Лунная пыль

Когда путешествие подошло к концу, и герцогиня Сатин благополучно добралась до Сената, Энакин наивно думал, что после ее выступления они больше никогда ее не увидят, но ошибся. Речь герцогини произвела на Сенат совершенно противоположный ожидаемому эффект, и Сатин после этого всласть оторвалась на так некстати подвернувшейся ей Оби-Ван. — Слушай, я не понимаю, — клокотал от неприязни Энакин, пока они возвращались в Храм. — Она вообще способна говорить с тобой нормально? Или для этого ей нужно находиться под дулом бластера? — Не обращай внимания, — посоветовала Оби-Ван, безмятежно подставившая лицо встречному ветру. Ее волосы красиво развевались у висков, и не будь Энакин занят дорогой, он бы не упустил возможности запустить в пшеничные пряди пальцы. — Сатин вообще довольно сложный человек. Ты сам видел, как с ней обошлись в Сенате. Ее просто никто не пожелал услышать. — И поэтому она не придумала ничего умнее, чем обвинить в этом тебя. — Разумеется, — рассмеялась Оби-Ван. — Как представитель Республики я вообще у нее теплых чувств не вызываю. — Зато ты вызываешь у нее теплые чувства как женщина, — не удержался Энакин, а Оби-Ван словно того и ждала. Ее тонкая рука мягко легла ему на бедро, и Энакин сжал штурвал сильнее, чтобы не отвлекаться. — Вот это уже исключительно ее проблемы. Энакин самодовольно фыркнул, но на Оби-Ван это было не похоже. Проблема все еще была общей, несмотря на ее заявление, и как-то странно, что она сгрузила ее на герцогиню и была весьма собой довольна. Самого Энакина все еще мучила совесть за чувства Падме к нему, но Оби-Ван была вообще из другого теста вылеплена. Ее чувства и мысли сами по себе были довольно странной штуковиной, Энакин поймал вдруг себя на мысли, что пока так и не привык к ним. Каждый день он благодарил Силу за любовь Оби-Ван и каждый день страшился, что все это окажется сном, выдумкой, бредом его свихнувшегося на почве любви мозга. Ему было необходимо постоянно касаться Оби-Ван, целовать ее и говорить о чувствах, чтобы верить в их реальность, потому он вдавил педаль газа до упора, чтобы скорее оказаться в Храме, в их жилом блоке, который Оби-Ван теперь официально занимала одна, хотя Энакин по-прежнему ночевал здесь и возвращался к себе только под утро. Будут только он и она, пока Асоке не приспичит самую малость поучиться, и она найдет их, где бы они ни были. Энакин вздохнул. Асока ему нравилась, но иногда ее становилось слишком много. В Храме уединиться им не дали. На сей раз виной тому была не девочка-падаван, а встретившийся им Пло Кун с последними новостями. На герцогиню Сатин было совершено очередное покушение: ее спидер оказался заминирован, но сама герцогиня отделалась лишь ушибами и парой ссадин при падении с большой высоты. Сенат не санкционировал расследование, и Энакин не мог не заметить, как напряглась после этого заявления Оби-Ван. — Мы же не станем разводить самодеятельность? — на всякий случай уточнил Энакин у ходившей взад-вперед по залу Совета Оби-Ван. Она бросила на него вопросительный взгляд. — Нет, я не то чтобы против, ты же меня знаешь… Оби-Ван остановилась, затем подошла к развалившемуся в кресле магистра Винду Энакину, провела по его волосам рукой и понимающе усмехнулась. О, разумеется, она его знала. И прекрасно видела теперь, как в нем боролись два желания: броситься очертя голову в расследование и оставить неприятную ему герцогиню на произвол судьбы. И то, и то было абсолютно «не по-джедайски». Пока Оби-Ван не разразилась длинной бесполезной лекцией, Энакин потянул ее к себе на колени. В зале Высшего Совета джедаев. Прямо