It's over, we're still alive... that's really all we can ask for

Я подстраивал себе алиби, Обменивая правду на ложь. Мы были самой сущностью желания, И мы оказались в свете фар. Опасна, Твоя любовь всегда опасна, И сейчас я растворился в нас, Мы живём, обманываясь ложным доверием. Я не знаю, почему, но мне кажется, что это как-то связано с тобой. (Imagine Dragons — I don't know why) *** Он до сих пор был жив. Хемунд шел рядом с Иваром прочь от места жертвоприношения, пытаясь осознать эту мысль. Ивар, казалось, понимал, что мужчина был не в состоянии прямо сейчас парировать какой-либо вербальный вызов и просто шел с ним в тишине, одной рукой легко придерживая Хемунда за локоть. Хемунд приготовился умереть, но он не хотел этого. Мужчина никогда не был тем, кто не мог дождаться покинуть эту землю, даже зная, что попадет на небеса. Он хотел жить. Идти в бой с осознанием того, что, возможно, погибнешь, и сидеть и ждать, зная без сомнения, и без шанса на спасение, что умрешь — были совершенно разные вещи. Он пытался подготовить себя, принять неизбежность смерти. А сейчас — он был жив. Оцепенение охватило его, казалось, его конечности двигались механически, будто в голове стоял туман, застилавший все мысли. Его разум, казалось, пытался каждую минуту заново свыкнуться со знанием того, что он был жив, что его сердце все еще билось, что кислород до сих пор наполнял легкие при каждом вдохе. Ивар отвел его обратно в какую-то комнату, Хемунд даже не разобрал в какую, и мягко подтолкнул его к кровати: — Ложись спать, священник. Мы выдвигаемся завтра на рассвете. * — Я не могу убить тебя. Это принесет мне слишком много боли. — Жаль, что мы не встретились в других обстоятельствах. Это все, что они сказали друг другу перед тем, как отправиться в Каттегат. * Его не охватило скручивающее и извивающееся чувство отчаяния из-за страха жизни без Хемунда, но это было нехорошее чувство. Знать, что он снова рядом, не убить его и возвращаться вместе обратно. Кровоточащая, раздражающая рана снова открылась. Все мысли Ивара предстали перед умирающим, который в итоге не умер. Что с этим делать? Когда всё, что Ивар умел, — это уничтожать то, что пугало и ранило его. Но только не в этот раз, потому что он также больше всего это и любил. * «Ты никогда не представлял, чем мы могли бы стать?» — Да, если бы Ивар был верной религии, они могли бы стать кем угодно. Возможности были бы бесконечны. Еще один завоеватель, который мог родиться раз в тысячелетие. Вдвоем они бы захватили весь мир. Еще один Александр Великий. Империя. Он представлял, как возвращался с Иваром в святые земли. Захват Иерусалима во имя Господа. Но Ивар не верил в Бога и никогда бы не поверил. У Хемунда никогда не было такого короля. Этельвульф не был и в половину так умен. А Эгберт, упокой Господь его душу, был таким же вероломным, но в итоге Ивар обхитрил и его. Ему вспоминался момент во время проигранной битвы в Йорке, когда он понял, что остался совершенно один и лишь язычники окружали его. А затем тот неожиданный жест уважения и та плутовская, довольная улыбка, словно он увидел что-то неожиданное и незабываемое. На мгновение стало не важно, какой кто был религии, как и то, что они являлись врагами. На мгновение они поняли друг друга. Знали, что нашли равного там, где совершенно этого не ожидали. А сейчас он вернулся в Каттегат. Снова. Словно это место никогда его не отпустит. Или это Ивар был тем, кто не станет его отпускать? * Оставалось много времени на раздумья. На размышления. Совсем не то, что Хемунду нравилось делать. Отдавать себя на суд собственному разуму. О, он признавался и раньше в совершенных грехах. Раскаивался. Но задумываться о своих мыслях и мотивации? Он не