Не по сценарию

— Я люблю его. Шевкат, полуприкрыв глаза, разглядывал стену больничного корпуса, возле которого мы стояли. Потом вздохнул. Бросил на меня быстрый взгляд и снова потёр переносицу. — К нему нельзя. Какого… Какого черта он выбил из меня признание, если «к нему нельзя»?! Я почувствовала, как горячая волна прокатилась по моему лицу, оставляя за собой красные пятна. — Что? — К нему нельзя пока. Не смотри так, меня тоже не пускают. Шевкат продолжал равнодушно изучать серый бетон, на котором из-под тонкого слоя краски проглядывал рисунок баллончиком. Пытаясь успокоить своё тяжёлое дыхание, я вцепилась в рукав его чёрного плаща. — Ты… Ты просто… Он поднял брови, ожидая продолжения, но, призвав на помощь всё своё благоразумие, я сдержалась. — Ладно. Ты можешь сказать, что с ним? Что с Чагларом? Ты понимаешь, что я с ума схожу от волнения?! — Могу, – невозмутимость Шевката жутко раздражала. – Подозревали пневмонию. Но, кажется, обошлось. Воспаления лёгких нет. Доктора говорят, недельку-другую, и будет как огурчик. Я молча слушала директора без единой эмоции на лице. — Вылечат. Можешь не переживать. Премного благодарна. Вот правда, господин Шевкат, что бы я делала без этого вашего разрешения. Наверное, переживала бы. Но теперь точно не буду. — Съёмки, а соответственно и возобновление сериала придётся перенести. С каналом уже согласовали, стартуем в конце сентября. — Похвальный оптимизм, – безжизненным голосом произнесла я. Он искоса посмотрел на меня своим странным взглядом, как будто хотел придушить. — Ты, кажется, чем-то недоволен? — Угадала, госпожа Дениз, – иронично ответил Шевкат. – И с каждым днём причин для недовольства у меня всё больше и больше. Каждый раз, когда я вас видел, я думал, ну вот сейчас всё откроется, вот сейчас они признаются, но нет. Нет. Нет! Я сглотнула. Он, что, и вправду орёт на меня? — Каждый новый день добавлял мне ещё одну медаль «Осёл» на грудь. Ещё один орден «За проявленный идиотизм». Серьёзно, Дениз? Нет, ты вправду серьёзно? — А что я, по-твоему, должна была рассказать? Мы не вместе, понятно? Мы не пара! Он подёргал бровями вверх-вниз. Я начинала злиться: — В реальности, а не по контракту, мы не пара! — Хорошо, ладно. Нечего рассказывать, ты права. Но теперь у меня на руках вместо двух адекватных взрослых людей, которые бы нормально, профессионально работали на съёмочной площадке и вне её, какие-то неполовозрелые подростки с критическим уровнем гормонов в крови, которые из-за эмоций, чувств и прочей чуши даже поговорить нормально друг с другом не могут! Что мне этим делать? Он отдышался и продолжал более спокойным тоном: — Каждый раз я думал, а вдруг я ошибаюсь? А вдруг мне это всё кажется? Каждый раз я сомневался в своих глазах и мозгах, Дениз! Но нет. С ними всё в порядке, оказывается. Сколько ещё ты планировала водить меня за нос, мне интересно? — И давно ты стал подозревать? — О-о-очень. Я молчала. Что ж, после сцены в лесном домике у всякого нормального человека зародились бы подозрения. А был ещё мой обморок на съёмках, сцена с журналистами в больнице при выписке, репетиция в Особняке чуть ранее. Поцелуй, кхм… Свидетелем всего этого был и Шевкат. — Вижу, что ничего путного от тебя не добьюсь. Мне пора идти, нужно обдумать, что со всем этим теперь делать. — Я хочу его увидеть. Кажется, мне всё-таки удалось окончательно вывести директора из себя. Он схватил меня за плечи, больно сжав, и с силой припечатал спиной к стене. — Слава Богу, не увидишь! Слава Богу, своими глазами не убедишься, до чего довела человека! Скривившись от боли, я что есть мочи ударила его по рукам. — Не зли меня, Дениз, слышишь? В больницу даже не суйся, там ты его не найдёшь,– с угрозой в голосе он наставил на меня длинный палец. – Последний раз предупреждаю. Оставь человека в покое, иди по своим делам, дай ему оправиться от болезни. Ты и так много дел натворила! С этими словами он сильно оттолкнул меня в сторону так, что, споткнувшись, я потеряла равновесие и приземлилась на левое колено, обдирая ладони об асфальт. Но креативный директор этого уже не видел, быстрыми шагами он удалялся от меня в сторону проходного