в кресле магистра Винду. Если их кто-нибудь увидит, они оба полетят с высоты этой башни, но сначала об их порочащих честь и достоинство Ордена отношениях станет известно всему Корусанту и сотне близлежащих систем. — Ты невозможный, — с нежностью засмеялась Оби-Ван и все-таки вырвалась из цепких объятий Энакина. Мысленно она все равно сейчас была не с ним. — Ладно, — протянул он, изображая обиду — честно говоря, изображать почти не пришлось. — Сиди здесь, карауль свою герцогиню — вдруг ей снова понадобится твоя помощь, — Скайуокер бросил быстрый, но очень выразительный взгляд на комлинк Оби-Ван, который она оставила на подлокотнике чьего-то кресла и время от времени косилась в его сторону. — А я пойду, пожалуй, прогуляюсь, пока у меня есть немного свободного времени. Навестим с Асокой Декса. Или загляну к Падме, если она не занята. В любом случае… не хочу снова быть рядом, когда вы опять станете объясняться друг другу в чувствах. Оби-Ван выглядела уязвленной, и Энакин пожалел о своих словах, но не настолько, чтобы взять их обратно и извиниться. Ревность подкатила к горлу как тошнота, с которой невозможно было бороться. С момента появления Сатин Крайз Оби-Ван не дала ему ни одного весомого повода так себя вести, и тем больнее ей, наверное, было теперь все это выслушивать. — Я понимаю тебя, — она вздохнула и отвернулась к окну, обхватив себя руками. — И не могу заставить доверять мне, но… — Послушай, я тебе доверяю, но не хочу, чтобы Сатин признавалась тебе в любви, понимаешь? Ты поговоришь с ней об этом, когда все закончится? Оби-Ван воззрилась на него с неподдельным изумлением. Энакин хмыкнул. А что она хотела? Он сам от себя такого не ожидал, но это было единственным выходом. Даже если Сатин вернется к себе на Мандалор, она будет думать об Оби-Ван, лелеять свои чувства к ней и искать новых встреч, а уж если Сенат проголосует за то, чтобы Республика вмешалась в дела Мандалора, Оби-Ван опять отправят в длительную командировку в качестве посредника, и все их недосказанности выльются Сила знает во что, Энакин по себе это знал. Лучше расставить все точки прямо здесь и сейчас. Словно в ответ на желания Энакина комлинк Оби-Ван пискнул, и из него выросла закутанная в приметный красный плащ фигура. Сатин испуганно и настороженно следила по сторонам, явно чего-то или кого-то опасаясь. — Оби-Ван, — выдохнула она, и ее тонкие узловатые пальцы крепче стиснули капюшон мантии. — Мне нужна твоя помощь.

***

Оби-Ван отправилась вызволять свою подружку из очередных неприятностей, а Энакин рванул в Сенат к Падме, чтобы выяснить, когда весь этот бедлам наконец закончится. Амидала как раз покидала свой офис, будучи сильно расстроенной, но при виде Энакина сенатор нашла в себе силы улыбнуться. — Падме, что у вас тут происходит? — Случившееся с герцогиней Сатин подстегнуло Сенат проголосовать за интервенцию. Большинство остались глухи и слепы к доводам Сатин. — Погоди, — Энакин потряс головой, — я понятия не имею, как на нормальный общегалактический язык переводится «интервенция», но правильно ли я понял, что своего герцогиня теперь точно не добьется? Во взгляде Падме читалось почти родительское умиление. Энакин поспешно отодвинул ненужные ассоциации, ему было важно сейчас совсем другое. — Республика возьмет Мандалор под свою опеку и контроль, вот что это означает официально. На самом деле… лично я не сторонник подобных мер, они, как правило, никогда не бывают во благо. Возможно, в этот раз я ошибаюсь. Канцлер лично отобрал делегацию, которая займется делами Мандалора… Энакин скривился. Звучало приблизительно так же, как если