***
Регина была полностью уверена, что Александр ей изменяет. Это началось не так давно, месяца два назад, когда он вдруг начал по каким-то все более невероятным причинам задерживаться на работе, а его одежда после этой «работы» пахла приторно-сладкими цветочными духами, какими сама Регина отродясь не пользовалась. Она не могла этого понять. Почему? Они были в браке столько лет, у них есть замечательный сын, так какого черта Александру вдруг пришло в голову найти кого-то на стороне?! Она прекрасно понимала, что годы берут своё и она не молодеет, но ей казалось, что она знает Александра. Знает, что он любит ее. Он никогда, ни разу в жизни не давал ей повода усомниться в этом и сейчас... Это чувствовалось, как нож в спину. Она не могла этого понять и принять. Как можно после стольких лет, прожитых вместе, просто найти кого-то ещё? Как можно похерить все, что строилось годами, с таким трудом и упорством? Регине было больно. Мерзко. Она чувствовала себя преданной. Смотреть на мужа не было никаких сил. Да и он не смотрел на неё так часто, как раньше. Явно нервничал, все время отводил глаза. Они перестали болтать по вечерам, взявшись за руки. Остались лишь дежурные фразы. «Отвези Бартоша к стоматологу» «Нужно купить яйца, молоко и сыр» «Туалетная бумага закончилась» И тому подобное. Как будто они не муж и жена, а не очень хорошо знакомые друг с другом соседи по квартире. И от этого было ещё больнее. И что самое главное — он молчал. Скорее даже отмалчивался. Отводил взгляд, подолгу смотрел в одну точку и явно нервничал. Не знал, как сообщить? Или все же боялся все рушить? Регина не знала тоже. Она ничего не знала. Не знала, как будет реагировать, когда он ей скажет. Она не хотела терять Александра. Несмотря на всю эту ситуацию, она любила его, как прежде. Так же, как когда они только познакомились. Так же, как в тот день, когда они поженились. Говоря о свадьбе. Годовщина приближалась. И от этого тоже было тошно. И Регина не могла понять, чего ей хочется больше: чтобы все это наконец закончилось или чтобы все было хоть так, но хотя бы вместе. Больно. Как же больно.***
— Регина? — Александр вошёл в спальню, держа на руках поднос. На подносе стола чашка чёрного кофе, такого, какой любит Регина, дымились оладьи, а рядом с ними небольшая соусница с кленовым сиропом. Регина только проснулась и не понимала, что происходит. После более чем двух месяцев «холодной войны», Александр готовит ей завтрак в постель? Вдруг в горле встал ком. О Боже. Это наверняка прощальный завтрак. Завтрак-извинение. «Прости, Регина, я нашёл другую. Но вот тебе оладушки, чтобы ты не сильно расстраивалась». — Доброе утро, — тихо сказал Александр и присел на край кровати рядом с ней и протянул поднос. Регина дрожащими руками взяла его. — Доброе. — Я... — Александр запнулся, прочистил горло, но потом выдохнул и продолжил, — Я заметил, что в последнее время между нами не все гладко, и хотя я не понимаю, в чем я провинился, но все же прошу прощения. Что бы это ни было. Регина, которая в этот момент жевала оладушек, который на вкус казался картонкой, чуть не подавилась от возмущения. Он не знает в чем провинился, посмотрите на него! Она уже хотела что-то сказать, как он продолжил. — Что бы это ни было, мне правда жаль. И я подумал, что сегодня хороший день для того, чтобы извиниться за это. Потому что однажды в этот день ты уже сказала мне «да», и, может, на мою просьбу о прощении сейчас ты ответишь так же. Регина оставила поднос на прикроватный столик. Точно. Сегодня годовщина. Годовщина их свадьбы. В груди сдавило, но, решив, что тянуть нет смысла, она спросила в лоб: — Кто она? Александр нахмурился. — Она? — Да, она. Не прикидывайся, что не понимаешь, — ей хотелось уже отстреляться и забыть. Хотя, какое там забыть. Но хотя бы попытаться понять. — Но я правда не понимаю, — ещё больше нахмурился Тидеманн. — О Боже, Александр, хорошо, я скажу это. Кого ты трахаешь? Теперь брови ее мужа взлетели чуть ли