делал этого. Большую часть жизни прожив в счастливом заблуждении, что все в его жизни предопределено Господом. А сейчас у него было достаточно времени, чтобы обдумать это. И все оказалось не тем, что он представлял. Он не был и в половину так религиозен и благочестив, каким он считал себя. Но, как и обвинял Этельвульф, он был горд и амбициозен. О, да, он хорошо сражался во имя Христианского мира. Но разве для того, чтобы способствовать славе Господа, а не собственной? Для аристократа он был довольно набожным. Для священника же он вел невоздержанную жизнь. * Хемунд думал об Иваре с Лагертой. Оба были в его постели. Оба, казалось, по одинаковой причине. И он гадал впервые в жизни: «Почему он не уступил Ивару? Почему не сыграл роль, как играл с ней?» Было бы легко убедить парня. Несколько прикосновений и нежных слов. Просто прикасаться так, будто хотел его. Этого было бы достаточно. И он бы получил власть. Почему с Иваром все пошло по другому пути? В то время как Лагерта была настолько ему безразлична. Гордая и властная женщина. Такая красивая и желанная. В нем не было ни сожалений, ни раскаяния так же, как и истинного желания, в то время как его неспособность сопротивляться красоте женщин была его величайшей слабостью. С Иваром никогда не чувствовалось такой пустоты. Наоборот, всегда захлестывали эмоции. Они все время находились на грани между злостью и пониманием. Любила ли его Лагерта? Это странное желание видеть его после смерти… В те последние дни она была сама не своя. Почему он пытался разобраться в своем отношении к Ивару снова и снова? Чтобы опять его охватила ярость? В то время, как чаще это больше било по нему самому. * — Почему ты не отослал меня прочь? — спросила Фрейдис. — Ты не хочешь меня. — О чем ты говоришь? — раздраженный ответ. — Я хочу тебя. Ты станешь моей королевой. Ты единственная, кто мог бы. Единственная достойная. Разве я не говорил тебе этого? Он не хотел слышать все это. Ему требовалось время, чтобы отпустить. Но Ивар никогда не умел отпускать. Как? Когда у него было так мало. Чего бы он добился, если бы не вцеплялся во все зубами и ногтями? Возможно, в этом и заключалась проблема. Когда он делал что-то, не вцепляясь мертвой хваткой? Каждое слово резало и отравляло. Он не мог позволить себе мягкость. Калека не может быть мягким. Он должен быть жестким и резким, чтобы остальные сломали об него зубы. * Шла междуусобица с одним незначительным Ярлом. — Позволь мне сражаться за тебя, — попросил Хемунд, когда Ивар и его люди готовились к битве. — Нет. — Почему? — мужчина был сбит с толку. — Мы оба до сих пор здесь. Ты сам говорил, что ничего не изменится. Просто позволь мне сражаться за тебя. — Нет. Никогда снова. * Это был путь в никуда. Ивар всегда нуждался в достижении истинных амбиций. Ему нужно было вернуться туда, где он по-настоящему хотел быть. Каттегат никогда не был ему домом. Если когда-то и был, то перестал со смертью его матери. А любые следы радушного приема стерлись с уходом Флоки. Дом был там, где целая армия захотела последовать за ним. Где он восторжествовал над теми, кто сомневался в нем и в первый раз ощутил настоящую власть. * — Мы возвращаемся в Англию, священник, — радостно проинформировал Ивар. — Что ты планируешь делать, Ивар? — последовал осторожный вопрос. — О, знаешь ли, то же, что и всегда. Убью каких-нибудь христиан. Меня никогда не интересовали поселения. — Разве ты не боишься, что король Харальд нападет в твоё отсутствие? — О, я уверен в этом. Вот почему я оставляю здесь значительную часть армии. — Пришло ли время? После всех потерь в войне? — Что такое, священник? Тебе кажется не радостно от того, что ты возвращаешься домой? * Ивар больше не понимал чего