бы группа отличников решила взять шефство над каким-нибудь двоечником, но спорить с Падме он не стал — еще помнил, чем закончились их последние политические дебаты: ничем. Вернее, ничем хорошим для него. Ну, то есть, ему-то как раз было хорошо… Скайуокер, возьми себя в руки. Ты пришел сюда за другим, помнишь? — И кого же из джедаев рекомендует канцлер? — затаив дыхание, спросил Энакин. Падме открыла было рот, но не успела произнести ни слова: в коридоре объявилась запыхавшаяся, но крайне довольная собой Оби-Ван, которая сунула в руки ничего не понимающей Амидале инфочип и велела немедленно собирать Сенат. — Это доказательство слов герцогини Сатин. И свобода Мандалора. Никогда в жизни Энакин еще так не радовался за какого бы то ни было политика. После разговора в кабинете канцлера Энакин с Асокой играли в шахматы в зале тысячи фонтанов. Начинали оба без энтузиазма, но после третьего шаха втянулись, деятельная Асока, высунув от умственного усердия язык, проталкивала свою пешку на место сброшенной с доски королевы, а Энакин, считавший, что для джедая важны не только развитые мышцы, но и активная мозговая деятельность, ни в какую не поддавался падавану. Пусть сама думает, как победить. Асока неплохо справлялась. Выдающихся талантов в чем-то конкретном Энакин пока у нее не заметил, юная тогрута была умеренно хороша во всем. Если бы только прислушивалась к своему мастеру чуть чаще, чем к Оби-Ван, цены бы ей не было. Энакин усмехнулся и сбросил пешку Асоки, на которую она возлагала большие надежды, с доски. — Но как?! — обиженно заморгала девочка. — Никогда не стоит недооценивать пешку противника. Вот так, Шпилька, — Энакин завершил партию блестящим матом королю Асоки, и та возмущенно скрестила руки на груди и нахохлилась. — Не расстраивайся, в любви обязательно повезет. — Кхм, не учи падавана плохому, Энакин, — послышалось над левым ухом, хотя и не стало неожиданностью: появление Оби-Ван он ощутил в ту секунду, как она вообще переступила порог храма. Скорее всего, она догадалась, что Энакин ее всего лишь дразнил, зато Асока восприняла его последнюю фразу неожиданно серьезно: — А разве джедаю можно любить, мастер? — А кто тебе сказал, что нет? Он интуитивно чувствовал, как у него за спиной Оби-Ван негодующе уперла руки в бока. Но Энакин для себя все давно решил. Он будет учить Асоку так, как считает нужным. Особое значение имели доверительные отношения между мастером и падаваном, и сейчас он не станет убеждать Асоку в том, что известно любому юнлингу. Может, Энакин и был неправ, но у него были свои принципы, своя философия, которые не были секретами для Оби-Ван, а теперь не будут и для Асоки. — Не путай любовь с привязанностью, Асока. Нельзя желать, нельзя обладать чем-то, но сочувствовать, отдавать всего себя во благо того, кого любишь — это самое важное в жизни джедая. Так что, можно сказать, нам положено любить. Асока слушала его, раскрыв рот. Довольный произведенным эффектом, Энакин принялся расставлять фигуры по шахматной доске. Наконец Асока обработала полученную информацию и прищурилась: — Да учитель Скайрокер никак влюблен! Оби-Ван позади него подавилась воздухом. Поймав ее взгляд, Асока потупилась, а Энакин, к облегчению падавана, расхохотался во все горло: — По мне это так заметно, Шпилька? — Послушайте, я вам случайно не мешаю? — деликатно прокашлялась Оби-Ван, и Энакин подмигнул зардевшейся Асоке. Та усиленно прятала улыбку, сжимая губы, они обменивались заговорщическими взглядами, и Оби-Ван оставалось только досадливо пыхтеть и прикрывать глаза ладонью, чтобы не видеть того, как еще вчера противившийся