не до линии роста волос и он уставился на неё так, будто она внезапно отрастила вторую голову или что-то вроде. — За последние почти тридцать лет только тебя. Регина фыркнула. — Зачем ты извиняешься, если продолжаешь врать? — Но я не вру! — воскликнул Александр и звучал он довольно искренне. У Регины в душе начала теплиться слабая надежда. Может, она ошиблась? Просто не так поняла? — Ты два месяца задерживаешься на «работе», — в этом месте она сделала пальцами кавычки, — и от тебя несёт после этих задержек женскими духами за километр. Объяснишь? Александр уставился на неё, посмотрел так с полминуты, а потом вдруг расхохотался. Регина нахмурилась. Ну и чего он ржёт? — Боже, Регина, ты так меня напугала, ты себе представить не можешь, — он утёр выступившем от смеха слезы, — Ты из-за этого на меня волком глядела? — Александр, объясни, — продолжала настаивать на своём Регина, но надежда в душе разгоралась все сильнее. — Я брал уроки танцев, — улыбнулся Александр и осторожно, будто спрашивая, коснулся ее руки. — Что? — Регина едва не в осадок выпала. — Уроки танцев. Я... Мы не танцевали на свадьбе, потому что ты знаешь, какое я бревно. Но я видел тогда, как тебе хотелось. Но я так боялся оттоптать тебе все ноги и опозорить, что не стал рисковать. И когда я вспомнил об этом недавно, я решил, что... У Регины на глаза навернулись слёзы и она сжала его руку. — Что мы могли бы потанцевать на нашу годовщину. Поэтому и брал уроки. Чтобы в этом танце ненароком тебя не покалечить. Регина сквозь слезы смотрела на своего мужа и чувствовала, как с ее сердца будто упала большая бетонная плита. И дышать стало легче. — Боже, какая же я дура, — выдохнула она и прижалась к Александру, — Такая дура. Как подросток какой-то... — Ну, я бы тоже насторожился, если бы ты стала приходить позднее и пахла мужскими духами, — погладил жену по спине Тидеманн, — Я даже не подумал о том, что это выглядит странно. Так что я тоже дурак. Регина с любовью поцеловала его в щеку. — Конечно, я потанцую с тобой. Но сначала мы сходим куда-нибудь всей семьёй. А потом поужинаем дома. Закажем что-нибудь из того итальянского ресторана, а? Александр поцеловал ее в макушку. — Отличный план, мелкая. Она несильно пихнула его локтем под рёбра. — Ты сто лет меня так не называл. — Ну, раз уж мы сегодня ведём себя как подростки, — он вдруг повалил ее на кровать и посмотрел ей в глаза, лёжа сверху, — Ты такая красивая. Я до сих пор в шоке, что мне так повезло. Регина смотрела ему в глаза и не могла вообще понять, как она могла усомниться в нем, в его чувствах к ней, потому что, ну серьёзно, он смотрел на неё так, как ни на кого другого. Одним этим взглядом он выражал такую любовь и нежность, что если бы они были электричеством, их хватило бы на то, чтобы годами обеспечивать целый мегаполис. — Я люблю тебя, — улыбнулась она. — Я тоже тебя люблю, — ответил он и прижался губами к её губам. Они целовались, казалось, целую вечность. Александр уже начал забираться рукой под ночнушку, в которой она спала, когда дверь в комнату распахнулась и на пороге возник Бартош. — О БОЖЕ! — воскликнул он и тут же захлопнул дверь, но через секунду оттуда донеслось: — Я так понимаю, мне больше не нужно париться о том, с кем остаться после развода? Александр с Региной расхохотались. Вечером того же дня, после совместного посещения кино и заповедника, они съели вкуснейший ужин, и Александр, включив какую-то плавную музыку, галантно пригласил Регину на танец. Бартош, немного пьяный от выпитого вина, подперев рукой щеку, смотрел, как родители медленно покачивается в танце. Как отец осторожно придерживает маму за талию и как он иногда целует волосы у ее виска. Как мама улыбается, чуть-чуть пьяно и очень-очень влюблённо, положив голову ему на плечо. Он так и не понял, что это вообще было с ними в последние недели, но, кажется, это было уже неважно. Сейчас все было очевидно хорошо. Бартош улыбнулся и прикрыл глаза. Мир снова встал на круги своя.