хочет. Собирался ли он заставить Хемунда смотреть на уничтожение его собственных людей или он просто хотел его отпустить? Он наблюдал за человеком, который сидел на другой стороне драккара, руки его были сложены в немой молитве, только губы шевелились. Ивар так и не придумал никакого ответа. Абсурдно, но носле Уппсалы, казалось, они снова сблизились. С другой стороны им больше нечего было друг другу сказать. Отпустить его будет услугой для них обоих. * Наконец, они достигли берега Англии. Это казалось безумием, но после всех молитв о разрешении отправиться домой, вернувшись сейчас, Хемунд ощущал лишь страх. * Их путь лежал вглубь страны, и мужчине не было известно о планах язычника. Но все больше и больше он распознавал направление, пока не осталось никаких сомнений в том, куда они шли. — Ивар, нет, — сказал Хемунд в ужасе. — Да. Да. Да, — ответ полный мрачного удовлетворения. — Взгляды обоих устремились на город Шерборн, находящийся перед ними. * — Если там стоит твоя церковь, возможно, там есть еще такие же священники, как и ты? И тогда необходимость в тебе отпадет сама собой. * Они были там. Воины-епископы. Возможно, те же, что были с Хемундом в Йорке. Те, кто выжил. И они хорошо сражались. Каждый из них являлся угрозой сам по себе. Было бы неплохо взять одного из них и забыть о Хемунде. Показать ему насколько он был заменим. Но простая правда заключалась в том, что не был. Они его не впечатляли. Не пронзали Ивара, словно молния. Из-за них дыхание не застревало в горле. * — Не делай этого, Ивар. Я умоляю тебя. Не трожь этих священников. — Что такого я могу сделать? Что я сделал со священником в Йорке? Как тебе это понравилось? — Пожалуйста, Ивар. И эта отчаянная просьба сработала. Сделала Ивара неспособным пытать этих людей. Не потому что он внезапно воспылал жалостью к ним, а потому что Хемунд возненавидел бы его тогда по-настоящему. И… К этому Ивар был еще не готов. Но разве не в этом заключалась его цель, когда он вез священника сюда? Заставить христианина страдать, заставить его ненавидеть, потому что он еще не чувствовал настоящей ненависти. Это вызывало беспокойство. Он был готов на предательство, но не ненавидел его по-настоящему. Не ощущалось даже настоящей враждебности в его сторону. И язычник не знал, обнадеживало ли это или злило. В городе Ивар провел время не в пустую. Правда, не так, как планировал. Все, что он сделал, это разграбил церковь до ее основания, уничтожил это величественное, старинное здание так, как не смог бы уничтожить епископа. Наблюдал и заставил Хемунда смотреть, как его люди вынесли все золото, разрубили фрески со стен, порча лики изображенных святых, которых там почитали, как подожгли все внутри и стены покрылись копотью. И в конце концов, Ивар вышел вперед и стал сам рубить алтарь на части до тех пор, пока не выдохся и взмок. Его руки болели, и он смог лишь взобраться на сломанное возвышение перед ним. В конце все, что осталось, — был только каменный каркас церкви. Священник стоял неподвижный до самого конца. Охранникам вокруг даже не пришлось его сдерживать. Подходя обратно, Ивар увидел, что священник замер, уронив руки вдоль тела, однако кулаки его были сжаты. В то время как лицо мужчины казалось безучастным, кровь, сквозь пальцы побелевшие от напряжения, падала на пол. — Тебе не обязательно так напрягаться. — Улыбка появилась на лице Ивара, когда он проходил мимо. * Затем, случилось непредвиденное. Внезапно оказалось, что Ивар не смог предугадать каждый возможный исход, снова перехитрив самого себя. Так же, как это было в лесу с Лагертой. Войско, которое он оставил дома, составляло половину его армии. Харальд же с другой стороны привел всю мощь своей армии. Их превзошли по