пункта больницы. С минуту я сидела на асфальте, приходя в себя. От боли и обиды у меня начала дрожать нижняя губа. Как такое возможно, чтобы человек за несколько секунд превратился в монстра? Да, у него были причины злиться на меня, но вести себя как последнее животное? Ушибленное колено нестерпимо ныло и я решила не сдерживать себя. Удобно устроившись на земле, я обхватила ноги и залилась горькими слезами. — Батюшки! – раздалось у меня над головой. – Да это ж Хазан! Я подняла заплаканные глаза. Рядом со мной стояла женщина лет пятидесяти в бирюзовой униформе клининговой компании. Проще говоря, уборщица, коих на территории больницы было немало. Она с тревогой и недоверием вглядывалась в моё лицо, покусывая губы. — Ну точно, Хазан! Я тебя узнала, – радостно заявила мне она. – Чего ревёшь? Я пожала плечами, мол, так получилось, и снова вознамерилась развести мокроту. Женщина протянула мне извлечённый откуда-то из недр униформы смятый носовой платок. — На вот. Мы ж с подружками каждую неделю смотрим, я тебя сразу узнала. Расскажу, не поверят! Я с воодушевлением высморкалась в ни в чём неповинный кусочек ткани. — Ты это… оставь его себе. Пусть у тебя будет. Пожав плечами, я сунула платок в карман. — А где этот твой, бровастый? Ах, если б я знала!.. Вздохнув, я поднялась с земли, и вдруг меня осенило гениальной (сомнений быть не могло) идеей. — Сестра! – возопила я, хватая несчастную за рукав. — Фериде… – настороженно произнесла та. — Сестра Фериде, он здесь! Для убедительности я подёргала её за рукав, вытрясая из бедняги очередное «батюшки». Она поднесла руку к груди, изумлённо ахнув: — Неужто?! — Он где-то здесь, в больнице. Он очень болен. Но меня к нему не пускают, даже не говорят, где он! Где они его держат, не говорят! Весь спектр эмоций от жалости и сочувствия до праведного гнева отразился на лице доброй женщины. Она всплеснула руками и упёрла их в свои мощные бока. — Как это так, не говорят? Как это, не пускают?! Ну-ка, пойдём-ка со мной. Сестра Фериде крепко сжала мою ладонь и решительной походкой направилась к главному корпусу больницы. На входе охранник вопросительно кивнул в мою сторону. — Родственница, – с вызовом произнесла моя новая союзница, расправляя плечи и выпячивая на охранника грудь. – Заболела вот, бедняжка. Охранник попятился в сторону, давая нам пройти. — Мой зять туточки работает, – не без гордости прошептала сестра Фериде, оборачиваясь ко мне. – Интерном! Было видно, что она долго учила это слово и до конца так и не поняла, что оно означает. Мы прошли по малолюдному коридору и остановились возле двери с надписью «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещён». — Заходь, располагайся, – сестра Фериде подтолкнула меня в спину. – Я щас. Служебное помещение, куда проник посторонний, служило комнатой для отдыха и приёма пищи уборщиц. Не успела я осмотреться, как дверь распахнулась и сестра Фериде ввела худенького перепуганного блондина в очках. — Вот она, Хазан, видишь? Говорила я тебе! — Мама Фериде, послушайте… – начал было блондин, но, сложив ладони в умоляющем жесте, переключился на меня, как на главного виновника своих бед. – Послушайте хоть вы. Я не имею права разглашать подобную информацию. Меня сразу же уволят, понимаете? Господи, что же я творю? Во что ввязываю ни в чём неповинных и совершенно незнакомых мне людей? — Госпожа… — Дениз. Сестра Фериде негодующе перебила: — Хазан она! — Пусть будет Хазан! – воскликнул примирительно блондин. Было видно, что жизнь научила его не спорить с тёщей. — Я бы очень хотел вам помочь, но не могу. Это запрещено. Запрещено! — Да не тараторь ты, – властно отозвалась моя союзница. – Лучше ответь, где может быть человек, а? — Мама Фериде… – снова начал жалобно блондин, но я прервала его. — Простите меня. Нет, правда, я всё понимаю. Вы не должны ради меня рисковать своей работой. Просто… На глазах у меня снова предательски блеснули слёзы. — Я очень переживаю. У него подозревали пневмонию. Наверное, ему очень худо. Я… Наступила тишина. Блондин тяжело вздохнул и решительно сжал тонкие губы. — Скорее всего, он в пульмонологии. Это отдельный корпус. Мама Фериде