своему учительству Скайуокер очень удачно спелся со своим падаваном, девочкой переходного возраста, которая могла принять его неосторожные слова слишком близко к сердцу. — Энакин. С тобой мы потом поговорим. Возможно, еще не поздно назначить падавану Тано другого учителя. — Мастер Кеноби просто шутит, — успокоил напрягшуюся было Асоку Энакин. — Но все, что я тебе сегодня сказал, не означает, что я не буду следить за тобой. Увижу рядом хотя бы одного потенциального кавалера до твоего совершеннолетия — доложу магистру Йоде, поняла? — Мастер! — воскликнула шокированная таким заявлением Асока. — И вообще, объясни-ка, чем плоха стандартная униформа джедая, а, юная леди? Чтобы я этих полосок ткани на тебе больше не видел. Завтра же изволь явиться на тренировку в тунике. Асока фыркнула и удалилась, громко и негодующе ворча, какой ей достался ханжа мастер. Вслед за девочкой ушла и Оби-Ван. Ладно, у него был тяжелый день, он слегка потерял субординацию в общении с падаваном, но что теперь, игнорировать его что ли? Когда Энакин вошел в их с Оби-Ван квартиру, то увидел лишь аккуратно сложенную на кровати стопку одежды. В освежителе шумела вода. Сбросив тунику и брюки, Энакин забрался в душевую кабину к Оби-Ван и отобрал у нее мочалку, которой она яростно терла свои плечи. — Я знаю, что ты меня ненавидишь, даже у твоей спины сейчас ужасно осуждающий вид. Оби-Ван повернулась к нему лицом. — Энакин, Асока — твой падаван, и ты вправе обучать ее, как посчитаешь нужным, — завернув краны, Оби-Ван выбралась из душа и потянулась к большому полотенцу, но не успела в него закутаться: Энакин подхватил ее на руки и понес в комнату. — Но что это было сегодня такое? После твоего заявления Асока будет думать, что тайный роман — это нормально для джедая. — И правильно, потому что тайный роман — это нормально для джедая, — Энакин взял расческу и провел ею по мокрым волосам Оби-Ван. Она зашипела, и он принялся разделять спутанные пряди пальцами. — Разве я сказал Асоке неправду? Разве я извожу тебя ревностью или посягаю на твое личное пространство?.. — А кто только что забрался ко мне в душ? Энакин самодовольно усмехнулся. — Я к тому, что я действительно все для тебя сделаю. Если будет стоять вопрос выбора чьего-либо благополучия — твоего или моего — я выберу твое, понимаешь? Такова любовь джедая. Да, меня бесит герцогиня Сатин, — Оби-Ван резко повернулась к нему лицом, и на дюрасталевых пальцах Энакина осталось несколько вырванных с ее макушки светлых прядей, — но я не закатываю тебе сцен ревности просто потому, что волею судьбы она снова вошла в твою жизнь. Ты поговорила с ней, кстати? — Поговорила, — Оби-Ван переместила взгляд на свои чуть дрожащие руки. После душа в комнате было довольно прохладно, и Энакин накинул ей на плечи покрывало, в которое Оби-Ван благодарно закуталась. Энакин устроил ее ноги у себя на коленях и принялся растирать холодные ступни, мысленно уже заваривая им обоим чай. — Сатин… выразила надежду, что я буду частой гостьей на Мандалоре. Это было бы даже мило, если бы не явная нелюбовь герцогини к Республике в целом и джедаям в частности. Я постаралась вежливо дать ей понять, что мои редкие визиты будут носить исключительно дружеский характер. Думаю, она меня поняла, и больше мы к этому не вернемся. Энакин не считал, что таким образом они действительно поговорили, но свое мнение предпочел оставить при себе. В конце концов, это было дело Оби-Ван, как разговаривать со своей бывшей любовью. — Теперь ты доволен? — она обвела контур его лица пальцами. Ее прикосновения были так приятны, что Энакин, боясь разнежиться