численности. * Город Хемунда стоял на пути в войне между ним и Иваром. Теперь же он оказался в центре войны между Иваром и Харальдом. И Хемунд не осмеливался представить урон. * Оттолкнув охрану, епископ подошел к Ивару. — Сейчас, — с нетерпением сказал он. — Сейчас, что? — с вежливой улыбкой осведомился Ивар. — На твои игры не осталось времени. Я могу помочь тебе. — Мне не нужна твоя помощь. И я, честно говоря, не хочу ее. — О, тебе она обязательно понадобится, — злой ответ. — И я не хочу, чтобы Шерборн пал из-за твоего безрассудного друга. — Что ты можешь для меня сделать? — задал вопрос Ивар. — Один боец ничего не изменит. — Но возможно, все люди Шерборна смогут изменить многое, — заявил Хемунд. — Ты скорее позволишь быть в твоем городе мне, чем Харальду? — Я видел Харальда и его людей раньше, во время сражения. Они чествуют жестокость больше, чем я когда-либо видел. А ты, — Хемунд смотрел ему прямо в глаза; в его взгляде странным образом отвращение смешивалось с уважением, — ты показал себя более рассудительным, чем я мог представить, — он добавил: — И я благодарен тебе за это. «О, священник, — пронеслось в мыслях Ивара, — насколько это должно быть больно благодарить человека, который захватил твой бесценный город, а после осквернил твою церковь». — Тогда давай посмотрим будет ли от тебя хоть какая-то польза, — с улыбкой ответил язычник. * Хемунд убедил жителей города сражаться за Ивара. Он говорил, и они слушали. Даже епископы-войны, которых держали в цепях. Хорошо, они сражались не за Ивара. Они сражались за Хемунда. Но впервые их цели были едины, как никогда прежде. * Стоя на стене города они улыбнулись друг другу, нескрываемая радость и облегчение отражались на их лицах от того, что они пережили этот день. Но не только из-за этого. Их план сработал. Они победили там, где не было ни единого шанса на победу. С небольшим количеством воителей, еще несколькими епископами-воинами и крестьянами, которые не были натренированы для боя — они выдержали. Не дали пройти людям Харальда за стену. Ворота не были открыты. Осада до сих пор продолжалась, но они держались. Пока что. * Той ночью Ивар наблюдал, как Хемунд читал проповедь в церкви, которую разграбили он и его люди, как он говорил с жителями Шерборна об их победе, стойкости, как дал им надежду и подготавливал к приближающейся битве в полностью разрушенной церкви, все сокровища в которой были разграблены. В захваченном изнутри и осажденном извне городе, он говорил спокойно и уверенно, стоя во весь рост, и, как обычно, производящий сильное впечатление. Впервые Ивар видел его в подобающем священнику облачении, таком же, как носил священник, убитый им в Йорке. И здесь, как и везде, Ивар видел в нем силу и власть. Становилось ясно почему люди следовали за ним. * — Ты мог представить, что мы будем сражаться вместе? — спросил Ивар, когда они сели вместе с чашей вина, позже вечером, планировать грядущее. У них внезапно появился общий враг. — Возможно, это было суждено? — небольшая усмешка. — Я думаю, мы оба вынесли пользу, воспользовавшись нашей свободной волей, и приняли правильное решение. Я видел тебя в церкви ранее. — Хемунд сменил тему. — Что ты думаешь о проповеди? — Ты прекрасно владеешь словом, священник. И все же кажется, что сражаться тебе больше по душе. Хемунд решил оставить сказанное без комментариев: — Это была первая проповедь на которой ты присутствовал? — Скажем так, первая, на которой я не убил священника. Ивар получил раздраженный взгляд от Хемунда. — Не притворяйся, будто ты не перерезал бы нас всех, попади ты на одну из наших церемоний, даже не дождавшись ее конца. — Это правда. Возможно, нам обоим следует поучиться уважению, несмотря на расхождение во