Не по сценарию

Собирая крохотнее крупицы сознания, я выходила из состояния, именуемого «беспробудный сон». До моего слуха доносились обрывки каких-то фраз, шорохов и стуков. Сквозь неплотно прикрытые веки глаз я чувствовала робкие утренние лучи солнца на своём лице. При этом я продолжала крепко спать, окунаясь поочерёдно то в состояние полной отключки, то в лёгкую, туманную дремоту. Мне снились фантасмагорические сцены из бессвязных двухсекундных снов, какие-то едва уловимые видения, которые я тут же забывала. Нырнув в очередную набежавшую волну глубокого сна, я внезапно проснулась и резко села на диване. Организм был против такой встряски и меня бросило в жар, а сердце резко заколотилось. Ничего не понимая, я осмотрелась вокруг. Я лежала на кушетке в пустой кухне и не наблюдала никакого следа присутствия Чаглара в радиусе нескольких метров. Неужели это был всего лишь сон? Но что тогда я делаю на кухне? На мне до сих пор был вчерашний наряд haute couture, во время сна сдавивший мне всё, что только можно. Ещё до конца не проснувшись, я подскочила на ноги, споткнулась о валявшиеся возле дивана туфли, и в узком проходе, выходившем в коридор, со всего размаха налетела на необъятное тело своего дорогого гостя. — Полегче, красотка! – воскликнул он от неожиданности, ловя меня за талию. – Я понимаю, что ты спешишь ко мне в объятья, но не нужно же сбивать меня с ног. Я застыла в странной позе, прижимаясь к Чаглару бёдрами, но упираясь руками в его грудь и пытаясь отстраниться. На его высокий лоб падала влажная прядь волос, а его светло-серая футболка была покрыта пятнами пота в различных предназначенных для этого местах. Подобное зрелище почему-то не на шутку взволновало меня и моё без того повышенное сердцебиение зашкалило за все мыслимые и немыслимые пределы. Он перехватил мой взгляд и, усмехнувшись, наблюдал исподлобья, как я заливаюсь краской. — Что? — Что… В смысле, что? – бормотала я. Не будь идиоткой, Дениз, теперь ты это знаешь. Да, он потеет, как и всякий другой человек на нашей планете. Та-дам! Вот это открытие. Я опустила глаза и тихо спросила: — Что это у тебя за вид? Его руки, всё ещё держащие меня за талию, скользнули чуть ниже и притянули поближе к себе. От подобного нахальства я замерла и забыла, что нужно сопротивляться. Чаглар наклонился к моему уху и прошептал: — А что не так с моим видом? Наконец, я очнулась и съездила наглеца кулаком в ключицу. Он притворно вскрикнул, хватаясь за ушибленное место и, причитая, стал потирать его: — Драчунья! — Будешь знать, как распускать руки с утра пораньше. Его брови мгновенно пришли в движение и заходили ходуном по лбу вверх-вниз. — А когда можно будет распускать руки? Назови, пожалуйста, точное время, а то мне что-то так сильно захотелось их пораспускать… Я не смогла сдержать улыбку, но чтобы он не торжествовал, решила вернуться к прежней теме и схватила его за футболку на груди. — Я про это, про это говорю! — Ах, это… – проговорил Чаглар и положил свою руку поверх моей. Мои щёки вновь начали приобретать пунцовый оттенок. — Я был на пробежке. — Что? – поразилась я. – Вот так просто вышел из дома и побежал? — Да, – пожал он плечами, не выпуская впрочем мою руку из своей тёплой ладони. – Я по утрам бегаю, если есть возможность. А тут у тебя недалеко прекрасный парк и даже есть специальные дорожки… Я решил воспользоваться этой возможностью. — Я живу в этой квартире не один год и даже не знала, что в нашем «прекрасном парке» есть «специальные дорожки», а