ее политика, и в Сенате ходят упорные слухи, якобы на Мандалоре тайно создается армия для Конфедерации. Сатин кому-то сильно мешает, и, разумеется, она в ярости от этого. — Ты так говоришь, будто хорошо с ней знакома, — удивился Энакин и по слегка нахмурившимся бровям Оби-Ван понял, что это правда. — Не то чтобы хорошо. Мы с Квай-Гоном провели на Мандалоре год, защищая герцогиню от наемных убийц. Нам в спины летели бесконечные бластерные выстрелы, так что времени на близкое знакомство особо не было. В голосе Оби-Ван мелькнула хорошо скрытая горечь, которую Энакин, конечно же, уловил, но допытываться не стал. Ему и без того было понятно, что в отношениях между Оби-Ван и герцогиней есть какое-то напряжение, и когда они обе едва ли не набросились друг на друга с упреками, Энакина прошила странная мысль, что за всем этим почти наверняка скрывается что-то более личное. Но что именно, он так и не понял. Герцогиня Сатин показалась ему высокомерной, впрочем, это как раз было нормальным явлением для политика. И все же было еще во всей ее холеной фигуре что-то едва уловимо отталкивающее. Чутье Энакина обычно не подводило его, и если кто-то не нравился ему с первого взгляда, на то всегда находились объективные причины. Что-то странное творилось и с Оби-Ван: за всю ее жизнь она стерпела множество самых разных оскорблений и унижений, но стоило герцогине в довольно едкой манере представить ее своей свите, как Оби-Ван вспыхнула и даже не попыталась удержать себя в руках. — Ваше высочество невероятно добры, — процедила она сквозь зубы, когда спутники герцогини обменялись смешками. — Верно. Даже слишком добра, — отвернулась к окну герцогиня, давая понять, что разговор окончен. Энакин схватил с мимо проплывающего подноса бокал с каким-то напитком и спрятался за ним, чтобы ненароком не начать хамить в ответ. Да что эта напыщенная аристократка может знать про Оби-Ван, раз позволяет себе говорить с ней в таком тоне? Или же наоборот, она знает о ней слишком много, если думает, что может… Скромная и вежливая Оби-Ван могла одним словом нанизать своего оппонента на шпагу, когда того требовала ситуация. В искусстве красноречия ей не было равных. Она даже нахамить могла так виртуозно, что никто этого даже не понял бы, еще и в выигрыше бы осталась. А тут вдруг такой непрофессионализм… Под ложечкой засосало от очень скверного предчувствия. — Что-то мне подсказывает, что ваше знакомство все же было чуть более близким, — шепнул Энакин, на что Оби-Ван промолчала и отправилась исследовать грузовой отсек. Подстегиваемый любопытством, Энакин увязался следом. — Оби-Ван? — выразительно позвал он. — Я прав? Она как раз открыла один из контейнеров и шарахнула крышкой, чуть не отбив Энакину пальцы. — Это было давно, — отрезала она, и Энакин словно налетел на стену из ее слов. Было в ее голосе что-то такое, что заставило его запаниковать и вообще пожалеть об этом разговоре. Но теперь ему и подавно нужно было выяснить все до конца. — Вы что, Квай-Гона не поделили? — попытался пошутить он. Оби-Ван с силой вздохнула и уперлась в контейнер руками. От нее волнами расходились усталость и сожаление. Энакин стоял рядом с ней, чувствуя себя жутко бестолковым, но упрямо ждал ответа, отчасти все же надеясь, что Оби-Ван ничего ему не скажет. Когда она впервые увидела герцогиню Сатин, она сразу поняла, что они с мастером будут охранять не просто очередную красавицу-принцессу с обложки, но обладающую добрым и горячим сердцем девушку. У них не было абсолютно ничего общего, и всякий раз, когда Оби-Ван казалось, что герцогиня подчеркивала это с особым упорством, становилось понятно, что на самом деле они очень близки друг другу духом. Когда они не спорили, они могли говорить обо всем на свете часами. Миссия затягивалась на месяц, на полгода, на год, и однажды Оби-Ван поймала себя на мысли, что могла бы провести вот так всю оставшуюся ей жизнь, если только это не означало бы постоянную опасность для Сатин. Она поняла, что позволила ей проникнуть в собственную душу гораздо глубже, чем ей того хотелось бы, но так и не решилась признаться в этом Сатин. Все равно это ничего бы не изменило. Она готовилась стать джедаем, она