взглядах. — Неужели, священник. И это говоришь ты. — Не заблуждайся, Ивар. Я испытываю не больше уважения к твоей религии, чем ты к моей. То есть нисколько. Ивар усмехнулся: — Возможно, у нас получится пересмотреть отношение к религиям друг друга. — Возможно. * Сидя на кровати в своей комнате, Ивар смотрел в окно на то, как огни горели в лагере Харальда. Он откусил яблоко. В конце концов, все завершилось тем, что Хемунд сражался за него. Сражался вместе с ним. В этот раз он не боялся скрытых мотивов. Хотя, без сомнений, священник попытается сбежать, как только возникнет шанс. * Какое-то время действительно казалось, что у них все получится. Будто вместе они бы смогли обхитрить судьбу. Вместе, как будто ничего и не произошло, ничего не изменилось. Мысли естественным образом дополняли друг друга. Но затем Харальд пробился сквозь стены. Без обмана, без превосходной стратегии. Просто благодаря абсолютному перевесу в количестве воинов. Хемунд понял, что город пал, когда воины штурмовали ворота. — Нам нужно уходить, — сказал он, — если мы хотим сражаться еще один день. Ивар выглядел испуганным и бледным: — Пока нет. У меня все еще есть план. — Все закончилось, — настаивал мужчина. Ивар подозвал одного из своих людей, чтобы подготовить колесницу. — О Боже, Ивар! — Хемунд схватил его. — Ты начнешь прислушиваться к голосу разума?! Ты не поедешь туда! — Я думаю, что тебе не стоит прикасаться ко мне, — сказал Ивар с улыбкой. — Никогда. Хемунд отдернул руки, словно обжигаясь: — О каком бы плане ты ни думал, я думал о нем тоже. Это не сработает. — Почему тебе внезапно так не терпится покинуть город, хотя ты бы сражался до смерти в Йорке? — Я сражался за моего короля, не за стены и здания. Я сражался, чтобы дать ему возможность уйти. И я буду сражаться, чтобы дать возможность уйти тебе. — Я не отступлю. Мой план сработает. — Твой план это всего лишь безрассудный шаг! Харальд может быть не настолько умен, как ты, но он сражался рядом с тобой много раз. А людей у него намного больше, чем у нас. — Тогда беги, если хочешь, трус. — Что с тобой не так, Ивар?! Когда-то ты отличался умом! — Я не нуждаюсь в одобрении моих решений, раб. — Тогда иди и умри, — сказал Хемунд с горечью. * Все закончилось быстро. И, да, ему следовало бежать, но он не мог так поступить. Он не в состоянии был признать поражение в тот момент, как и не стал бы слушать священника. Поэтому сейчас он умрет в одиночестве. Никогда больше у него не будет шанса поцеловать губы Хемунда. Его утешал тот факт, что даже если он умрет здесь, Хемунд смог скрыться, и вернется с армией чтобы отбить свой город и уничтожить Харальда. А Ивар будет смеяться в Вальхалле. Когда он встретит там Лагерту, он сможет ей сказать, что последнему священник принадлежал ему. * Даже лежа на земле, покрытый кровью и грязью, Ивар рычал на него. Хемунд почти ожидал почувствовать хватку зубов на своей руке. — Ты не должен быть здесь, — глаза наполненные ненавистью просматривались сквозь тьму. Или это была не ненависть? Возможно, это было отчаяние. С Иваром тяжело было сказать точно. — И все же я здесь. — мужчина пытался вытянуть парня из-под обломков колесницы. — И я собираюсь спасти тебя, Ивар. — Мне это не требуется. Вместо ответа Хемунд подскочил на ноги, сбивая нападающего викинга точным ударом меча. После этого он опустился обратно перед Иваром и поднял его на ноги. Руками парень обхватил его за плечи. Их лица были так близко, когда Ивар прошипел ему в лицо: — Отпусти меня. — Нет, — простой ответ. Мужчина помогал Ивару идти, одной рукой отбивая атаки. Затем: — Не получается. — Он перебросил Ивара через плечо. — Попытайся не зарезать меня, пока я тебя несу, — приказал он жестко. — Ты же хочешь жить, не