тут ты просыпаешься и решаешь… Стоп-стоп! А, кстати, где ты спал? Чаглар улыбнулся своей широкой, от уха до уха, улыбкой и довольно хмыкнул: — В твоей кроватке. Я уже устала краснеть, но тон, каким он произнёс эту фразу, был настолько возбуждающим, что мои уши непроизвольно вспыхнули алым пламенем. — Я так выспался, – невозмутимо продолжал Чаглар, – это что-то невероятное… Кстати, я бы не отказался от душа и плотного завтрака. Одолжишь полотенце? Мне нужно было срочно перевести дух, поэтому я молча помчалась в спальню за спасительным полотенцем, стараясь не обращать внимания на подрагивающую губу, которую нахал закусил, чтобы не расхохотаться. Едва бросив взгляд на собственную смятую постель, краснея и бледнея при этом, я стащила с себя вчерашний наряд и быстро облачилась в домашний спортивный костюм. Это что, всегда теперь так будет? Одним движением брови или интонацией в голосе господин будет вгонять меня в краску, лишать способности дышать и мыслить более-менее разумно? Хотя то, что у меня не выходит с последним, это скорее не его вина… Я поймала себя на том, что с глупой лыбой в пол лица стою и перебираю в шкафчике какие-то вышитые салфеточки, которые однажды мне привезла бабушка в подарок. — Идиотка… – прошипела я и крикнула громко: – Минутку, я уже несу! Быстро отыскав белоснежное банное полотенце, я вышла в коридор и тут же резко развернулась в противоположную сторону. Слова застряли у меня в горле. Чаглар стоял перед дверью в ванную, задумчиво выворачивая мокрую от пота футболку. То есть футболка была отдельно от Чаглара, а Чаглар – отдельно от футболки. «Дыши, слабоумная, дыши», – увещевала я себя и пятясь бочком вдоль стены, стала подкрадываться к нему, зажав полотенце в вытянутой руке. — Держи, – проблеяла я, не поднимая глаз. — Люблю, знаешь ли, после бодрящей пробежки встать под прохладный душ, – начал разглагольствовать бесстыдник, словно возобновляя прерванную до этого беседу. – Это так освежает. Стоишь под струями воды и смываешь с себя накопленную моральную усталость, раздражительность, гнев… И, Дениз, если ты всё-таки выпустишь полотенце из рук, то я наконец пойду и помоюсь. Тут только я заметила, что он уже с минуту дёргает за полотенце, которое я судорожно сжимала своей ладонью, пока слушала с раскрытым ртом его рассуждения. Мои пальцы мгновенно разжались и Чаглар, закинув махровую колбаску себе на плечо, насвистывая бодрую мелодию под нос, с довольным видом удалился в ванную комнату. Ещё через несколько секунд зашумела вода и я с облегчением выдохнула. Мне бы самой сейчас не помешал освежающий душ, желательно способный привести в чувства мои полуистлевшие мозги. Хотя, нет, здесь мне уже ничего не поможет. Я могла бы вечно стоять под дверью ванной и слушать, как струи воды бьются о тело Чаглара, а затем медленно, не спеша стекают вниз, но внезапное озарение вернуло меня к реальности. Завтрак! Он же наверняка сейчас голоден, как волк. Я с тоской вспомнила о плачевном состоянии своего холодильника. Вряд ли засохший сыр и коробка просроченного йогурта смогут привлечь внимание моего дорогого гостя. — Опозорилась, Дениз, ты опозорилась, – ворчала я, направляясь на кухню. Неужели придётся кормить его овсянкой? — Даже для тебя это лютая стыдоба. Полный провал! – послышался противный голосок моего подсознания. — Зато посуда помыта! – огрызнулась я в ответ. — Конечно, ведь ты ею совсем не пользуешься… Вдруг мой взгляд упал на не замеченные мной ранее два белых объемных пакета, стоявших на