покажет вам, надо полагать. — Спасибо, – прошептала я. — За что? – удивился блондин. – Я вам ничего не говорил. После того, как за её зятем закрылась дверь, сестра Фериде, прищурив один глаз, принялась рассуждать: — Через проходную не вариант, красавица. Не пустють. Заборище там высоченный. Метра три. А может, меньше. В её голове запустился механизм, ответственный за порождение коварного плана. Открыв в череде железных шкафчиков для хранения свой, сестра Фериде извлекла оттуда запасную униформу. — Ну-ка, примерь. Я скинула с себя толстовку вместе с кепкой и натянула через голову бирюзовый халат размера XL. — В самый раз, – одобрительно причмокнула заговорщица. На голове у меня появился цветастый платок, почти такой же, как был надет на самой сестре, а мои вещи перекочевали в её шкафчик. Сунув мне в руки ведро и швабру, названная родственница повела меня к выходу. Я вжала голову в плечи, молясь только об одном, чтобы охранник не обратил на меня никакого внимания. И магия бирюзового халата сработала. Тот же парень в чёрной униформе с надписью «Секьюрити» равнодушно посмотрел мимо меня. Оказавшись на улице, сестра Фериде повернула налево, в противоположную от проходной сторону. Несколько минут мы молча шли по узкой дорожке вдоль корпусов больницы. Наконец, сестра Фериде остановилась и, забрав из моих рук инвентарь, кивнула на трёхэтажное здание, обнесённое забором из квадратных бетонных секций. — Как пойдёшь направо, увидишь там брешь. В прошлом году грузовик ехал, вёз оборудование вроде, так не вписался в поворот и зацепил прицепом забор. Обещались починить, но куды там… Я прошептала одними губами что-то благодарственное. — Так это, – сестра Фериде внезапно засмущалась, – верно что ль в газетах пишут, что вы с ним взаправду того… Значит, она всё-таки отделяет меня от моей сериальной героини? Я замялась. Не могу же я, в самом деле, врать родственникам. Сестра махнула мне рукой: — Ну, это… Иди, в общем. Бог в помощь. На улице стало заметно сереть. Чтобы не привлекать к себе особого внимания, я старалась придать походке спокойствие и размеренность. В надвигающихся сумерках мой яркий наряд делал меня слишком заметной. Я стянула халат и, скомкав его, сунула себе под футболку. А точно здесь нет родильного отделения? Поглаживая свой внезапно выросший «живот», я шла вдоль забора, пока не увидела то, о чём говорила сестра Фериде. Одна из бетонных секций надломилась с левого края и в заборе недоставало целого куска треугольной формы. Однако недоставало его не снизу, а сверху. Это что, мне нужно туда вскарабкаться? Трещина начиналась где-то на уровне моей груди. Я нервно оглянулась. Вокруг, конечно, никого не было, со стороны повреждённой секции росли деревья, за которыми располагался другой забор, огораживающий всю территорию больницы. Здесь, по идее, даже ходить никто не должен. Я вцепилась руками в крошащийся мне на голову бетон и попробовала подтянуться. Не зря же я потела столько времени в спортзале. Должна же быть с этого какая-то польза! После нескольких неудачных попыток, я наконец смогла вскарабкаться наверх, уперев колено в трещину. Удержаться бы наверху, не потерять бы равновесие… «Мамочки, мамочки, – повторяла я про себя, – мама-а-а…» — А-а-ай! – с диким визгом моё тело рухнуло вниз с полутораметровой высоты, обдирая кожу о какую-то росшую по ту сторону забора пихту. Я немного полежала на боку, стараясь прийти в себя. «I believe I can fly», – издевательски зазвучало у меня в ушах. – «I believe I can touch the sky»*. Вдалеке мигнул свет фонарика. Я попыталась бесшумно отползти в густой кустарник, насаженный по периметру всего забора. Тяжёлые шаги постепенно приближались ко мне. — Кажись, коты подрались, – авторитетно заявил мужской бас. — Похоже на то, – ответил ему голосок потоньше и помоложе, сверкнув фонариком. Первый сплюнул в траву. — Шут с ним, пойдём, скоро пересменка. Оба охранника удалились. Я вынырнула из кустов и осмотрела себя. Вся поцарапанная, в траве, в земле… Хорошо, хоть халат уцелел и был относительно чистым. Отряхнувшись, как спаниель после купания, я надела униформу и отправилась навстречу неизвестности.