так ли? * Пробив себе путь через лес, они остались одни. Армия Ивара была разбита. Угроза того, что их схватят воины Харальда нависала на ними. Потому что он определенно не хотел дать возможность Ивару скрыться. Винил ли он его после всего за случившееся? Смерть его жены, смерть его брата. Предательство. Когда всем было известно, что Харальд сам планировал предать Ивара с самого начала. * Дальше идти было невозможно, осознал Хемунд. Они слишком устали, чтобы продолжать, и он не знал, сколько времени они провели в лесах. Два дня? Три? Путь было плохо видно из-за жестких веток, видимость почти полностью нулевая из-за тумана. Даже если они не отошли от войска Харальда на достаточное расстояние, им нужно было остановиться. Раны Ивара были небрежно перевязаны и нуждались в тщательной обработке. А Хемунд, Хемунд не знал сколько еще он продержится на ногах. Ивар не задавал вопросов, когда они сменили направление и лес больше не стоял такой густой стеной перед ними. Он не задавал вопросов, когда Хемунд распустил ему волосы, расплетая все его косички и надел собственный крест ему на шею. Затем он снова поднял Ивара и пошел в направлении деревни. * Когда они сели с едой и питьем, которые крестьянская семья с готовностью дала странствующему священнику и его раненому товарищу, Ивар осознал одну вещь. Он больше не командовал Хемундом. Больше не было невидимой угрозы, нависающей над головой священника, которой бы управлял Ивар. — Почему ты не рассказал им, кто я? — спросил парень. — Ты стал бы свободным. — Я свободен, Ивар, — ответил Хемунд. — Ты думаешь, что я спас твою жизнь, чтобы тебя просто убили жители этой деревни? — Да, ты спас меня. Почему? — Ты пощадил мою жизнь три раза. Казалось, правильным вернуть тебе долг, хотя бы раз. — Уже два, — напомнил ему Ивар. — Значит, остался еще один перед тем, как тебе нужно будет снова меня бояться. — легкая улыбка. * Путь через лес лежал перед ними. — Мне не нужна твоя благодарность так же, как и возвращение долга, — сказал парень. — Да, хорошо, Ивар. — Хемунд нес его на руках, а не перебросил в этот раз через плечо, словно мешок сена. — Мы не можем получить все, что хотим. И прямо сейчас я нужен тебе. — Почему ты не позволил мне умереть? — Ивар повторил вопрос, который задавал ранее. — И, да, это было безумием поступать так снова и снова и ждать другую развязку. — Ты сказал, что ты в долгу передо мной. Но разве я все еще не угроза для твоей драгоценной страны? — А почему ты не дал мне умереть? — вернул вопрос Хемунд. — Потому что я люблю тебя, как тебе хорошо известно, — прорычал Ивар, лицо исказилось в гримасе. — Но ты не любишь меня, поэтому даже не пытайся заявить об этом. — Я бы и не стал, — просто ответил Хемунд. — И все же я не хочу твоей смерти. Не здесь, не так. — Это произошло бы в бою. — Это произошло бы слишком рано. * Остановившись у ручья, потому что оба были измождены, Хемунд приготовился обрабатывать раны Ивара. Парень разделся, когда подполз к небольшому ручью, окунул всю голову в воду и вынырнул обратно с глубоким вдохом. Он отряхнулся, капли воды разлетались во все стороны с его, все еще распущенных волос, которые падали на его лицо и шею, почти доставая до плеч. Затем, забравшись на камень рядом с водой, Ивар сказал: — Давай покончим с этим, священник. Мужчина развернул чистую ткань, которую им дала семья встреченная ими в деревне и начал омывать, слава Богу, не зараженные раны. Хемунд блуждал взглядом по Ивару, пока его король сидел там, выглядя одновременно грустно и гордо. Внезапно он осознал, что никогда не видел Ивара проигравшим. Его не было рядом, когда это случилось в последний раз. И Ивар никогда не проигрывал так впечатляюще. Хемунд не знал, что он ждал