столешнице рядом с раковиной. Что это? Я подошла поближе и, заглянув внутрь, раскрыла рот от удивления. Еда! Продукты! Он ещё и продукты после пробежки умудрился купить? Шурша пакетным целлофаном, я доставала хлеб, яйца, сыр, помидоры, в общем, всё то, что в обычных домах всегда присутствует в избытке. Увлечённая процессом, я не заметила, как сзади подкрался Чаглар, пока его руки не скользнули по моей талии, а сам он с шумным вздохом не зарылся в мои волосы. Помидор выпал из у меня рук и покатился по полу. — Ой… – прошептала я. — Ой, – тихо повторил Чаглар, обдавая горячим шепотом мою шею. Я резко обернулась в надежде вырваться из дурманящей ауры, исходящей от его тела, и опустила глаза. Хвала небесам, на нём были те же спортивные брюки, в которые он был одет и вчера вечером, и сегодня на пробежке, а вот футболка отсутствовала напрочь, что было неудивительно, если вспомнить её неважнецкое состояние. Я захлопала широко раскрытыми глазами, не в силах сказать что-либо, а Чаглар упёрся обеими руками в столешницу позади меня, отчего расстояние между нами сократилось до считанных миллиметров. — Я так проголодался, – он слегка облизнул краешек своих губ. – Позавтракаем? Пока я соображала, что происходит, он отстранился и стал плотоядно потирать ладоши, осматривая наши съестные припасы. — Я тут прикупил по мелочи, сейчас пожарю яичницу по своему фирменному рецепту. Ну-ка, женщина, в сторонку. Он легонько отпихнул меня бедром, потому что двигаться самостоятельно у меня не получалось. Пока я переводила дух, застыв у холодильника, Чаглар с невозмутимым видом помыл и нарезал помидоры, разбил несколько яиц и выплеснул всё это на стоящую на плите сковороду. Затем он сунул мне в руки кусок твёрдого сыра и подмигнул: — Мне нравится, когда тонко порезано. Я пролепетала: — У меня есть сырорезка, – и отвернулась, выискивая хитроумный инструмент в ящике со столовыми приборами. Он что, постоянно теперь будет щеголять топлесс? Я на это не подписывалась! Порезав сыр и разложив его по тарелке, я налила себе из графина стакан прохладной воды, чтобы хоть как-то промочить пересохшее горло. — Да ты, права, тут жарковато, – он перехватил мой стакан своей ручищей и тоже сделал глоток. — Может оденешься уже! – взорвалась я. – У тебя же осталась толстовка или в чём ты там вчера был? Чаглар полным недоумения взглядом смерил себя сверху вниз и пожал плечами. — Что не устраивает? — Нельзя, вот что! – в смятении я начала подыскивать правдоподобную причину его необходимости одеться. — Прости? – поднял бровь Чаглар. – Что «нельзя»? — Э-э… Это… Нельзя садиться за стол в таком виде, вот что! О, если бы ты попытался позавтракать голышом в измирском доме моей бабушки, то никакая сила в мире не смогла бы тебя спасти, клянусь! – для убедительности я пощёлкала языком. – Она гнала бы тебя метлой до самого конца огорода, а то и дальше. Эта угроза настолько позабавила Чаглара, что он захохотал на весь дом. — Там, в конце вашего огорода, она бы встретила мою бабушку, которая с кочергой и веником сберегла бы целостность своего любимого внука, поверь мне. — Ты просто не знаешь мою бабушку, – решила не сдаваться я. — А ты – мою. — А ты... Неизвестно, чем закончился бы этот спор, если бы Чаглар не ушёл в прихожую за толстовкой, которую тут же натянул на себя, остановив застежку-молнию где-то в районе солнечного сплетения. Теперь его грудь не была выставлена на всеобщее обозрение, а лишь загадочно и соблазнительно мелькала в образовавшемся вырезе в