не могла снова подвести мастера. Не могла подвести свою семью. Хотя и знала, что если бы Сатин каким-то образом догадалась о ее чувствах и попросила бы остаться с ней, Оби-Ван ответила бы решительным согласием. Но этого так и не произошло. Она вернулась в Орден к своей привычной жизни, Сатин возглавила Новых мандалорцев, и они никогда больше не должны были встретиться. Оби-Ван подняла взгляд; в ее голубых глазах плескались игривые лучики, а тонкие губы подрагивали, явно еле сдерживая улыбку. — Ты точно уверен, что хочешь знать подробности? — Нет, — честно сознался Энакин, и Оби-Ван рассмеялась. — Но раз уж они есть, то знать их я обязан. Их прервал Рекс с сообщением, что R2-D2 что-то напугало, а двое клонов не отвечают на вызовы. Оби-Ван всмотрелась вдаль, в приближающийся свет. Растерянность слетела с нее, и она снова облепила себя с головы до ног скорлупой непробиваемости. — Что-то не так. Нужно разобраться. — Мы с клонами справимся. А ты, — Энакин на краткий миг сжал ее руку, прохладную даже в тонкой черной перчатке, — сообщи герцогине и остальным. Возможно, кто-то из убийц пробрался на корабль и прячется здесь, в трюме. Он не смог сдержать горечи в голосе, но все же немного оттаял, когда Оби-Ван быстро поцеловала его в щеку и ушла. Она словно дала понять ему, что оставила прошлое, каким бы оно ни было, в прошлом, а теперь она здесь, с ним. И никакие герцогини не внесут в ее душу смуту. Как и в душу Энакина, он надеялся. Теперь глупая детская ревность к Квинлану Восу воспринималась лишь злой шуткой судьбы. Энакину было почти смешно от мысли, что он мог ненавидеть мастера Воса просто так, из чистых домыслов. Пока он охотился на дроидов-пауков, воображение подкидывало ему совсем другие картины. Он отмахивался от них, но они были сильнее. Это было прошлое Оби-Ван, ее настоящее прошлое, не выдумка, та самая ее похороненная любовь, которая теперь воскресла вместе с появлением мандалорской герцогини, и вот с этим ничего поделать было нельзя. Оби-Ван разоблачила предателя и почти загнала его в угол, но Меррик захватил в заложники герцогиню, а напоследок ему вздумалось еще и поглумиться. Он предложил им попрощаться, что Сатин восприняла как очень хорошую идею. Энакин нагнал их, готовый обезвредить Меррика в любую секунду, но лишь опустил меч, видя, с каким выражением лица Оби-Ван смотрела на герцогиню, словно в действительности прощалась с ней. И, если честно, Энакину бы очень этого хотелось. — Оби… я должна сказать тебе… От Оби-Ван отчетливо повеяло смущением и стыдом. Столь приватный разговор не должен был состояться рядом с ухмыляющимся во весь рот убийцей и предателем, но другого шанса у них могло больше не быть. Энакин крепче сжал меч, зная, что должен сделать… но почему-то не спешил вмешиваться. Внутри была абсолютная пустота. Черная дыра, куда утекало всякое благоразумие. Он не должен желать победы врагу. И уж тем более хотеть смерти той, кого должен защищать. — Я знаю… всегда знала, что ты чувствуешь. И я была так несправедлива к тебе… Если бы я могла теперь это исправить… Оби-Ван, чей взгляд до этого был направлен чуть в сторону, впервые осмелилась заглянуть герцогине в глаза. Это стало последней каплей. Тал Меррик был обезврежен в ту же секунду. Всем своим видом герцогиня давала понять, что желает поговорить с мастером Кеноби наедине, но вслух произнести это так и не решилась. Энакин же оставался к ее ужимкам целиком и полностью слеп, а потому Сатин вернулась в свои апартаменты ни с чем. Глядя, как она удаляется по коридору с высоко поднятой головой и прямой, как палка, спиной, Оби-Ван напротив вся как-то сжалась, ссутулилась и развернулась в противоположную сторону. — Хочешь побыть одна? — тихо спросил Энакин, и она замерла. — Тебе нужно время? Клоны рассредоточились по кораблю. На джедаев никто не смотрел. Оби-Ван быстро коснулась щеки Энакина, таким простым жестом смахивая с него пережитое мгновение боли. — У меня было много времени, Энакин. Все давно в прошлом. А сейчас я хочу побыть с тобой, тем более что… кажется, у нас только что наконец появилась такая возможность. В тот день, сбросив все оковы и недоговоренности, они стали друг к другу еще ближе.