от язычника, но Ивар оправдал любые ожидания. Держась так высоко как никогда и все же как и всегда до этого. И христианин понял, что Ивар был прав. Пока он жив, он всегда будет угрозой. Человек, вставший на ноги, когда никто этого не ожидал. Даже сейчас избитый и измученный. Одинокий. Если не считать Хемунда, который в этот раз держал его жизнь в своих руках, думая о том, что Ивар увидел в нем тогда. Что заставило язычника не убивать его? Возможно, тоже самое видит сейчас и он? Он потянулся, и взяв Ивара за руку, поднес ее к своим губам. Простой жест сам по себе. И все же Хемунд не смог бы сказать, что вселилось в него. Клятва слуги, который не был слугой, королю, который королем сейчас не являлся. Но Ивар всегда будет королем. Наклонив голову, парень взглянул на него, удивление отражалось на его лице. С непониманием он смотрел попеременно то на Хемунда, то на свою руку. Безрассудно и глупо Хемунд подался вперед, преодолевая последнюю дистанцию, и поцеловал Ивара. Камень, на который Хемунд упирался был теплым на ощупь от солнца, а начавшие подсыхать гладкие пряди волос Ивара, приятно скользили между кончиками пальцев. Когда Ивар отстранился, его глаза казались чистыми и синими, словно воды ручья и небо над ними. Хемунду нравилось думать, что он всегда принимал взвешенные решения. Прямо сейчас, впервые в жизни, он не мог понять собственных мотивов. Ивар все еще всматривался в него и в то же время он выглядел так же потерянно, как и он. Они легли на траву. Кожа Ивара, несмотря на то, что отдельные капли еще не высохли, снова была гладкой и теплой. * Ивар не чувствовал боли от своих ранений во время происходящего, и его лучшее объяснение могло быть, что это из-за того, что все это ему снилось. Только во снах Хемунд никогда не был так нежен. Потому что даже в собственных мечтах, он не осмелился бы желать такого. А теперь это происходило. Спутанность мыслей обрушилась на них, словно летний дождь. Хемунд задержал руку на лице Ивара, будто в раздумье. Затем он спохватился и, застегивая одежду, поднялся. — Нам нужно преодолеть еще одну милю до того, как наступит ночь, — произнес священник. — Это тебе придется нести меня, — только и прокомментировал Ивар. * Они не говорили об этом. И больше это не повторялось. * — Как ты собираешься вернуться обратно, Ивар? — Некоторым моим людям удалось бежать. Мы справимся. — Тебе не кажется, что Харальд уже сжег дотла твой лагерь и корабли? Я бы так и поступил. — Да, но Харальд не похож ни на тебя, ни на меня. * Долгое мгновение священник пристально смотрел на него. Нечитаемо и мрачно. Затем он заговорил: — Я верну тебя в твой лагерь, Ивар. Мне хорошо знакомы эти леса, и нас всего лишь двое. Их приближение мы услышим до того, как они догадаются о нас. — Не сомневаюсь в этом, священник. * Лагерь было видно издалека. Их корабли, все еще с флагами Ивара, не полыхали огнем. Это могло быть ловушкой. Но опять же Харальд не был умен, по крайней мере, Ивар на это надеялся. Они спустились с вершины холма. Возможно, еще несколько часов и через полдня они будут там. — Ивар, я не пойду с тобой, — сказал священник. Ивар не ждал ничего другого. Каждый вечер он засыпал, ожидая проснуться в одиночестве. И все же сейчас после всего этого времени сказанное тяжело ударило по нему. — Ты сможешь добраться отсюда самостоятельно, — продолжил Хемунд. — Это займет примерно день. И этот день мне нужен. — Для чего, священник? — непоколебимо спросил Ивар, улыбаясь, прекрасно зная, что имелось ввиду. — Чтобы у меня был разгон, когда твои люди придут искать меня. Теперь они оба улыбались. — Удачи, Ивар. — И тебе того же. Увидимся в битве. Священник горько поморщился: — Надеюсь, не слишком скоро, — затем: — если