Следы на снегу

Понимать происходящее вокруг становилось труднее, но за руку его держали крепко, так что не оставалось иного выбора, кроме как бездумно следовать за проводником. Вокруг тени ходуном ходят, собираются на площадях и водят хороводы. Бежать по снегу трудно, а после того, как они свернули в поле, ноги и вовсе стали проваливаться по колено. Конечной остановкой стало обгоревшее старое здание, хотя Сехун поначалу так и не разглядел в темноте, какое именно. Единственное, о чём он мог сейчас думать, это лежащий на ступенях Пак, которому, кажется, удалось остановить кровотечение. Из-за колонн выглядывает Крис — прихвостень Сухо, хоть и выше того на голову. Значит, успели. — Думал, там и помру, — с присвистом и водой в глазах выдохнул Чен, шлёпаясь прямо на колени, несмотря на каменный пол. Сехун не заметил, когда и сам сполз вниз по стеночке. Откуда-то сверху раздался скрип половиц, и по лестнице, запинаясь за каждую третью ступеньку, спустился мальчонка с внушительных размеров ящиком в руках. — Исин, — прозвучал где-то над ухом незнакомый доселе голос. Проводник наконец-то соизволил стащить с головы этот ужасный капюшон — Кай не перестал от этого выглядеть менее загадочно. — Семнадцать лет, но штопает хорошо, не дрейфь. Заживёт, как на собаке. Сехун всё же отвернулся — зрелище не из приятных. Исин долгое время копошился около пострадавшего, но к рассвету сумел закончить. Кай куда-то испарился, лишь Крис крутился неподалёку, изредка вступая в контакт. По его словам, оттащить озверевшего упыря сложно, будет жрать до последнего. — Сухо не всесилен, ты знаешь. Сехун знает, поэтому щедро льёт перекись на непонятно когда успевшую появиться царапину в пол-локтя. Жидкость начинает шипеть, а резкая боль заставляет щуриться, но кому-то в данный момент куда труднее. Поднявшись на ноги, всё так же — по стеночке, он тихонько прошлёпал на заднее крыльцо, чтобы умыться снегом. Сехун забрал полную пригоршню прежде, чем до него дошло, что он вышел на погост. Заброшка оказалась обгоревшим храмом на окраине леса, со своим миниатюрным кладбищем и вековой историей. Сейчас же смотреть на неё было неприятно — полуразрушенная колокольня с пустым окном, напоминающим разинувшего пасть кровопийцу. Лестница, половицы жутко скрипят, вынуждая оглядываться и озираться по сторонам, а то вдруг какой чёрт за ногу схватит. Хотя здесь Крис его успокоил — редкая нечисть сунется на церковную землицу, даже Каю трудно тут находиться долго, пусть и леший. Многое встало на свои места. Каменные колонны в облупившейся штукатурке с выделяющимися мрачными следами-последствиями, такие же стены и ступени, облезлые и хранившие воспоминания прежних языков пламени. Вкупе всё это выглядит жутко, даже если не смотреть на покосившиеся надгробия. По храму гуляет ветер, тогда как двери затворены и закрыты плотной тканью окна; под грозным куполом поднимаются опавшие листья чьих-то забытых молитв, и Крис, будучи демоном приличным, морщит нос — ему, вроде как, неприятно. Но злорадствующей улыбки сдержать не может — скалится, ступая по выжженной, прежде святой земле. На его плече оживляется мамба — любимый питомец, с которым Крис не упускает возможности пошушукаться. Змея чует потенциальную добычу во всех, недобро поднимает голову и предупреждающе раскрывает чёрную пасть, чтобы напасть первой. Знакомиться с ней ближе не хочется, хоть и без хозяина она редко срывается. Но сдержать своего интереса не может — обвивается вокруг руки, выглядывает на дверь, пока та не открывается под натиском носа подоспевшей лисички. Бэкхён с едой и новыми лекарствами был кстати. Пока Сехун разбирал сумку, лис, ловко переступая лапками по ступеням, подлез к Чанёлю и не отказал себе в удовольствии походить по чужой груди, чтобы вставал быстрее. Очнулся Чанёль лишь к вечеру. Говорить было трудно, к тому же нехило знобило. Тихая грусть снова прихватила, и Исин успокаивающе погладил Сехуна по плечу, рисуя угольком на церковных стенах ответ, что уже через неделю они смогут