и оставить их без чая, поймал прохладную ладонь любимой и поцеловал ее, после чего отправился на кухню и загремел чашками. Он знал, что Оби-Ван всегда кладет два кубика сахара себе в напитки, а сам предпочитал не меньше четырех. В сахарнице оставалось три. — Чем дальше герцогиня удаляется от Корусанта, тем больше я доволен, — фыркнул Энакин себе под нос. Неизвестно, услышала его Оби-Ван или нет — ему больше не хотелось портить совместный вечер разговорами о Сатин. Оби-Ван с благодарностью приняла чашку из его рук и сделала небольшой глоток. Она всегда пила горячий чай. Энакин разбавлял свой холодной водой и ничего с этой дурацкой привычкой не мог поделать. Слегка поморщился от непривычной горечи во рту, но ни капли не пожалел, что отдал последний сахар Оби-Ван. — Послушай, насчет Асоки я серьезно. Информация о том, что ты в кого-то влюблен, была совершенно лишней. А вдруг она догадается? — Ну и пусть, — беспечно улыбнулся Энакин, но видя, как обеспокоенно сдвинулись брови Оби-Ван, посерьезнел: — Я доверяю ей. Даже если она что-то поймет, она сохранит это в тайне. — И все же… Энакин, пожалуйста, соблюдай хотя бы небольшую дистанцию. Мне бы не хотелось, чтобы твой симпатичный падаван однажды вдруг стала моей соперницей. Энакин едва не подавился чаем. Постучав его по спине, Оби-Ван виновато улыбнулась. Энакин отставил чашку и заправил непокорные волосы ей за ухо. Они уже начинали отрастать, и он надеялся, что однажды они снова станут прежней длины. Оби-Ван и без того была красива, но ее прежние роскошные локоны были целым искусством, в которое буквально хотелось окунуться. — Ты действительно боишься, что Асока в меня влюбится? Оби-Ван, ну ты же это не серьезно… Она понурилась, и Энакин понял, что она это серьезно. — Оби, я ни за что этого не допущу. Она подняла на него печальный взгляд. — Я тоже старалась не допустить. Энакин сглотнул ком в горле. — Знаешь, я… до сих пор иногда думаю о том, как так вообще вышло, что ты ответила мне взаимностью. К его удивлению, она мягко рассмеялась. Допила свой чай, легла на кровать и потянула Энакина на себя. Он уже давно был готов — все-таки ее обнаженное тело прижималось к нему весьма недвусмысленно — но в этот раз простых быстрых движений в погоне за финальной точкой ему не хотелось. У них наконец-то было личное время после непростого дня, и он вообще-то намеревался потратить его с определенной пользой, а разговоры могли и подождать. — Не поверишь, я тоже. Проснусь посреди ночи в твоих объятиях и думаю: мне это снится, или мы с моим учеником правда настолько рехнулись? Если в ее понимании «рехнуться» означало «быть счастливыми», то Энакин ничего не имел против. Он наконец-то поцеловал любимые губы, чувствуя, как Оби-Ван под ним раскрывается, зовет к себе, и не сдержался. Ему хотелось чего-то особенного для нее в этот раз — он даже тайком специальные видео посмотрел, и хотя выглядело все это довольно глупо, наверное, все же того стоило. Энакин мягко перевернул Оби-Ван на бок, сам устроился в такой же позе сзади нее и вошел, целуя ее шею и плечи, руками лаская талию, живот и грудь. Оби-Ван, привыкшая подавлять крики и стоны боли, которую причиняли ей бластеры, световые мечи, падения с большой высоты и пытки, сейчас не могла ничего в себе сдерживать и тихо вскрикивала всякий раз, как ей было особенно хорошо. Энакин видел ее полуулыбку и подрагивающие золотистые ресницы, слышал свое имя, произносимое срывающимся шепотом, свой собственный длинный стон ей в шею и ее финальное «Я люблю тебя». И, честно говоря, в этом моменте Энакин бы мог прожить всю свою оставшуюся жизнь.