мы… — он остановился. — Если нам никогда не удастся снова поговорить… Для меня было честью знать тебя. — И он поклонился Ивару, как делал это давным давно. В этот раз без намека на насмешку. А затем священник ушел. * Добравшись до берега, Ивар увидел, что, к счастью, его люди не были зарезаны, и армия Харальда не выбежала из укрытия в момент, когда он вошел в лагерь. Вместо этого другой сюрприз ожидал его. — Бьёрн. Уббе. Хвитсерк. Что вы здесь делаете? Мы взяли слово с короля Харальда, забрать все свои корабли и отплыть обратно в Уэссекс. Чтобы мы знали куда он отправится. — Почему? — Ты все еще наш брат, — сказал Бьёрн. — Ты не убивал мою мать. Она, как того и хотела, погибла в битве. * С людьми, которых привели его братья, со всем, что осталось от армии Лагерты и теми, кого Ивар оставил защищать Каттегат от Харальда, внезапно у них снова появилось преимущество. Харальд бежал после оглушительного поражения, а Ивар остался наслаждаться сожжением его кораблей, чтобы не дать Прекрасноволосому вернуться в Каттегат искать возмездия, пока он не построит новые. Теперь он мог вернуться и заняться тем, для чего сюда приехал. Сражаться с христианами. Он не видел священника в последующих битвах с Этельвульфом. Это беспокоило. Заставляло его гадать. Удалось ли священнику вернуться живым? Был ли он ранен? Он не хотел больше сражаться? Самое успокаивающее объяснение, которое Ивар мог придумать, это то, что, возможно, он вернулся в Шерборн, собирать остатки. Едва ли можно было спросить Этельвульфа. Сказать, король, можно на пару слов, я хотел бы поинтересоваться о самочувствии священника, которого отобрал у тебя. Это было бы опасно для священника настолько, насколько бы было смешно. И Ивар этого не хотел. Хемунд заработал свою свободу. Долги были выплачены и Ивар отпустил бы его. Если бы мог. Легкая улыбка появилась на его лице. * — Тебе следует просить прощения, Хемунд, — произнес Этельвульф. — Возможно, это спасет тебя от смерти на костре. — Я не сделал ничего дурного. — Всем известно, как тебе удалось выжить там. — Твой отец не стал казнить монаха Ательстана, который убивал христиан. А мое преступление настолько ужасно? — Да, мой отец пощадил его, и это было ошибкой. Он был еретиком, и, ты как я думаю, тоже. Возможно, по крайней мере, нам удастся спасти твою душу перед тем, как ты умрешь. Они оба знали, что это было неправдой. Этельвульф просто зацепился за возможность избавиться от Хемунда, смешать его с грязью так, как раньше ему не удавалось. Он осознал, что Этельвульф никогда не был мужчиной достаточно, чтобы принять чье-то мнение, помимо его собственного. Ни как Ивар, который восторженно бы посмеялся над его предложением, выполнив это. Как этот мальчик, без возможности ходить, нашел в себе такую силу, которую этот взрослый мужчина никогда не имел? Это сделало Ивара сильнее и лучше. И это означало, что Этельвульф никогда не сможет победить его. Хемунду это не принесет никакой пользы. Но часть его души, которая не могла просить и подставить другую щеку, чувствовала удовлетворение от мысли, что Этельвульф очень скоро падет жертвой собственного высокомерия и недальновидности. Побежденный лучшим. А им Ивар и являлся. Он не был хорошим человеком, но был более сильным. Хемунд не мог сказать такое ни о себе, ни о своих людях. Но ему уже ничто не поможет. Он знал, что ждало его, что его обвинение не снимешь и суд был лишь формальным. В момент, когда Этельвульф осмелился вынести Хемунду обвинения, он уже вынес ему приговор. Но Хемунд не собирался облегчать ему жизнь. Не даст ему удовлетворение от признания, чтобы получить более безболезненную смерть обезглавливанием. Нет, Этельвульфу придется сжечь его, а затем жить с этим поступком.