перебраться на новое место, пока ищейки не выведали этого убежища. Чанёль ещё побежит вперед всех, вот увидишь. Сехун думает о том, какую цену нужно платить человеку по заключенным договорам. Исин в обмен на защиту отдал демону жизнь и голос. Стал вечным прислужником на побегушках, уязвимый, да бессмертный. Кенсу тоже предлагали поставить размашистую подпись под своим именем, но желание однажды вернуться оставалось сильнее. Сторонке тогда отпускать не придётся, и ты станешь завсегдатаем руин и тесных танцполов. Кай приходит через два дня, вместе с первыми новостями. За пазухой у него небольшой тканевый мешочек с травами, который он отдаёт Исину, и в этот момент он действительно чем-то похож на лешего — нежно перебирает сушёные стебельки, наслаждается приятным ароматом. Бэкхён настолько близко сунулся к ним, что не удержался и, подёргав влажным носиком, чихнул. Все эти дни Кай продолжал работать в клубе, чтобы не вызывать подозрений, но и игра полностью перевернулась — нечисти определённо понравился запах свежей крови, часть воспылала скрытым энтузиазмом оттяпать себе кусочек. В то время как они прячутся по заброшкам и мёрзнут, их уже делят на кусочки, миллилитры. — Сорвавшимся снесли головы, — упомянул между делом Кай, по-прежнему перебирая травы, словно такие ситуации были обыденны. — Но вы ведь понимаете, чьих это рук дело? Пусть и сброд, но так срываться и для них опрометчивый поступок. — Сколько там осталось до первого числа? Две недели? Да вас же сожрут за это время, если не уйдём. Более того, и нас с вами вместе пустят на пирожки, — мамба продолжала что-то угрожающе шипеть, и Крис от неё отмахнулся. — Исин написал тогда, что ты вполне неплохо себя чувствуешь — выдвигаемся послезавтра. В горле встал ком. Верхушка не перестаёт удивлять и ведёт себя по-скотски, впрочем, как и всегда. Не придётся забирать людей, разыскивать их и представлять, в каких дебрях они подыхают, если просто поэкспериментировать с неразумной незрелой нежитью и создать умелую машину с неуправляемыми инстинктами. — Идти опять через поле, но я постараюсь вывести вас на тропу до того, как затронем чащобы. Кай рядышком опустился на ступень и, упершись локтем в колено, опустил подбородок на ладонь. Видеть его возле себя было непривычно, тем более слышать — одну бессонную ночь они разделили, но Сехун удостоился лишь отрывных редких стонов и громкого дыхания. Вблизи Кай такой же — крайне приятный, притягивающий: чуть отросшие, гладкие каштановые волосы и тёмные глаза, в которых ещё постарайся отыскать зрачок. Он, безусловно, бессмертен и повидал за свою жизнь многих Сехунов, наблюдал, как выпивают кровь у десятка таких Чанёлей и становился свидетелем похорон тысяч Кенсу. Но почему-то Кай всё равно не казался чем-то непостижимым, истинно близок — вот он, на одной ступеньке с тобой сидит. — Куда пойдём? — Сехун поправил чужой вывернувшийся капюшон. На самом деле, Чанёлю и правда стало куда лучше. — На запад. Там есть домишко, в котором раньше Сухо пересиживал. Сгоревшая развалюха-церковь теперь ничто, а там какие-никакие барьер и печати защитные стоят. До марта точно продержится, а там уж посмотрим, заберут ли вас. Сехун искренне пытался верить, что слухи окажутся истиной. — Только прошу тебя, Сехун. Помни, ты — человек, что бы не приключилось. День за днём помнить об этом становится труднее. Прячешься по закоулкам как крыса, прочёсываешь развалины, чтобы найти новую книжку, хоть и с оборванными наполовину страницами. Теряешь друзей, находишь старый кусок мыла. И страшнее всего, когда все терзания отходят на задний план, и последнее доставляет куда больше радости, чем когда-то пережитое горе печали. Может, Кай видит в нём неразумного ребёнка, которого нужно наставлять и поучать, пока он не станет равным. Сехуну никто особенно не помогает — факт, он самостоятельно выдрессировал в себе нужные для выживания в замогильной сторонке качества. Но без руки помощи Сухо, Бэкхёна, а теперь и Кая — разлагался бы себе, подкармливая червячков.