виде буквы V. Я быстро заткнулась и стала молча расставлять на столе тарелки под яичницу, блюдо с сыром и стаканы для холодных напитков. Чаглар с довольным видом перемещался по моей кухне, брал мои прихватки, лопатки для переворачивания и вообще без зазрения совести использовал любую приглянувшуюся ему кухонную утварь. В какой-то момент наши пути на кухне пересеклись и я чуть не уткнулась носом в его полуобнаженный торс. — Сейчас приготовлю чай, – слабо пискнула я и сбежала. Лучше бы он оставался без футболки, честное слово. Устремив взгляд в пустоту, я насыпала заварку в чайник, пока Чаглар не подошёл ко мне и не выхватил ложку из моих рук. — Ты это… – он положил ложку рядом с чайником, из которого горкой торчала заварка. Как она там оказалась? – Лучше присядь за стол. Я всё сам сделаю. Садись. Он обхватил меня за плечи и, подведя к стулу, с мягким нажимом усадил на него. Покончив с чаем, он принёс на подносе заварник и чашки, сел рядом со мной и тут же набросился на еду. — Приятного аппетита, – с полным ртом пробубнил он. — И тебе приятного аппетита, – улыбнулась я. Чаглар за обе щеки стал уписывать яичницу, сыр и белый хлеб, а я, не в силах отвести глаз от этого прекрасного зрелища, старалась запомнить каждую малейшую деталь нашего первого совместного завтрака. Наконец он недовольно взглянул на меня, а потом на мою тарелку. — Я ем, ем! – спохватилась я и наколола на вилку ломтик сыра. — Чтоб тарелка блестела, ясно? Иначе буду с ложки кормить, ты меня знаешь. — Тиран, – констатировала я, отправляя в рот кусок яичницы. – М-м, вкусно! Чаглар удовлетворённо хмыкнул. — Какие у тебя планы на день? – поинтересовался он, сметая последние остатки пищи со своей тарелки. — Никаких, – вздохнула я. – Сегодня последний выходной перед съёмками, так что… — Пынар очень хочет тебя увидеть, – задумчиво протянул мой дорогой гость. – Если ты, конечно, не против. — Конечно, не против! Мне тоже очень хотелось бы с ней повидаться, – обрадовалась я. — Тогда решено. Встретимся где-нибудь, посидим. — Можно. Дождавшись, пока я доем, Чаглар встал из-за стола. — Извини, но посуду мыть я не люблю. — Хочешь услышать заветные три слова? Он насторожился, явно не ожидая от меня ничего путного. — У меня есть посудомойка. — Это же четыре слова, врунишка. — Ладно, да и слова не слишком заветные, – согласилась я. – А вот другие три слова… — Там было четыре, – проворчал Чаглар. — Кто бы мог подумать, что ты такой зануда! – изумилась я. – Люблю тебя, зануда. Чаглар сделал прыжок в мою сторону , намереваясь поймать. Я стрелой ринулась по коридору. — Ну-ка, повтори! — Зануда! – орала я, убегая. Мой телефон, лежащий на полке в прихожей внезапно ожил. Я затормозила, за что тут же понесла заслуженную кару. Чаглар подхватил меня сзади и принялся кружить. — Теперь повтори. — «Чаглар»! Я сказала «Чаглар»! — Ври больше. — Я сказала, «люблю тебя, Чаглар». — Маленькая беззащитная врушка. Сейчас я тебе устрою. — Мне звонят, пусти! Раздался синхронный трезвон со стороны кармана его спортивных брюк. Варвар поставил меня на пол, но тут вызов на мой телефон прекратился. Чаглар вытащил свой аппарат. — Да, Пынар. Слушаю. Да. Да. Я смотрела на незнакомый номер, отразившийся у меня в пропущенных. Кто бы это мог быть? И когда мне перезвонить, сейчас или попозже? — Хорошо, сестра. Увидимся через час, – закончив разговор, Чаглар запустил руки в карманы и подарил мне свою восхитительную улыбку. — Я тебя тоже люблю. Перезвоню потом, решила я, улыбаясь ему в ответ.