ххх

На вчерашнюю ночь выдалась долгая метель, но откладывать переход дальше теперь уже невозможно. Ветер настойчиво стучался в обожжённые стены, задувал под ткань и с небывалым упорством гулял между колонн, собирал на оконных рамах целые шапки. К шести часам, когда погода остепенилась и с неба изредка падали одиночные снежинки, было решено выдвигаться. Ранее значительно подтаяло, поэтому на поле образовался довольно крепкий наст, по которому можно было ступать, но из-за метели все ямки и провалы скрылись. Они решили не делиться на группки — Кай шёл впереди, а позади шествовал Крис со своей змеюкой. Спустя бесконечные полчаса они скрылись меж статных деревьев, надеясь на защиту великого и могучего. — Ты ж леший, — оказавшись покусанным, Чанёль словно перестал бояться приближающейся смерти. Он почувствовал на своей шкуре каково это, когда из тебя высасывают все силы, и теперь всё это не кажется чем-то беспредельным. — Может, придумаешь что-нибудь? — Сделать так, чтобы снег расступился, как море перед Моисеем? — улыбнулся Кай, незаметно для остальных оглаживая ствол крепкой сосны. Кора под пальцами ощущалась как нечто совершенное, не терпящее болезней и чужого вмешательства. В лесу Кай преобразился — в глазах появился новый (прежний) блеск, мягкая полуулыбка заиграла на губах. Сехун поначалу подумал, что показалось, но нет — Кай и вправду реагировал на любой шорох вроде треска ветвей или далёкого крика птицы, и это поистине заставляет восхититься нечистыми силами, если можно так сказать. Кай сложил ладони трубочкой и поднёс ко рту, чтобы в следующий миг все, не ожидавшие подставы, вздрогнули от глухого уханья. — Сучёныш! — с присвистом нервно выдохнул Пак и шутливо ударил кулаком по ближайшей сосенке, чтобы нанести лешему «моральный вред». — Ах ты ж, чёрт! В ответ Кай только засмеялся и даже случайно оступился, падая в снег по колено, но шустро подхватился и вылез. Всю дорогу через лес он продолжал пугать их внезапными хлопками, как раньше позволял себе позабавиться со сбившимися с тропинки путниками. Если он видел, что человек хороший — помогал. Браконьеров и жадных не всегда специально, но приглашал в глухую чащу. Особенно ему нравилось, когда отдельные личности залезали по стволу чуть ли не на макушку. Ещё через четыре часа, после устроенного привала, их догнал Бэкхён и решил также проводить. Озорной лис заметно притягивал своих собратьев, поэтому вскоре в поле видимости, между стволов, появилась любопытная оленья мордочка. В салочки после метели играть труднее, но благодаря кронам деревьев слой в лесу был меньше. Мамбе не было холодно и уж явно не до спячки, хозяин — демон как-никак, так что она грозно оглядывалась на прыгающего вокруг лиса, но оставалась на месте, словно ей и самой нравилось наблюдать за игрой. — Вон, заячьи следы, — Кай показал рукой по правую сторону от проторенной дорожки. — Бежали бы отсюда поскорее, нежилое место. Скоро падаль доберётся, мало не покажется. — А это? Волчьи? — Чен дёрнул подбородком куда-то под ноги. — У тебя тут только-только лиса весь снег исходила, избегала. Носится, как ошпаренный, честное слово. Волчьи бы уж давно замело, они и не посмеют сунуться к такой ораве. Бэкхён бежал, высунув язык из пасти, чтоб как следует надышаться холодным воздухом. Следы на снегу казались чем-то волшебным, словно пятилетний ты разворачиваешь подарок от несуществующего Санты. Изнутри изба не выглядела такой ветхой, напротив — дерево не успело особо потемнеть, и стены оставались светленькими. Добрались они уже после захода солнца, поэтому печь пришлось растапливать от тусклого света старенькой керосиновой лампы. Помимо её было три других, вот только за ненадобностью испортились, а чинить не время. Вдоволь надышались дымом, натаскались дров, но зато спать укладывались в тепле. Сехун долго ворочался под плотным пледом, задремать не получалось. Постоянно чудились посторонние шорохи, словно мышья беготня под столиком, за кроватью, хотя зверья тут и подавно нет. Он сел на кровати — рядом сопел Чанёль, и из-под воротника свитера выглядывала прежняя рана, выглядевшая не менее ужасно, на самом деле. На кухню Сехун выбирался по стеночке, максимально стараясь не шуметь, а то ещё разбудит уставших за день парней. Он почему-то не удивился, когда увидел сидящего на кухоньке Кая, поглядывающего в окно. — Не спишь? — Люблю поспать, но не сегодня. В любом случае не помру от этого, а вот тебе стоило бы перестать упрямиться. Сехун подсел на скамью поближе, рядышком, и тоже вперился взглядом во тьму за окном, словно умел видеть то, что подвластно лишь нечисти. — В западной части леса трое бродят — ветви хрустят неестественно, да и ломают их будто нарочно. Если решат продвигаться вглубь, то запутаю, лишь бы беды не принесли. Каю явно было не спокойно, тревожно, и как только Сехун потянулся, чтобы накрыть чужую ладонь своей, леший вскочил с места и направился к шкафчикам. Копаться долго он не стал — ступка нашлась быстро, так что он всыпал в неё траву из одного мешочка и принялся перемалывать. — Держи, — в протянутую Сехуну чашку был налит крайне приятно пахнувший отвар мяты, и он не видел смысла откладывать его на попозже. Напиток оказался не только ароматным, но и особенным на вкус. — Поможет от бессонницы. Вам бы, парни, восстановиться поскорей, если хотите обратно. Шутки шутками, но игры закончились, стоило оказаться на этой стороне. Но ты умный парень, Сехун, понимаешь. Сехун понимает — минут через десять ему будто и впрямь хочется спать. На лавке твёрже,чем в кровати, но Чанёлю мешать не хочется. Когда Кай сам подставляет колени и укладывает на них его тяжёлую голову, она и вовсе становится мягче перины. Чужие пальцы перебирали слипшиеся пряди, пока Сехун не заснул.